Есть особое удовольствие в том, чтобы смотреть экранизацию любимой книги. И есть особая боль — когда понимаешь, что режиссёр прочитал совсем не то, что написал автор.
А теперь представьте, каково самому писателю. Сидишь в кинозале, жуёшь попкорн, и вдруг понимаешь: это же про твою книгу! Вроде бы. Хотя, погоди...
История взаимоотношений литературы и кино — это роман с трагическим финалом, который почему-то продолжается уже больше века. И самые яркие страницы этого романа написаны не критиками, а самими авторами, которые смотрели на экран и тихо (или не очень) плакали.
Стивен Кинг против Кубрика: когда гений спорит с гением
Начнём с классики жанра. Стивен Кинг и «Сияние» — это как Моцарт и Сальери, только наоборот.
Кубрик снял шедевр. Абсолютный, безоговорочный. Фильм, который разобрали на цитаты, мемы, теории заговора.
Но Кингу это не помогло. Он годами повторял, что Кубрик не понял его книгу, что превратил историю об алкоголизме и семейном насилии в холодную визуальную головоломку.
И знаете что? Он был прав. И Кубрик был прав. Потому что книга Кинга — это про тепло, которое гаснет. Про отца, который борется с демонами и проигрывает.
А фильм Кубрика — про лёд изначальный, про то, что зло было всегда. Это две разные истории с одинаковыми персонажами. Кинг так переживал, что снял собственную экранизацию для телевидения. Которую никто не помнит. Вот вам ирония судьбы.
Брет Истон Эллис: психопат в зеркале
С «Американским психопатом» история ещё интереснее. Эллис написал книгу-провокацию, текст-лезвие, которое режет не столько кровью, сколько неопределённостью. Убивает ли Бэйтман людей на самом деле?
Или это всё в его голове? Книга держит тебя в подвешенном состоянии, как будто ты сам сходишь с ума.
А потом пришла Мэри Хэррон и сняла фильм. Отличный, кстати. С Кристианом Бэйлом в роли, которая определила его карьеру. Но Эллису это не понравилось. Потому что кино, по природе своей, требует однозначности. Камера показывает — значит, это произошло. Или не показывает — значит, не произошло. Двусмысленность убили в угоду визуальной логике.
Эллис ещё добавил интересную деталь: мужской взгляд его книги был переосмыслен через женскую оптику режиссёра. И это изменило всё. Как будто бы ты написал симфонию для рояля, а её сыграли на скрипке. Красиво, но совсем не то.
Толкин и Голливуд: осторожный скептицизм
Толкин, к счастью для него, не дожил до триумфа Питера Джексона. Потому что при жизни относился к идее экранизации примерно так же, как эльфы к индустриализации — с вежливым ужасом.
Он понимал, что Голливуд возьмёт его многослойный миф и упростит до приключенческого боевика. Что философию заменят спецэффектами, а поэзию — динамичным монтажом.
И он был бы прав. Даже гениальная трилогия Джексона — это всё равно адаптация, где Арагорн сомневается (чего в книге нет), Фарамир искушается Кольцом (чего в книге тоже нет), а Леголас катается на щите, как на сноуборде (об этом даже говорить не буду). Толкин создавал мифологию. Джексон снимал блокбастер. Это не хорошо и не плохо — это просто разные искусства.
Энтони Бёрджесс: как книга стала проклятием
«Заводной апельсин» — случай особенно печальный. Бёрджесс написал книгу о свободе воли, о том, что даже чудовище имеет право на выбор. Философский трактат в обёртке ультранасилия.
А Кубрик (да, опять он) снял визуальный манифест, который все запомнили именно по насилию. Яркому, стилизованному, почти балетному.
Бёрджесс потом годами отбивался от ассоциаций. Его книгу обвиняли во всех грехах, хотя она была предостережением, а не манифестом. Он даже говорил, что жалеет о её написании. Представляете? Автор жалеет о собственном шедевре, потому что кино исказило его смысл. Это как если бы Пикассо сказал: «Лучше бы я не рисовал "Гернику", потому что теперь все думают, что я за войну».
Памела Трэверс: когда Дисней делает магию по-своему
Историю Памелы Трэверс даже экранизировали — в фильме «Спасти мистера Бэнкса». И там всё показано: как она приезжала на студию, как спорила с Диснеем, как плакала на премьере. Не от счастья.
Трэверс написала строгую, почти суровую волшебную сказку. Мэри Поппинс в книге — это не добрая няня с зонтиком, а загадочная сила природы, которая приходит и уходит по своим законам. Дисней же сделал мюзикл. С анимацией. С песнями. С танцующими пингвинами, ради бога!
Трэверс была так расстроена, что запретила любые дальнейшие экранизации при жизни. Дисней предлагал снять продолжение — она отказала. Он умолял — она стояла на своём. Это была её маленькая победа в большой войне с индустрией развлечений.
Почему это продолжается
Вот что удивительно: эти истории никого не останавливают. Ни авторов, которые продолжают продавать права. Ни режиссёров, которые продолжают адаптировать. Ни зрителей, которые продолжают смотреть и спорить.
Потому что книга и фильм — это всегда диалог. Иногда гармоничный, как «Крёстный отец» Копполы и Пьюзо. Иногда — болезненный, как все эти истории. Но всегда — необходимый.
Режиссёр читает книгу и видит в ней своё. Это не предательство — это интерпретация. Да, она может быть неверной с точки зрения автора. Но она честная с точки зрения художника. Кубрик снимал не книгу Кинга — он снимал то, что увидел сквозь неё. Хэррон не экранизировала Эллиса — она вступила с ним в спор.
Мораль без морали
Я не скажу вам, кто прав в этих конфликтах. Потому что правы все и никто одновременно. Автор имеет право на свою боль. Режиссёр — на своё видение. Зритель — на свой выбор.
Но есть одна вещь, которая меня завораживает: все эти писатели ненавидели экранизации, но их книги от этого не исчезли. «Сияние» Кинга продаётся миллионными тиражами.
«Американский психопат» Эллиса стал культовым. «Властелин колец» Толкина читают новые поколения. А «Заводной апельсин» Бёрджесса изучают в университетах.
Плохие экранизации не убивают книги. Они просто заставляют нас снова открыть оригинал и убедиться: да, там было совсем другое. Там было глубже. Сложнее. Интереснее.
И может быть, в этом и есть тайная функция неудачных адаптаций — возвращать нас к источнику. Напоминать, что книга всегда будет богаче любого фильма. Потому что кино показывает одну картинку. А литература рождает миллион — по одной в голове каждого читателя.
Так что в следующий раз, когда будете смотреть экранизацию и думать «не то», помните: автор думает точно так же. И где-то сидит с бокалом вина, вздыхает и шепчет: «Ну почему они не спросили меня?»
Хотя, если честно, иногда лучше и не спрашивать.