За месяц до свадьбы решила съехаться с женихом, дала ему ключи от своей квартиры в центре. Приезжаю с работы, а там его мать с сестрой и детьми уже раскладывают вещи. «Ты теперь будешь спать в ванной. Все комнаты заняты моими родными», — рявкнул он. Я даже растерялась от такой наглости, но быстро нашла решение этой проблемы.
Книжную ярмарку я не планировала посещать. Вообще-то собиралась потратить субботу на разбор годовых отчетов, которые накопились за неделю. Но Оксана, моя единственная близкая подруга, выудила меня из дома силой. Говорила, «Хватит закапываться в цифрах, сходим на выставку». Там редкие издания продают, антиквариат. Я согласилась только потому, что действительно искала подарок себе на день рождения. Хотела найти прижизненное издание Булгакова или Набокова. Коллекционировала книги с 15 лет, когда тетя Вера впервые показала мне свою библиотеку. Та самая тетя, от которой 4 года назад досталась трехкомнатная квартира в самом центре. Она умерла тихо, во сне, оставив мне все свое имущество.
Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было 23, других близких родственников не осталось. На ярмарке было душно и людно. Март только начался, но в выставочном зале включили отопление на полную. Оксана сразу отцепилась от меня, побежала смотреть какие-то графические романы, а я пошла по рядам с букинистическими изданиями. Продавец оказался типичным спекулянтом, лет пятидесяти, в потёртом пиджаке с хитрыми глазками. Показал мне книгу в кожаном переплёте «Мастер и Маргарита», издание 1967 года. «Прижизненное», — соврал он, не моргнув глазом, — «редчайший экземпляр, 150 тысяч». Я взяла книгу в руки, открыла первую страницу. Бумага новая, слишком белая. Переплет пах свежей краской. Подделка, причем грубая. «Булгаков умер в 41-м году», — сказала я спокойно. Роман опубликовали только в 66-м. Прижизненных изданий быть не может. Продавец дернулся, лицо покраснело. «Вы ошибаетесь, девушка. Это аутентичное?» «Это подделка», — перебила я. «И вы это знаете. Верните деньги тем, кому уже продали такую макулатуру, или я позову администрацию». Он начал возмущаться, размахивать руками. Голос повысился. Люди стали оборачиваться. «Послушайте, девушка права». Я обернулась. Рядом стоял мужчина лет 35, высокий, худощавый, в черном пальто и шарфе. Волосы темные, коротко стрижены, лицо интеллигентное, спокойное. В руках держал книгу в мягкой обложке. «Издание 1967 года — это уже второй тираж», — сказал он продавцу. Причем тираж был огромный, книги ходили по рукам.
Потрепанные экземпляры стоят максимум пять тысяч, а эта новоделка вообще ничего не стоит. Продавец попытался огрызнуться, но мужчина достал телефон, начал снимать его на камеру. «Давайте позовем организаторов ярмарки, пусть проверят ваш товар. Интересно, сколько еще подделок обнаружится?» Продавец сдулся. Пробурчал что-то невнятное, убрал книгу под прилавок. Мы с незнакомцем отошли. «Спасибо», — сказала я. «Вы разбираетесь в антиквариате». «Немного». «Коллекционирую редкие издания». «Кирилл». Он протянул руку. «Валерия». Мы пожали друг другу руки. У него была приятная улыбка, открытая. Глаза умные, внимательные. «Вы тоже коллекционер».
Скорее любитель. Собираю прижизненные издания русских классиков. Но таких, как у вас, знаний нет. Он засмеялся. Это не знание, а опыт. Меня тоже когда-то обманули. Купил фальшивку за большие деньги. С тех пор научился проверять. Мы прошлись по залу вместе. Кирилл рассказывал о книгах, Показывал, на что обращать внимание. Бумага, переплет, шрифт, типографские особенности разных годов. Говорил спокойно, без снобизма, объяснял понятно. Час пролетел незаметно. Оксана нашла меня у выхода, посмотрела на Кирилла оценивающе, подмигнула мне. «Лер, я поеду, у меня дела, ты как?» «Я тоже скоро».
Кирилл проводил Оксану взглядом, потом посмотрел на меня. «Не хотите выпить кофе? Здесь рядом хорошее кафе». Я колебалась секунду. Обычно не ходила на кофе с незнакомцами, но что-то в нем внушало доверие, спокойствие, интеллигентность, отсутствие напора. «Хорошо». Мы сидели в маленьком кафе на углу улицы Гоголя два часа, разговаривали о книгах, литературе, Кирилл оказался начитанным, эрудированным. Цитировал Бродского, Мандельштама, знал европейскую литературу, работал менеджером в логистической компании, занимался организацией перевозок. Когда мы расставались, он попросил мой номер телефона. Я продиктовала. Он набрал, чтобы убедиться, что я не соврала. Улыбнулся. «Позвоню завтра».
Позвонил вечером того же дня. Предложил сходить в театр на Чехова. Я согласилась. Первые два месяца пролетели как в тумане. Мы встречались дважды в неделю. Театр, выставки, прогулки по городу. Кирилл всегда был пунктуален, галантен, внимателен. Дарил книги. Не цветы, книги. Запоминал, что я люблю, что хочу найти. В апреле на третьем свидании мы гуляли по набережной. Было еще холодно, ветер трепал волосы, но солнце уже пригревало по-весеннему. «Далеко живешь?» — спросила я. «На окраине», — ответил Кирилл уклончиво. «Снимаю однушку. Добираться долго, но дешево». Я кивнула. Не стала расспрашивать. Сама жила в центре в квартире от тети. Платила только коммуналку и налоги. Зарплата финансового аналитика позволяла не думать о деньгах. «Семья важна», — сказал Кирилл вдруг. «Родные должны поддерживать друг друга, особенно в трудные времена. Я согласилась. Правильные слова, хорошие ценности. Мужчина, который дорожит семьей, — это плюс». «У тебя большая семья?» «Мама, сестра с детьми. Отца давно нет». «Понимаю. У меня вообще никого не осталось. Родители погибли, тетя умерла. Он сжал мою руку». «Значит, надо создавать свою семью». Май прошел в сплошных встречах. Кирилл познакомился с Оксаной, произвел хорошее впечатление. Оксана потом сказала мне, «Нормальный мужик, без понтов, воспитанный».
Держись за него. Но одна деталь начала меня настораживать. Кирилл ни разу не пригласил меня к себе домой. Всегда встречались либо на улице, либо у меня. Я спросила прямо. «Почему мы никогда не бываем у тебя?» Он помялся. «Там ремонт, все в пыли. Неудобно. К тому же далеко ехать. У тебя квартира просторная, зачем куда-то тащиться?» Логично. Я не стала настаивать. Действительно, зачем два часа ехать на окраину, когда можно остаться в центре? В июне Кирилл сделал предложение. Неожиданно, без пафоса. Мы ужинали в небольшом ресторанчике возле моего дома. Он достал из кармана коробочку, открыл. Внутри лежало простое кольцо, серебряное, с маленьким камнем.
Выходи за меня замуж. Не вопрос. Утверждение. Я смотрела на кольцо, чувствовала, как сердце колотится. Серьезно? Серьезнее некуда. Я протянула руку. Он надел кольцо. Оказалось, в пору. Да. Мы целовались посреди ресторана. Люди за соседними столиками аплодировали. Было неловко. И одновременно радостно. Свадьбу назначили на конец сентября. Три с половиной месяца на подготовку. Времени достаточно. Заказать платье, забронировать ресторан, разослать приглашение. «Когда я познакомлюсь с твоей мамой?» — спросила я через неделю после помолвки. Кирилл нахмурился. «Мама живет в другом городе, приедет к свадьбе.
А сестра? Лена занята, у нее двое детей, работа. Встретитесь позже. Но мы же через три месяца поженимся. Как-то странно не знать твоих родных. Он взял меня за руку, посмотрел серьезно. Мама консервативная. Может, не одобрить невесту до официального брака. Не хочу, чтобы ты услышала что-то неприятное. Давай подождем до свадьбы».
Тогда она точно тебя примет». Я удивилась. Странная логика. Но не стала спорить. Подумала, может, действительно есть семьи, где старшее поколение придерживается строгих взглядов. Июль начался с активной подготовки. Я выбрала платье. Простое, кремовое, без лишних украшений. Забронировали ресторан на 40 человек. Составили список гостей.
Однажды Оксана позвонила мне взволнованная. «Лер, я сегодня видела Кирилла в торговом центре». «Ну и что?» Он был с пожилой женщиной и двумя детьми. Женщина держала его под руку. Дети называли его дядей. Сердце кольнуло. «Точно он?» «Абсолютно. Я хотела подойти поздороваться, но они быстро ушли. Вечером я спросила Кирилла об этом. Он не смутился». Это была мама с племянниками. Приезжала на день, встретились случайно. Я помог им с покупками, проводил до вокзала. Почему не познакомил меня? Не хотел смущать тебя в публичном месте. Мама строгая, могла сказать что-то неприятное. Лучше познакомитесь спокойно, после свадьбы. Я вроде поверила. Но осадок остался. Что-то было не так.
Какое-то постоянное уклонение от темы семьи, нежелание знакомить, странные отговорки. Оксана сказала прямо. «Лер, мне этот момент не нравится. Почему он прячет от тебя родню? Что там такого страшного? Может, правда, консервативная семья? Бывает же. Или он что-то скрывает? Не накручивай. Скоро свадьба, все узнаю. В начале августа я предложила Кириллу переехать ко мне. За месяц до свадьбы, чтобы притереться в быту, понять, как оно будет жить вместе. Он согласился мгновенно. Даже слишком быстро. Глаза загорелись, улыбнулся широко. Отличная идея. Хозяйка как раз требует освободить квартиру к 15 августа. Хочет сдавать дороже, а я не готов переплачивать. Тогда переезжай спокойно. У меня как раз командировка планируется с 10 по 15. За это время все перевезешь, обустроишься. Идеально. 10 августа, в понедельник утром, я встретилась с Кириллом в кафе возле дома. Передала ему связку ключей. Два от входной двери, один от домофона. «Вот, держи. Чувствуй себя как дома».
Продукты в холодильнике есть, постельное белье в шкафу. Если что-то нужно, звони. Он взял ключи, поцеловал меня в губы. Спасибо. Я все устрою. Жди с командировки. Такси уже ждало внизу. Я села в машину, помахала Кириллу рукой. Впереди пять дней работы в другом городе. Переговоры с клиентами, проверки документов, бесконечные встречи.
Командировка выдалась тяжелой. Клиент попался капризный, придирался к каждой строчке договора, требовал скидок, менял условия. Я жила в гостинице, вставала в 7 утра, возвращалась в 10 вечера. Голова гудела от цифр и переговоров. Созванивалась с Кириллом каждый день. Вторник, разговор короткий, он ответил на пару вопросов, сказал «Устаю»,
Везу вещи. Среда еще короче. Он будто торопился, отвечал односложно. Я списала на усталость после переезда. Четверг утром позвонила соседка, тетя Нина, пенсионерка, живет этажом выше. «Валечка, у вас дома все нормально?» «Да. А что?» «Просто там очень громко. Музыка орет, дети кричат. Я работаю из дома». Мне мешают. Думала, может, у вас гости. Я похолодела. Какие дети? Ну, слышу детские голоса. И женский. Вы гостей пригласили? Нет.
Спасибо, тетя Нина, я разберусь. Я сразу набрала Кирилла. Он сбросил. Написала в мессенджер. Что происходит? Почему дома шум? Он прочитал сообщение и не ответил. Через час позвонил сам, голос раздраженный. «Ты чего названиваешь? У меня важные дела». Соседка жалуется на шум. «Кто у нас дома?» «Никого. Телевизор включен. Все нормально». «Какие дети?» «Какие дети? Ты что, бредишь? Отстань, у меня работы полно». Сбросил звонок. Я стояла посреди гостиничного номера, сжимая телефон. Внутри росла тревога, тяжелая, липкая, — написала Оксане. Та ответила через час. «Видела Кирилла возле твоего дома с женщиной и детьми. Они заходили в подъезд. Все нормально?» Я позвонила Кириллу. Он взял трубку на пятом гудке. «Что еще?» «Оксана видела тебя с женщиной и детьми у моего дома». «Твоя подруга за мной следит?» — зло спросил он. «Это была сестра. Я отдавал ей ключи от почтового ящика. Мне посылка пришла. Попросил ее забрать». «Зачем ей ключи от ящика?» «Затем, что я занят был». «Лера, хватит устраивать допрос. Я устал. Поговорим, когда вернешься». Снова сбросил. Я легла на кровать, уставившись в потолок, что-то шло не так, очень не так. В четверг вечером Кирилл написал странное сообщение. «Кстати, сколько твоя квартира стоит?» «Просто интересно, для общего развития». Я ответила. «Около 15 миллионов. Почему?» Он. «Просто думал, может, продадим, купим дом за городом». Я. «Об этом поговорим после свадьбы». Больше он не писал, не звонил.
Весь четверг молчал. В пятницу утром клиент наконец подписал контракт. Переговоры закончились успешно. Я собрала вещи, села на поезд в два часа дня. Всю дорогу пыталась дозвониться Кириллу. Он не брал трубку. Восемь звонков, все сброшены. Приехала в город в девять вечера. Взяла такси, сидела на заднем сиденье, прижимая к груди чемодан. По дороге домой думала, наконец-то вернусь, отдохну, спокойно поговорю с Кириллом. Может, я просто накрутила себя. Может, все нормально. Такси остановилось у подъезда. Я расплатилась, вытащила чемодан, поднялась на седьмой этаж. Лифт ехал медленно, скрипел. На площадке услышала громкую музыку, узнала свою квартиру.
Подошла к двери, вставила ключ, открыла. И поняла, ничего не нормально. В прихожей моей квартиры лежало четыре пары чужой обуви. Детские сандалии с мигающими огоньками на подошве, женские тапочки, стоптанные и грязные, кроссовки потертые, мужские ботинки. На полу валялся красный самокат, царапанный и облезлый. На вешалке висела куртка, которую я точно никогда не видела. Дешевая плащевка цвета хаки с оторванной пуговицей и пятном на рукаве. Запах ударил сразу. Жареный лук, что-то кислое, затхлое. Смесь чужого пота, дешевой еды и грязного белья. Я сняла туфли медленно, поставила чемодан у стены. Музыка гремела из гостиной так, что стены вибрировали. Какой-то попсовый шлягер, орущий на всю квартиру. Прошла вглубь. Каждый шаг давался с усилием. Внутри росло что-то холодное, тяжелое, липкое. Предчувствие катастрофы. Гостиная. Мой светлый диван, тот самый, за который я отдала 120 тысяч, итальянская ткань, ручная работа. На нем развалилась пожилая женщина, лет 65, полная, с огромной грудью и толстыми ногами. Седые волосы собраны в неряшливый пучок. На ней махровый халат грязно-бежевого цвета, застиранный до дыр. Ноги в шерстяных носках закинуты на журнальный столик. Мой журнальный столик из темного дерева, привезенный из Италии.
Перед женщиной громоздилась гора мусора. Тарелки с недоеденными бутербродами, кружки с остатками чая, пакеты от чипсов, пустые бутылки от газировки, обертки от конфет. Крошки покрывали все вокруг — диван, столик, пол. Женщина жевала, не отрываясь от телевизора. На экране шел какой-то сериал.
Актриса в вечернем платье рыдала, размазывая тушь по лицу. Музыка нагнетала драму. Громкость выкручена на предел. Я стояла в дверном проеме и смотрела на эту картину. Не верила глазам. «Это моя квартира? Мой дом? Откуда здесь эта женщина?» Она медленно повернула голову, окинула меня взглядом с ног до головы. Лицо недовольное, брови сдвинуты, губы поджаты. Смотрела так, будто я не званая гостья, а не хозяйка. Ты, значит, хозяйка. Я Тамара Владимировна, мать Кирилла. Чего встала? Проходи, садись. Мы тут уже обжились, освоились. Голос властный, привычный командовать. Интонация, которой говорят с прислугой. Она развернулась обратно к телевизору, продолжила жевать бутерброд. Крошки посыпались на мой диван, на мою дорогую итальянскую ткань. Я не ответила. Развернулась, пошла на кухню. Ноги двигались сами, автоматически. Голова пустая, мысли не складывались. Кухня оказалась еще хуже. За столом сидела молодая женщина лет 35, худая, измождённая, с тусклыми волосами, собранными в грязный хвост. Лицо серое, уставшее, под глазами тёмные круги. На ней растянутая футболка с пятнами и спортивные штаны. Рядом двое детей. Мальчик лет десяти, толстый, с жирными щеками и немытыми волосами. Девочка лет семи, худенькая, с испуганными глазами.
Они ели макароны с сосисками прямо из огромной кастрюли, которая стояла посреди стола. Макароны разваренные, слипшиеся. Сосиски дешевые, розовые. Ели руками, набивали рты, чавкали. Раковина забита грязной посудой до самого края. Тарелки, кастрюли, сковородки громоздились горой. Вода в раковине мутная, с плавающими кусками еды. На плите застыли следы жира, пригоревшего лука, какой-то коричневой жижи. Конфорки забрызганы, ручки липкие. Стол покрыт слоем грязи. Крошки, разводы от чая, куски колбасы, масляные пятна. Пакеты с хлебом, банка с маслом без крышки, пачка сахара рассыпана. Мухи кружились над едой, летали, садились на еду, на руки детей.
На полу у мусорного ведра валялась куча отходов. Обёртки, пакеты, картонная коробка от пиццы, пустые бутылки. Ведро переполнено, мусор высыпался на пол. Женщина подняла на меня глаза, улыбнулась натянута, показав жёлтые зубы. «Привет, я Лена, сестра Кирилла. А это мои детки, Артём и Вероника. Детки, поздоровайтесь с тётей Лерой».
Мальчик даже не поднял головы. Продолжал набивать рот макаронами, чавкая и сопя. Девочка посмотрела на меня большими испуганными глазами, потом снова уткнулась в тарелку. Внутри начало подниматься что-то страшное. Не гнев, не ярость. Что-то холодное, ледяное, абсолютно спокойное, расчетливое. Я чувствовала, как замедляется пульс, как дыхание становится ровным, глубоким. Развернулась. Пошла в спальню. Мою спальню. Где стоит кровать с мягким изголовьем из бархата, купленная в прошлом году за 180 тысяч? Где висят на стенах фотографии «Я с тетей», «Я с Оксаной», «Виды Парижа», «Куда я ездила два года назад». где стоит туалетный столик из карельской березы, подарок тете на 30-летие. Толкнула дверь. Она открылась со скрипом. На моей кровати спал мальчик. Артем. Раскинулся звездой, занял все пространство. На моем постельном белье из египетского хлопка, на моих подушках с шелковыми наволочками. Рот открыт. Из угла течет слюна, оставляя мокрое пятно на наволочке. Под носом сопли, размазанные по щеке. Волосы грязные, сальные. Вокруг головы на подушке жирное пятно. На туалетном столике — хаос. Чужие баночки, тюбики, флаконы. Дешевая косметика в алеповатых упаковках. Крем за 90 рублей, помада за 150 рублей. тушь какой-то непонятной марки. Все это громоздилось кучей, перемешанной с моими вещами. Мои французские духи за 20 тысяч стояли рядом с тюбиком дешевого крема. Моя итальянская помада рядом с флаконом лака для ногтей за 70 рублей. В углу два огромных чемодана. Старые, потертые, заклеенные скотчем. Один раскрыт, из него вываливается одежда.
Застиранные футболки, растянутые колготки, бюстгальтеры с торчащими косточками. Все это грудой, мятое, пахнущее чужим потом. Шкаф распахнут на стеж. Мои вещи сдвинуты в самый край, сжаты, помяты. Остальное пространство занято чужой одеждой. Платья из синтетики, кофты с катышками, джинсы с дырками на коленях. Все висело криво, Небрежно, без вешалок. Просто накинуто на перекладину. Я закрыла дверь. Медленно, тихо. Прислонилась к косяку. Дышала глубоко. Считала про себя. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять. Не помогло. Досчитала до двадцати.
Потом до тридцати. Пошла ко второй спальне. К моему кабинету. Где стоял письменный стол из массива дуба, купленный за 70 тысяч. Где стоял компьютер, принтер, полки с документами. Где я работала по вечерам, когда не успевала доделать отчеты в офисе. Открыла дверь. Кабинета не было. Вместо него детская комната.
На полу разбросаны игрушки. Машинки пластиковые, куклы ободранные, конструктор с отсутствующими деталями, пирамидка, мячик. Все валялось грудой, смешанное с фантиками, огрызками яблок, использованными салфетками. На стенах наклеены плакаты. Герои мультфильмов, принцессы, роботы. Наклеены прямо на обои, которые я переклеивала полгода назад. Дорогие обои из Германии с тиснением за 12 000 рулон. Теперь на них липкая пленка с мультяшками. Письменный стол сдвинут в угол, завален детскими раскрасками, фломастерами, пластилином. На столешнице пятна от краски, следы пластилина, царапины. На полу валяется кусок пластилина, размазанный по паркету. Посреди комнаты стоит раскладушка старая, со скрипучими пружинами. На ней спит девочка. Вероника. Укрыта одеялом с принцессами. Волосы растрёпаны, на щеке след от подушки. Дышит тихо, сопит носом. Компьютер стоит на полу в углу. Принтер рядом. Документы свалены в коробку, небрежно, скомканные. Я вернулась в коридор, прислонилась спиной к стене, закрыла глаза. Внутри пустота, абсолютная звенящая пустота. Это не может быть правдой, не может. Я уехала на пять дней, передала ключи жениху, а вернулась в чужую квартиру, в квартиру, где хозяйничают незнакомые люди, где мою спальню заняла его мать, где мой кабинет превратили в детскую, где на кухне горы грязи и мух. Из ванной вышел Кирилл. В руках у него мое махровое полотенце, то самое, белое, турецкое, которое я привезла из отпуска три года назад. Мягкое, пушистое, за восемь тысяч. Он вытирал им волосы, небрежно, будто это не дорогая вещь, а тряпка. Волосы мокрые, на лице довольная улыбка. Выглядел расслабленным, счастливым. Увидел меня, кивнул. «А, Лера, приехала. Ну что, познакомилась с родными? Мама симпатичная, правда?» Оленка тихая, скромная. Детки воспитанные. Я молчала. Смотрела на него. Он продолжал вытирать волосы, улыбаться, говорить. Слова лились рекой, спокойные, довольные. Мама с Ленкой переехали к нам. Я решил, что так удобнее будет. Зачем им тратить деньги на съем, когда тут столько места? Квартира большая, три комнаты, места всем хватит. Я все распределил правильно, логично. Мама в твоей спальне, ей нужна хорошая кровать, Она пожилой человек, у нее спина болит. Ленка с Артемом в кабинете я раскладушку притащил из гаража, нормальная, удобная. Вероника пока на диване в гостиной спит, но это временно, потом что-нибудь придумаем. Он повесил полотенце на крючок, посмотрел на меня, улыбнулся шире. В его глазах не было ни капли смущения, ни намека на понимание, что он сделал что-то не так. «Ты теперь будешь спать в ванной. Все комнаты заняты моими родными», — сказал это обычным голосом, будничным, как будто сообщал, что на ужин будет картошка, без тени сомнения, без намека на то, что говорит что-то ненормальное, абсурдное, возмутительное. Я даже растерялась от такой наглости». стояла и переваривала услышанное. В ванной. Спать в ванной комнате. В моей собственной квартире, которая досталась мне от тети Веры по завещанию, за которую я плачу налоги четыре года, которую убираю, в которой живу, которую обставляла, вкладывая деньги и душу, где каждая вещь выбрана мной, куплена на мои деньги».
Растерянность длилась секунды три, не больше. Потом я быстро нашла решение этой проблемы. Достала телефон из кармана пиджака, разблокировала экран, открыла список контактов, нашла нужный номер. Полиция, сохраненный еще год назад, когда в соседней квартире была драка. «У вас 20 минут, чтобы собрать вещи и убраться отсюда». Все четверо, включая детей. Кирилл перестал улыбаться. Лицо стало серьезным. Уставился на меня.
«Ты чего? Через двадцать одну минуту здесь будет полиция. Выбирай, уходить добровольно или с протоколом». Он шагнул ближе. Попытался взять меня за руку. Я отстранилась, отошла на шаг. «Лера». «Ты что, с ума сошла? Это моя семья. Мама, сестра, племянники. Куда они пойдут посреди ночи?» «Не моя проблема. Мы же собирались жениться. Через месяц свадьба. Платье заказано, ресторан забронирован, гости приглашены». Собирались. Прошедшее время. Кирилл начал нервничать. Голос стал выше, громче. «Из-за чего весь этот цирк?»
Я привез родных, чтобы они не тратили деньги на съем. Мы же скоро станем одной семьей. Они твои родственники тоже. Надо привыкать, притираться». «Привыкать к тому, что меня выселяют из собственной спальни?» «Нет, спасибо». «Всего на пару месяцев. Максимум на три». Потом Ленка найдет работу, накопит денег, снимет жилье. Мама тоже не навсегда приехала. Месяц погостит и уедет. «Ну, потерпи немного». Я набрала номер полиции. Поднесла трубку к уху. Кирилл рванулся вперед, попытался выхватить телефон. Я увернулась, отошла к окну. «Добрый вечер. Хочу сообщить о незаконном проникновении в мое жилище. Адрес. Улица Гоголя. Дом 9. Квартира 42». «Ты серьезно?» — заорал Кирилл. «Ты правда полицию вызываешь?»
Из гостиной вышла Тамара Владимировна. Все еще в том же грязном халате. Лицо красное, опухшее, злое. «Что тут происходит?» «Кирюша!» «Кто кричит?» «Почему шум?» «Она полицию вызывает!» «На нас!» Кирилл ткнул пальцем в мою сторону. Тамара Владимировна уставилась на меня. Глаза сузились, губы сжались в тонкую линию. «Девушка, вы в своем уме?» Мой сын на вас женится, дает фамилию, обеспечивает, создает семью, а вы устраиваете истерики из-за ерунды? Я закончила разговор с дежурным, опустила телефон. Во-первых, я не девушка. Мне 32 года. Во-вторых, ваш сын ничего мне не дает. Это не одолжение. Я не нуждаюсь в его фамилии. В-третьих, обеспечивать меня никто не собирался и не будет». Я зарабатываю 180 тысяч в месяц. Это больше, чем зарплата вашего сына. В-четвертых, у вас 18 минут, чтобы покинуть мою квартиру. «Да как вы разговариваете со старшими?» – взвилась Тамара Владимировна. «Где уважение? Где воспитание? Я мать вашего жениха. Вы обязаны проявлять почтение». «Уважение заслуживают» поступками, а не возрастом. Вы ворвались в чужое жилье без разрешения хозяйки, заняли мою спальню, разгромили кабинет. Какое уважение! Из кухни вышла Лена. Волосы растрепаны, глаза красные. На руках держала дочку, прижимала к груди. Девочка проснулась, хныкала. «Вы детей на улицу выгоняете. У нас нет денег на гостиницу». Мы никуда не пойдем. Куда мы пойдем с детьми ночью?» «Это ваша проблема, а не моя». «Бессердечная», — прошипела Лена. «У тебя камень вместо сердца. Кирюша, скажи ей». Кирилл метался между мной и родственниками. Лицо растерянное, злое, испуганное одновременно. «Лера, давай поговорим спокойно».
Ты устала с дороги, нервничаешь. Командировка тяжелая была. Давай ты ляжешь, отдохнешь, а завтра утром все спокойно обсудим. Обсуждать нечего. Семнадцать минут. Тамара Владимировна сделала шаг вперед, ткнула меня пальцем в грудь. Палец толстый, с облезшим лаком на ногте. Слушай меня, дуреха избалованная. Кирилл — хороший мужчина, золотой человек, не пьет, не курит, не гуляет, работящий, денег домой приносит, таких днем с огнем не найти. А ты тут выпендриваешься, нос воротишь, живешь одна в огромной квартире, жадничаешь, не хочешь делиться с семьей, эгоистка, себелюбка.
Я убрала ее руку от себя. Взяла за запястье, отвела в сторону. Спокойно, но жестко. «Не трогайте меня». Это первое и последнее предупреждение. «Да я тебя сейчас!» Она замахнулась. Рука пошла в мою сторону, растопыренные пальцы целились в лицо. Кирилл успел схватить ее за руку, остановить. «Мам, не надо!» «Прекрати! Хватит!» Тамара Владимировна дернулась, попыталась вырваться. Лицо багровое, жилы на шее вздулись. «Отпусти! Я ей сейчас покажу. Я ей объясню, как со старшими разговаривать». «Мам, остановись!» Она топнула ногой, громко, как маленький ребенок. Пол задрожал. «Я никуда не уйду. Это безобразие, произвол!»
«Кирюша, скажи ей, что мы тут остаемся? Ты же хозяин, ты мужчина!» Кирилл молчал. Стоял, держал мать за руку, смотрел на меня. В глазах мелькнуло что-то. «Надежда? Расчет? Ожидание, что я сдамся, пойму, приму ситуацию». «Пятнадцать минут. Я прошла в гостиную. Телевизор все еще ревел». На экране актриса рыдала, размазывая тушь. Музыка нагнетала трагедию. Я взяла пульт, выключила. Тишина обрушилась на квартиру. Звенящая, оглушающая тишина. Тамара Владимировна закричала из коридора. «Включи обратно! Я смотрю! Там кульминация! Включи немедленно!» «Смотрите дома! У себя дома!» Я села в кресло у окна, то самое кресло, в котором люблю читать по вечерам. Кожаное, удобное, за девяносто тысяч. Положила телефон на подлокотник. Ждала. Кирилл вошел в гостиную. Сел на корточки передо мной. Голос стал тихим, вкратчивым, медовым. «Лерочка, милая, ну, пожалуйста, послушай меня. Я люблю тебя, очень люблю». Мы же планировали свадьбу, будущее, детей. Неужели из-за одного маленького недоразумения все рушить? Мама погостит недельку, максимум две, потом уедет домой. Ленка быстро найдет работу, снимет жилье, съедет, все уладится, наладится. Потерпи чуть-чуть. Я смотрела на него. На это лицо, которое пять месяцев назад казалось таким привлекательным, умная, спокойная, интеллигентная. А теперь я вижу другое. Расчетливость, наглость, манипуляцию, уверенность в том, что я мягкая, податливая, что я сдамся. Кирилл, ты привел сюда своих родственников, не спросив меня, не предупредил, не попросил разрешения, просто поставил перед фактом, отдал им мою спальню, мой кабинет. превратил мой дом в общежитие, сказал мне спать в ванной, в моей собственной квартире, и думал, что я это проглочу? Ну, я не думал, что ты так бурно отреагируешь. Ты думал, что я потерплю, промолчу, не захочу скандала перед свадьбой, правильно? Он не ответил, отвел глаза. Молчание было красноречивее любых слов. «Тринадцать минут». Кирилл вскочил, развернулся к матери и сестре, стоявшим в дверях. «Мам, Ленка, собирайте вещи, быстро, все, что можете унести». «Что?» Тамара Владимировна побагровела еще сильнее. Голос взлетел до визга. «Ты серьезно? Будешь слушать эту избалованную стерву? Я твоя мать. Я тебя родила, выкормила, вырастила». «Мам, Она полицию вызвала. Ты не понимаешь? Полицию! Будет протокол, заявление. Собирай чемоданы. Сейчас же! Я никуда не пойду. Никуда!» Кирилл схватил ее за плечи. Встряхнул. Сильно, резко. «Мать, ты слышишь меня? Собирай вещи немедленно!» Тамара Владимировна зарыдала. Громко, театрально, с надрывом. схватилась за сердце обеими руками. «Ой, умираю! Сердце! Сердце прихватило! Давление скачет! Скорую! Вызовите скорую!» Я достала телефон, нашла номер скорой помощи, начала набирать. «Скорую вызвать!» Тамара Владимировна резко замолчала. Слезы высохли мгновенно. Выпрямилась.
Убрала руки от сердца, утерла лицо ладонью. Не надо. Уже прошло. Полегчало. Она развернулась, пошла в спальню. Тяжело, демонстративно, но довольно быстро для человека с больным сердцем. Лена метнулась в кабинет. Начала будить сына. Артем захныкал, заплакал, не хотел вставать. Мам! Я спать хочу. Не буди меня. Вставай, сынок. Быстро. Собирайся. Не хочу. Оставь. Вероника проснулась от шума. Заплакала тихо, жалобно. Лена металась между детьми, пыталась успокоить, одеть, собрать вещи. Кирилл стоял посреди гостиной. Смотрел на меня с ненавистью. Откровенный, неприкрытой ненавистью. «Пожалеешь, горько пожалеешь. Таких, как я, больше не найдешь. Хороших мужиков днем с огнем не сыскать. Будешь одна всю жизнь. Надеюсь, что таких, как ты, больше не найду». Он сжал кулаки, побелел. Развернулся, ушел помогать матери с чемоданами. В следующие 10 минут квартира превратилась в хаос. Тамара Владимировна хлопала дверьми, бормотала проклятие себе под нос, бросала вещи в чемодан, как попало, мятые, скомканные. Лена всхлипывала, запихивала детскую одежду в сумки. Артем плакал навзрыд, требовал остаться. Вероника забилась в угол, сидела тихо, испуганно.
Кирилл молча таскал чемоданы из спальни в прихожую. Лицо каменное, напряженное. Ровно через двадцать минут после моего звонка в дверь позвонили. Я открыла. На пороге стояли двое полицейских. Мужчина лет сорока, высокий, широкоплечий, с усами. Женщина лет тридцати, стройная, в форме, с собранными в пучок волосами. Оба спокойные, с профессионально нейтральными лицами. — Добрый вечер. Вы вызывали наряд? Гражданка Кравцова? — Да, я. — Проходите, пожалуйста. Они вошли, оглядели прихожую, заваленную чемоданами, сумками, пакетами, посмотрели на Тамару Владимировну, Лену с детьми, Кирилла. — В чем проблема, гражданка? Я достала из сумки папку с документами. Всегда ношу с собой копии важных бумаг», — протянула полицейскому. «Это моё жильё, оформлено на меня по праву наследования, свидетельство о праве собственности». Я передала ключи жениху для временного совместного проживания вдвоём. Уехала в командировку на пять дней. Вернулась сегодня вечером, и обнаружила, что он самовольно, без моего ведома и согласия, вселил сюда своих родственников, мать, сестру, двоих детей. Прошу засвидетельствовать факт незаконного проникновения в жилище.
Полицейский внимательно изучил документы, перелистал страницы, проверил печати. Кивнул. «Понятно. Все оформлено правильно». Повернулся к Кириллу. «Вы...» Гражданин Лебедев Кирилл Андреевич. Да, это я. У вас есть документы, подтверждающие право проживания в данной квартире? Договор найма? Свидетельство о браке? Регистрация? Мы собирались пожениться. Через месяц свадьба. Собирались. Не считается. Намерения не дают право проживания. Регистрации брака на данный момент нет? «Нет, но мы помолвлены. Вот кольцо!» Он ткнул пальцем в кольцо на моей руке. Я молча сняла его, положила на полку в прихожей.
Женщина-полицейский посмотрела на Тамару Владимировну и Лену. «Вы тоже не имеете документов на проживание?» «Я мать жениха!» выкрикнула Тамара Владимировна. «Мой сын здесь живет!» «Ваш сын не имеет права проживания!» Значит, и вы тоже. Прошу собрать вещи и покинуть квартиру добровольно. Это издевательство, беспредел. У меня сердце больное, давление. Мне нельзя волноваться. Я могу сознание потерять». Женщина-полицейский достала рацию. «Вызвать бригаду скорой помощи?» Тамара Владимировна замолчала мгновенно. Отступила на шаг. «Не надо».
Уже лучше. Полицейский мужчина достал планшет, начал составлять протокол. Записывал данные, фотографировал документы, опрашивал всех по очереди. Через 15 минут все четверо стояли на лестничной площадке. Чемоданы, сумки, пакеты громоздились вокруг. Дети хныкали. Лена всхлипывала. Тамара Владимировна стояла с каменным лицом. Кирилл подошел ко мне в последний раз, вытащил из кармана ключи, швырнул на пол у моих ног. «Будешь жалеть. Клянусь, будешь жалеть. Останешься одна. Никто тебя не возьмет. С твоим характером, с твоей гордыней». Я подняла ключи, посмотрела ему в глаза. «Лучше одной, чем с тем, кто не уважает.
Закрыла дверь, повернула ключ, защелкнула цепочку. Тишина. Наконец-то тишина. Полная, абсолютная, звенящая тишина. Я прислонилась спиной к двери, закрыла глаза, вдохнула глубоко, задержала дыхание, выдохнула медленно. Внутри ничего. Ни гнева, ни облегчения, ни сожаления. Пустота. Открыла глаза. Посмотрела на квартиру. Грязь. Хаос. Мусор. Чужой запах, въевшийся в стены, мебель, ковры. На диване крошки, пятна. На полу следы грязной обуви.
На кухне гора посуды. В спальне измятое постельное белье, чужие пятна на наволочках. В кабинете пластилин на паркете. Я пошла на кухню. Открыла кран. Горячая вода. Хорошо. Налила моющее средство в раковину. Начала мыть посуду. Одну тарелку. Вторую. Третью, четвертую, пятую. Работала методично, спокойно, не торопясь. Мыла, споласкивала, ставила на сушилку, тарелки, чашки, кастрюли, сковородки, вся гора посуды, которая громоздилась в раковине. Потом вытерла плиту, оттирала жир и Засохшие остатки еды. Терла губкой, скребла, смывала, конфорки, ручки, столешницу. Помыла стол. Собрала крошки, вытерла масляные пятна, разводы от чая. Терла долго, тщательно, пока поверхность не заблестела. Вымыла пол. Сначала подмела,
Собрала мусор в совок. Потом помыла шваброй с моющим средством. Два раза. Потом еще раз чистой водой. Собрала мусор в пакеты. Три больших пакета. Вынесла в мусоропровод. Вернулась. Проветрила кухню. Открыла окно на стеж. Холодный ночной воздух ворвался в квартиру. Пошла в спальню. Сорвала постельное белье. Все простыни, наволочки, пододеяльник, запихнула в стиральную машину, насыпала порошок, добавила кондиционер, включила режим для хлопка 90 градусов, вытерла туалетный столик, убрала всю чужую косметику в пакет, выбросила, расставила свои вещи по местам, духи, помада, кремы, расческа, перевесила в шкафу одежду,
Убрала свои вещи на место, развесила аккуратно, на вешалке. Проветрила шкаф. Поставила Саши с лавандой, чтобы убить чужой запах. Пошла в кабинет, собрала игрушки в пакет. Выбросила. Оторвала плакаты со стен. Аккуратно, стараясь не повредить обои. Получилось. Почти. Небольшие следы клея остались, но их можно оттереть. Оттерла пластилин с паркета. Использовала специальное средство для дерева. Терла долго, но пятно исчезло. Передвинула стол на место. Поставила компьютер, принтер. Разложила документы обратно на полки. Вытащила раскладушку на лестничную площадку. Пусть соседи заберут, если нужно. Мне она не нужна. Вымыла ванную. Плитку, раковину, ванну, пол.
Все блестело. Постирала полотенца. Все, которые трогали чужие руки. Пропылесосила всю квартиру. Гостиную, спальню, кабинет, коридор. Собрала всю грязь, крошки, пыль. Помыла полы везде. Два раза. С моющим средством, потом с чистой водой. Проветрила все комнаты. Открыла окна на стеж. Холодный август ворвался в квартиру, унося чужой запах. Посмотрела на часы. Три часа ночи. Легла в постель. На свежее белье, только что постиранное, еще теплое из сушилки. В свою спальню. На свою кровать. Закрыла глаза. Заснула мгновенно. Без снов. Проснулась в десять утра. Солнце било в окно, яркое, настойчивое. Первые секунды лежала неподвижно, глядя в потолок. Вспоминала вчерашний вечер. Чужие лица в моей квартире. Грязь. Наглость. Полиция. Хлопнувшая дверь. Встала. Прошлась по квартире. Тихо. Чисто. Пахнет моющим средством и свежестью. Моя квартира. только моя. Телефон лежал на тумбочке. 43 пропущенных звонка. 27 от Кирилла. 10 от незнакомых номеров. 6 от Оксаны. 38 сообщений. Открывать не стала. Заблокировала номер Кирилла. Все незнакомые номера тоже. Оксане написала коротко. Все нормально, Позже расскажу. Приняла душ. Долгий, горячий. Смывала не только усталость командировки, но и вчерашняя. Память о чужих людях в моем доме. Вытерлась, надела домашнюю одежду, приготовила завтрак, яичницу, тосты, кофе. Села у окна. Ела медленно, смотрела на улицу. Люди шли по тротуарам,
Машины ехали по дороге. Обычная суббота. Жизнь продолжалась. Телефон зазвонил. Незнакомый номер. Не взяла. Через минуту еще звонок. Другой номер. Тоже не взяла. Еще один. Выключила звук. Сообщения продолжали приходить. Открыла одно. От Кирилла с чужого номера. «Лера, ответь, пожалуйста. Нам надо поговорить».
Я все объясню. Удалила. Заблокировала номер. Следующее. Ты разрушила нашу жизнь. Мама в больнице. Ты довольна? Удалила. Заблокировала. Еще. Пожалуйста, дай шанс все исправить. Мама и Лена уедут, обещаю. Удалила. Заблокировала. Выключила телефон совсем. положила в ящик стола. День прошел в полной тишине. Я читала книгу, которую откладывала месяц. Пила чай, смотрела в окно. Не думала. Просто существовала в настоящем моменте. Вечером включила телефон. Проверить, не звонили ли с работы.
«Сто двенадцать пропущенных». 87 сообщений. Все от Кирилла и незнакомых номеров. Было одно сообщение от незнакомого номера, которое привлекло внимание. Другой тон. Ни мольбы, ни угрозы. «Здравствуйте. Меня зовут Ирина. Я была замужем за Кириллом два года назад. Увидела ваш номер случайно, когда он просил меня о встрече на прошлой неделе». Хочу предупредить, он сделал со мной то же самое. Вселил мать и сестру в мою квартиру через две недели после свадьбы. Я терпела полгода, потом не выдержала, подала на развод. Если хотите поговорить, позвоните. Я уставилась на экран. Прочитала еще раз. Потом еще. Бывшая жена. Та же схема. Мать, сестра, квартира.
Набрала номер. Женщина ответила после третьего гудка. «Алло?» «Здравствуйте. Это Валерия. Вы писали мне про Кирилла». «О, вы позвонили. Я рада». «Как вы?» «Нормально». Выгнала их всех вчера. Женщина засмеялась. Коротко, с облегчением. «Умница. Я полгода терпела. Глупо». Расскажите, что было у вас?» Ирина рассказала. Познакомились на работе. Кирилл был обаятельным, внимательным. Через четыре месяца предложение. Свадьба. Переехал к ней. Две недели жили вдвоем. Потом приехала мать. На выходные, сказал, осталось на месяц. Потом приехала сестра с детьми. Тоже временно. Остались навсегда.
Кирилл говорил те же слова. «Семья должна быть вместе. Потерпи. Скоро уедут». Не уезжали. Мать командовала, сестра не работала. Ирина оплачивала все – еду, коммунальные, одежду детям. Ее зарплаты уходили на четверых чужих людей. Она просила Кирилла поговорить с матерью. Он обещал, но ничего не менялось. Ирина начала срываться, скандалить. Кирилл обвинял ее в эгоизме, черствости. Говорил, «Нормальные жены принимают семью мужа». Через полгода Ирина подала на развод. Кирилла это шокировало. Он умолял остаться, обещал, что мать и сестра съедут. Ирина не поверила. Развелись. «После развода он еще год названивал», — сказала Ирина. «Просил вернуться. Я не вернулась».
Лучшее решение в жизни. Он говорил мне, что не был женат. Конечно, говорил, иначе вы бы насторожились. Спасибо, что предупредили. Я просто хотела, чтобы хоть одна женщина не прошла через то, что я. Судя по вашему голосу, не прошла. Не прошла. Мы попрощались. Я положила трубку. Значит, это схема. Отработанное, проверенное. Найти женщину с жильем. Очаровать. Жениться или начать жить вместе. Вселить семью. Жить за ее счет. Я открыла ноутбук. Нашла группу в соцсетях, где обсуждали мошенников. Создала анонимный пост. Описала ситуацию. Указала имя, фамилию, место работы Кирилла.
Фотографию не размещала, но дала приметы. Через час пришли первые комментарии. Три женщины написали похожие истории. Не про Кирилла конкретно, но про ту же схему. Альфонсы, живущие за счет женщин, вселяющие родню. Я закрыла ноутбук. Чувствовала странное спокойствие. Ни злость, ни обиду, облегчение. Я вовремя разглядела, не дала себя использовать. Воскресенье началось со звонка в дверь. Девять утра. Я посмотрела в глазок. Тамара Владимировна и Лена. Без детей. Не открыла. Постояла тихо. «Валерия!» — закричала Тамара Владимировна. «Откройте! Надо поговорить!» Молчала. «Мы не уйдем!»
Будем стоять, пока не откроете. Я развернулась. Пошла на кухню. Поставила чайник. Они стучали еще минут десять. Потом затихли. Ушли. Через час звонок снова. Теперь Кирилл. Один. Лера, открой. Пожалуйста. Я один. Просто поговорим. Уходи, Кирилл. Полицию вызову. Пять минут. Только пять минут. Нет. Я люблю тебя. Ты любишь мою квартиру. Это неправда. Уходи. Последний раз предупреждаю. Он ушел. Я вызвала слесаря. Того самого Константина Ивановича, который помогал с ремонтом два года назад.
Нужно поменять замки. Срочно. Опять? Вы же недавно меняли. Ключи попали не в те руки. «Понял. Приеду через час». Он приехал вовремя. Поменял замки на входной двери и на калитке подъезда. Я расплатилась, поблагодарила. Теперь старые ключи у Кирилла бесполезны. Понедельник. Вышла на работу. Коллеги поздравляли с успешной командировкой. Контракт подписан, клиент доволен. Начальник объявил премию. В обед позвонила Оксана.
«Лер, что случилось? Ты пропадаешь. Кирилл названивает, требует твой адрес». «Я не дала, но он настойчивый». «Мы расстались». «Что? Когда? Почему?» «Я рассказала». Коротко, без эмоций. Оксана слушала, изредка охая. «Вот сволочь! Я всегда чувствовала, что с ним что-то не так». «Не всегда. Ты говорила, что он хороший». «Ну?» «Вначале казался. Но потом это история с мамой в торговом центре». «Я тогда подумала. Странно». «Ладно. Теперь это не важно». «Ты как? Не грустишь?» «Нет». «Чувствую облегчение».
«Правильно? К черту его! Найдешь нормального?» «Посмотрим». На следующей неделе жизнь вошла в привычное русло. Работа, дом, книги, редкие встречи с Оксаной. Кирилл больше не звонил. Видимо, понял. Бесполезно. Через две недели пришло письмо. Обычное, бумажное, в почтовый ящик. От Тамары Владимировны. Узнала почерк по конверту. Крупный, старомодный. Открыла. Письмо на трех листах. Написано синей ручкой, с нажимом. «Валерия, вы разрушили жизнь моего сына. Он любил вас искренне, хотел создать семью. А вы оказались эгоисткой, черствой, бессердечной. Из-за вас он теперь пьет, не ходит на работу. Вы довольны? Я прокляну вас».
Вы останетесь одна. Никто вас не полюбит. Дальше шли оскорбления, проклятия, угрозы. Я дочитала до конца. Порвала письмо. Выбросила в мусор. Не чувствовала ничего. Ни гнева, ни обиды. Слова чужого человека не имели значения. Сентябрь прошел незаметно. Дата свадьбы, 25 число, приближалась. Я отменила ресторан еще в августе, сразу после разрыва. Вернула платье в салон. Потеряла задаток, 10 тысяч, но мне было все равно. 25 сентября вышла на работу как обычно. Никаких мыслей о том, что могло бы быть. Только облегчение, что не стало.
Оксана позвала в ресторан. «Отметим твое спасение». «Отчего?» «От неправильного брака». Мы поужинали, выпили вина, говорили о работе, планах, книгах, не вспоминали Кирилла. Вычеркнутая страница. Октябрь начался с холодов. Город накрыли дожди, серые, унылые. Я записалась на курсы английского языка. Давно хотела подтянуть, но не находила времени. Теперь
время было. Курсы проходили три раза в неделю, по вечерам. Небольшая группа, 10 человек. Преподаватель молодая, энергичная. Объясняла доступно. На третьем занятии обратила внимание на мужчину, сидящего через два ряда. Лет 38, высокий, в очках, волосы с проседью. Лицо спокойное, сосредоточенное. Отвечал на вопросы преподавателя уверенно, хороший уровень языка. После занятия он подошел. «Вы Валерия?» «Да». «Максим, я слышал, как преподаватель называла вас. Извините, если навязываюсь». «Не навязывайтесь». «Хотел спросить, вы не против, если мы будем делать домашние задания вместе?»
Парная работа эффективнее. Я задумалась. Обычно отказывалась от таких предложений. Предпочитала работать одна, но что-то в нем вызывало доверие, спокойствие, отсутствие напора. Хорошо, можем попробовать. Мы обменялись номерами, договорились созваниваться перед следующим занятием, проверять друг у друга задания. Первый звонок был коротким, деловым. Проверили грамматические упражнения, исправили ошибки. Попрощались. Второй звонок был длиннее. Максим рассказал, что работает архитектором-реставратором, занимается восстановлением старинных зданий, увлекается историей города, собирает старые фотографии. Я рассказала про свою работу. Финансовый аналитик,
Цифры, отчеты. Не самое захватывающее, но стабильное. «Цифры — это основа всего», — сказал Максим. «Без правильных расчетов ни одно здание не устоит». Мне понравился его подход. Уважение к чужой профессии, без снобизма. Третий звонок перешел в разговор не только об английском. Мы обсуждали книги, фильмы, места в городе. Оказалось, у нас много общего.
Любовь к классике, старой архитектуре, тишине. На пятом занятии Максим предложил встретиться для практики разговорного английского. Кафе, час-полтора, никаких обязательств. Преподаватель советует больше практиковаться вне класса. Согласна. Мы встретились в субботу в небольшом кафе на улице Пушкина. Говорили по-английски первые 20 минут. Потом перешли на русский. Слишком много хотелось сказать, английский ограничивал. Максим рассказал, что разведён три года. Жена ушла к другому. Детей нет. Живёт в съёмной квартире недалеко от центра. Родители живы, но в другом городе. Мать адекватная не лезет в личную жизнь. Последняя фраза прозвучала естественно, но я уловила намёк.
Он понимает важность границ. Я рассказала про себя. Одна. Родители погибли. Недавно расстался жених. Не вдавалась в подробности. Максим не спрашивал. Просто кивал, слушал. Тяжело? Нет. Облегчение. Значит, правильное решение. Да. Мы встречались каждую неделю. После курсов Встреча с гостями Максим показывал мне здание, которое реставрировал. Рассказывал истории. Кто жил, что строил, какие тайны хранят стены. Я слушала с интересом. Не делала вид. Действительно было интересно. Ноябрь принес первый снег. Город стал тихим, белым.
Максим пригласил меня на экскурсию по старинному особняку, закрытому для обычных посетителей. У него был доступ по работе. Особняк оказался роскошным. Лепнина, паркет, высокие потолки. Максим рассказывал о каждой детали. Кто создал, когда, почему выбрали такой стиль. «Ты любишь свою работу?» «Да». возвращать к жизни то, что было забыто, особое чувство. После экскурсии мы пили кофе в кафе рядом. Разговор плавно перешел на личное. «Валерия, я хочу сказать честно, мне нравится проводить с тобой время, не только из-за английского, просто нравится. Но я не хочу давить, торопить. Если ты не готова ни к чему, кроме дружбы, я пойму».
Я смотрела на него. Этот человек не обманывал, не манипулировал, говорил прямо, открыто, давал выбор. «Мне тоже нравится с тобой, но я действительно не готова торопиться. Последние отношения были сложными». Я понял. «Не будем торопиться, просто продолжим общаться». Декабрь прошел в спокойном ритме. Встречи с Максимом стали чаще. Мы ходили на новогодние ярмарки, катались на коньках, смотрели фильмы в кино. Никаких попыток ускорить события. Просто приятное общение. Под Новый год Максим предложил встретить праздник вместе. «У меня или у тебя? Или вообще в ресторане? Как удобно?» «Давай у меня. Я приготовлю ужин».
Он пришел без цветов, но с бутылкой хорошего вина и книгой. Видел в антикварной лавке, подумал, тебе понравится. Редкое издание Чехова. Я была тронута. Новый год встретили спокойно, без громких тостов, без фальшивого веселья. Просто сидели на кухне, разговаривали, смотрели в окно на салюты. В полночь чокнулись бокалами. Максим поцеловал меня. Коротко, нежно. Я не отстранилась. Впервые за месяц и почувствовала, можно довериться. Январь начался с предложения Максима. «Валерия, я хочу познакомить тебя с мамой. Она приедет на выходные. Не обязательно, если не готова». Я напряглась.
Воспоминания о Тамаре Владимировне всплыли мгновенно. Но Максим не похож на Кирилла. Совсем не похож. Хорошо, познакомлюсь. Мать Максима оказалась полной противоположностью Тамары Владимировны. Женщина лет 60, стройная, с аккуратной прической, в элегантном костюме. Учительница литературы на пенсии. Спокойная, интеллигентная,
с хорошим чувством юмора. Мы встретились в кафе, разговаривали о книгах, театре, городе. Мать Максима не задавала личных вопросов, не лезла в наши отношения. Просто общалась как равная. Прощаясь, она сказала, «Было приятно познакомиться, Валерия. Максим давно не был таким довольным. Спасибо вам». Я улыбнулась. Приятно слышать. Февраль. Максим осторожно предложил попробовать пожить вместе. Не переезжать сразу, просто попробовать. Снять квартиру на двоих, нейтральная территория. Если не получится, разъедемся без проблем. Я задумалась. Риск есть, но отношения без риска не бывают. А что с моей квартирой? Сдавай.
Будешь получать доход. Если нам не подойдет жить вместе, вернешься. Логично, разумно, никакого давления. Хорошо, попробуем. Мы нашли двухкомнатную квартиру на окраине. Недорого, уютно. Переехали в марте. Я сдала свою квартиру надежным арендатором через агентство. Контракт на год, предоплата. Первые недели совместной жизни были непростыми. Притирка. Он разбрасывает носки. Я придираюсь к чистоте. Он храпит. Я встаю рано, бужу его. Но мы разговаривали. Не копили обиды. Обсуждали проблемы сразу. Искали компромиссы. Максим не требовал, чтобы я готовила каждый день. Готовили по очереди или заказывали еду. Он не ждал, что я буду убирать одна. Делили обязанности поровну.
Через три месяца стало проще. Мы нашли ритм. Привыкли к привычкам друг друга. Летом Максим предложил руку и сердце. Без пафоса. Мы гуляли по парку, сидели на скамейке. «Валерия, я хочу жениться на тебе. Не потому что надо, а потому что хочу. С тобой спокойно, честно, легко. Ты согласна?» Я посмотрела на него. Этот человек не врал, не манипулировал, просто хотел быть со мной. Да, согласна. Свадьбу сыграли в сентябре, ровно через год после даты, когда должна была состояться свадьба с Кириллом. Символично. Но это была другая свадьба. Скромная, тихая. Двадцать человек. Друзья, коллеги, мать Максима.
Оксана была свидетельницей. Никаких громких клятв, никаких слёз. Просто регистрация, небольшой ужин в ресторане, фотографии. Всё просто, честно, без притворства. После свадьбы мы продолжили жить в съёмной квартире. Мою квартиру сдавали дальше. Максим не претендовал на неё. Говорил, «Это твоё, ты распоряжайся».
Мы копили на дом за городом, хотели купить что-то общее, оформить на обоих, строить вместе. Жизнь текла тихо, ровно. Работа, дом, редкие поездки. Никаких драм, никаких скандалов. Были споры, конечно, бывали разногласия. Но мы разговаривали, договаривались. Осенью следующего года случайно узнала о Кирилле. Оксана прислала ссылку на пост в соцсетях. Женщина жаловалась на мужа Альфонса, который вселил к ней мать и сестру. Описание, фото. Кирилл. Та же схема. Значит, он нашел новую жертву. Женился на ней. Повторил все заново. Я написала этой женщине в личку, рассказала свою историю, посоветовала не терпеть. Дала контакты Ирины, его первой бывшей жены. Женщина поблагодарила, сказала, что подумает. Через месяц она написала снова. Развелась, выставила всех, чувствует облегчение. Я порадовалась за нее. Прошло два года после той пятницы, когда я вернулась из командировки и нашла чужих людей в своей квартире. Сейчас сижу на кухне съемной квартиры. Суббота, утро. Максим ушел на пробежку. Я пью кофе, смотрю в окно. За окном обычный городской пейзаж. Серые дома, машины, люди. Ничего особенного. Но мне хорошо. Спокойно. Нет иллюзий. Нет ожиданий сказки. Просто два взрослых человека, которые выбрали быть вместе, которые работают над отношениями, уважают границы друг друга,
Договариваются. Максим вернется через полчаса. Мы позавтракаем вместе. Потом поедем смотреть участок за городом. Может, купим. Может, нет. Посмотрим. Жизнь без громких обещаний. Без фальши. Просто честная, обычная жизнь. Я сделала правильный выбор тогда. В ту пятницу. Не потерпела. Не промолчала, не дала себя использовать и сделала правильный выбор потом, когда дала шанс Максиму. Не закрылась, не озлобилась, просто была осторожно, внимательно, честна с собой. Иногда вспоминаю Кирилла без злости, без сожаления, просто как урок, как опыт, который научил различать манипуляцию и искренность.
Благодарна ли я ему? Нет. Но признаю, без того опыта я, возможно, не оценила бы Максима. Не поняла бы, что значит настоящее уважение. Телефон на столе вибрирует. Сообщение от Максима. Купил хлеб и молоко. Буду через 10 минут. Люблю. Я улыбаюсь. Допиваю кофе. Это достаточно.