Они шли в полный рост, плечом к плечу, под пушечный огонь и залпы мушкетов. Без касок, без укрытий, без шанса спрятаться. Сегодня это кажется безумием — но именно так воевали лучшие армии Европы целое столетие. Почему же солдаты XVIII века добровольно превращались в живую стену под свинцом и штыками? И как такая тактика могла приносить победу?
Линейная пехота — если кто забыл — была главной боевой силой в Европе и России примерно с середины XVIII до середины XIX века. Финальный аккорд этой эпохи прозвучал в Крымскую войну, на западе известную как Восточная. Именно тогда нарезная винтовка с пулей Минье произвела решающее изменение в боевой картине, и привычные столетние приёмы пришлось срочно пересматривать.
Линейная тактика: в чём смысл?
Кратко напомню, что это такое. Пехота шла в наступление плотными шеренгами, выстраиваясь в «коробки» по ротам. Глубина строя — три-четыре человека, в зависимости от устава армии. Если местность не позволяла выстроиться шеренгами, переходили в колонну, но плотность и плотный порядок сохранялись.
Зачем так? Потому что ружья были гладкоствольные и прицельная дальность у них мала. После нескольких залпов поле покрывал густой пороховой дым и дальнейшая стрельба теряла смысл — оставался только «на кого бог пошлёт», по слуху и ощущению.
Поэтому стреляли залпами - либо вся рота одновременно, либо очередями: первый ряд, затем второй и третий, пока первый перезаряжался.
Представьте себе картину: огромное поле, на его краях — две армии. Под ритм барабанов ровные ряды пехоты начинают движение навстречу друг другу. По пути многие падают под ядрами артиллерии, но строй не нарушается. Когда расстояние сокращается до дистанции выстрела, солдаты, не пригибаясь, открывают огонь стоя в полный рост.
Современному человеку это может показаться безумием — зачем стоять на открытом месте, если можно укрыться? Но на деле перед нами не глупость, а тщательно продуманная система боя, созданная военными умами своего времени.
Во-первых, огнестрельное оружие тех лет обладало силой лишь при определённых условиях. Гладкоствольный мушкет не отличался ни точностью, ни дальнобойностью. Его преимущество заключалось в массовости — качество уступало количеству.
Между пулей и стволом часто оставался зазор, из-за чего снаряд летел непредсказуемо. Попасть прицельно почти невозможно, поэтому цель достигалась за счёт плотности огня на каждый метр фронта. А добиться этого можно было только при выстроенных в линию шеренгах, когда сотни мушкетов выпускали залп одновременно.
К тому же скорострельность была невысокой — максимум четыре выстрела в минуту. Солдату приходилось перезаряжать ружьё стоя, под огнём, в клубах густого дыма, почти ничего не видя и борясь с собственным страхом.
Во-вторых, пехота не воевала в одиночку. На поле боя действовала кавалерия — грозная сила, способная смять любое неорганизованное построение. Если бы пехотинцы рассыпались по полю, конница уничтожила бы их в считанные минуты. Единственный способ выстоять — встретить натиск плотным строем и огнём. Особенно эффективно работало построение «каре» — почти неприступная форма для атак кавалерии.
В-третьих, поговорка «пуля — дура, штык — молодец» имела вполне практическое значение. Огнестрельное оружие давало сбой, а скорострельности не хватало. Поэтому исход схватки часто решался в ближнем бою, где солдат брался за штык или саблю. После нескольких залпов части переходили в атаку, стараясь прорвать строй противника и обратить его в бегство.
Для усиления огня пехота выстраивалась в длинные линии, расширяя фронт, чтобы как можно больше стрелков могли вести огонь одновременно. Стрельба велась шеренгами поочерёдно, создавая почти непрерывный гул выстрелов.
Поражение постигало того, чья линия первой ломалась. В образовавшуюся брешь противник бросал кавалерию или резервы, и если удавалось ударить во фланг или тыл, исход сражения был решён. После этого оставалось лишь добивать отступающих и брать пленных.
К XVIII веку стандартным стало построение из трёх-четырёх шеренг. Глубокие ряды ушли в прошлое — теперь пехоту растягивали по фронту, чтобы уменьшить потери от артиллерийского огня, ставшего главным источником угрозы.
Классическая форма линейной тактики сложилась в XVIII веке, прежде всего в Пруссии при Фридрихе Вильгельме I и Фридрихе II Великом. Последний ввёл также косой боевой порядок, позволявший наносить решающий удар по флангу врага.
Такая тактика требовала от пехоты идеальной выучки. В армиях того времени распространилась жесткая муштра — ежедневные учения, которые вырабатывали у солдат синхронность движений и стойкость под огнём. От того, насколько хорошо обучен рядовой состав, зачастую зависел исход не только сражения, но и целой кампании.
Но после залпа у подразделения оставалось три пути: быстрый отход под прикрытие пушек для перезарядки, лихорадочная перезарядка прямо под огнём или штыковая атака.
Теперь про штыковой бой
Представить штыковой бой проще всего как столкновение двух волн — допустим, в зелёных и синих мундирах. Вперед выбрасывается множество штыков навстречу друг другу — без отходов, без манёвров, без хитростей. Поле окутано сизым дымом. Десятки бойцов с обеих сторон хрипят и падают, а следующие шеренги идут по их телам. Замах — укол; и снова — следующие.
По сути, исход решался тем, чья линия первой даст трещину, у кого раньше ослабнут нервы и начнётся отступление. Поэтому главное качество солдата того времени — стойкость. Он должен был держаться. Стоять под пулями — и не отступать. Получить штык в живот — и не ступить назад.
«Стоять, щучьи дети!» — хрипел фельдфебель, сжимая древко эспантона до побеления пальцев. — «Стоять! Кто шагнёт назад, того я так отделаю — мамка родная не узнает... Стоять!»
И основной страх был в том, что у пехоты тогда не было доспехов.
Так почему не носили доспехи?
Странно, не правда ли? Когда в бою почти неизбежно доходило до рукопашной, отказ от доспехов, пусть даже не пуленепробиваемых, выглядит нелогично. Но так оно и было.
Не зря в эпиграфе упомянуто стихотворение Киплинга «Пыль». Сражений в привычном понимании тогда старались избегать. Войны XVIII–XIX веков были временем маневров. Командующие подолгу выстраивали войска, выбирая место, где справа текла бы речка, слева шёл овраг, а позиции располагались на возвышении — ведь в гору атаковать труднее.
Суворов был исключением. Он делал всё иначе. Его «чудо-богатыри» шли в штыковую атаку там, где враг уже колебался. Александр Васильевич чувствовал этот момент интуитивно — и именно поэтому оставался гением. Остальные пытались повторять, но без того чутья их атаки оборачивались бессмысленной бойней.
Так и получалось: штыковой бой был делом редким, а пехоте приходилось ходить много и далеко. Отсюда и отказ от тяжёлых защитных элементов — солдату требовалась подвижность.
Вот типичный набор британского линейного пехотинца образца 1815 года: мундир, рюкзак, ранец, фляга, котелок, шанцевый инструмент, патронная сумка, штык и ружьё. Иногда добавлялась сабля — скорее как символ, чем реальное оружие. Всё это он нёс сам, на собственных плечах. Плюс смена белья, запасной мундир, сухой паёк и боекомплект — около шестидесяти зарядов. В сумме получалось немалое бремя.
В те времена особенно ценили мобильность. Побеждал тот, кто раньше занимал выгодную позицию. Армии двигались стремительными маршами, а для русских пехотинцев это превращалось в настоящее испытание. Пока дойдёшь из глубин России до Пруссии или Австрии — сапоги уже износишь, а если путь лежал во Францию, то и вовсе шёл на пределе сил.
Так вся европейская мысль самой передовой эпохи принесла в жертву защиту от сабли и штыка ради скорости и манёвра.
Прошло больше века после Гражданской войны в США, но американцы, похоже, всё ещё воюют — теперь уже в Конгрессе. Свежий пример — блокировка закона, который должен был защитить персональные данные всех жителей США.
В США сенатор-республиканец Тед Круз заблокировал законопроект демократа Рона Уайдена, который должен был распространить защиту персональных данных на всех жителей страны. Сейчас аналогичные меры действуют только для федеральных чиновников и законодателей.
Документ запрещал коммерческим дата-брокерам продавать или передавать личную информацию граждан, чтобы снизить риски утечек, сталкинга и насилия. Он не затрагивал работу СМИ и правоохранительных органов. Тем не менее Круз заявил, что инициатива может «мешать полиции» и затруднить расследования, после чего заблокировал и второй схожий проект, касающийся сотрудников властей штатов и жертв домашнего насилия.
По мнению ведущего «Соловьёв LIVE», лауреата премии «Мастерской новых медиа» Ивана Каменева, действия Круза вписываются в логику лоббизма, являющегося частью американской политической системы. Эксперт отметил, что законопроект напрямую бил по интересам компаний, зарабатывающих миллиарды на продаже персональных данных — таких, как Google и Meta*. По словам Каменева, возражения сенатора выглядят надуманными и служат лишь прикрытием реальных причин блокировки, связанных с защитой интересов технологических корпораций.
* Признана экстремистской организацией и запрещена в РФ*
Ставьте лайк чтобы поддержать статью👍 и пишите свои мысли в комментариях!