Когда Марина впервые услышала от сестры фразу «так будет лучше для всех», она даже не насторожилась. Лена всегда говорила уверенно, как человек, который знает ответы на любые вопросы. С детства у неё всё было «правильно»: отличные оценки, стремительная карьера в банке, успешный муж-предприниматель. На её фоне Марина выглядела чуть рассеянной, слишком доверчивой, но именно это и делало её мягкой и понятной людям.
Жили они в одном городе, хотя виделись нечасто. Лена жила в просторной квартире с видом на парк. Марина же трудилась медсестрой в поликлинике, жила с матерью в двухкомнатной, где всё было по старинке: серванты, ковры, посуда с золотым ободком, которую берегли «на гостей».
Когда мать заболела, Лена приезжала редко, но звонила часто, давала советы.
—Ты, Маринка, слишком всё близко к сердцу принимаешь, — говорила она. — Надо проще. Жизнь короткая, а ты всё с этими анализами, уколами...
—Кто-то же должен ухаживать, — тихо отвечала Марина.
После выздоровления мать стала совсем слабой. Марина брала подработку на дому, чтобы не оставлять её надолго. Лена присылала деньги, но всё реже, и при каждом переводе говорила:
—Я же тебе доверяю, но ты ведь понимаешь — это не бесконечно.
Однажды Лена приехала сама. Вошла, осмотрелась, тяжело вздохнула.
—Марин, ну что это за условия? Стены облупились, запах лекарств. Мамке тяжело, тебе тяжело. Надо продавать.
—Продавать что?
—Квартиру. Переселиться ей ко мне, а ты хоть поживёшь спокойно, без нервов. Я всё устрою.
Марина слушала и не понимала. Квартира была единственным, что осталось от родителей.
—Лен, но это же наш дом, — сказала она тихо.
—Вот именно, наш. А сейчас здесь только мучение. Так будет лучше для всех.
Эта фраза прозвучала спокойно, почти буднично. Марина не спорила. У неё не оставалось сил ни на что, кроме ежедневного ухода. И она решила: сестра плохого не посоветует.
Продажа шла быстро. Лена занималась всем сама.
—Тебе некогда, — говорила она. — Я всё сделаю. Деньги с продажи пустим на лучший уход для мамы. Только подпиши доверенность.
Марина подписала,не вникая в цифры. В тот же день в их доме появилась молодая семья с ребёнком. Смотрели внимательно, улыбались, говорили, что давно искали «что-то с душой».
Мать, лежа на диване, тихо сказала:
—Я думала, ты здесь состаришься, дочка.
Марина гладила её по руке и не находила слов.
Переезд к Лене был шумным и сумбурным. Её муж, Сергей, помог с вещами, но держался холодно. В его взгляде читалось: «Ещё одна обуза». Комнату для матери выделили маленькую, но светлую. Марине отвели угол в коридоре, где поставили раскладушку и комод.
—Потерпи, — говорила Лена. — Потом всё наладится.
Поначалу всё шло мирно. Но скоро начались мелочи. То кастрюлю не туда поставила, то полотенце не то.
—Марин, ну ты взрослая женщина, научись хоть что-то делать нормально, — с раздражением сказала Лена.
—Я стараюсь…
—Стараться мало. Ты у меня живёшь, будь доброй — уважай правила.
Марина молчала. Мать всё чаще лежала молча, словно не хотела мешать.
Однажды вечером Лена позвала сестру на кухню.
—Слушай, я подумала. Ты ведь не можешь всё время тут сидеть. Найди работу поближе. А с мамой будет сиделка, я уже узнала. Так будет лучше для всех.
Марина сжала руки.
—Лена, я не оставлю маму.
—Ты её не оставишь, если будешь зарабатывать и помогать. А сидеть без толку — только хуже.
Через неделю в доме появилась сиделка — женщина с усталым лицом. Марина пыталась помочь, но та только отмахивалась. Лена стала задерживаться на работе. Сергей всё чаще приходил домой в плохом настроении.
Однажды Марина застала Лену в гостиной с папками.
—Что это?
—Документы. Я купила дом за городом. Мы с Сергеем давно мечтали.
—А мама?
—Переедет в пансион. Там забота, врачи. Я всё устроила. Так будет лучше для всех.
Марина почувствовала, как внутри всё оборвалось.
—Лена, ты серьёзно? Она же не вещь!
—Не начинай. Это временно, пока дом не обустроим.
Но вскоре стало ясно, что «временно» — навсегда. Пансион был платный, чистый. Мать туда отвезли. Марина ехала рядом, держала её за руку. Мать молчала, смотрела в окно.
Вернувшись, Марина увидела пустую комнату. На полу стояла коробка с её вещами.
—Что это?
—Твоя одежда, — сказала Лена, не поднимая глаз. — Понимаешь, у нас мало места. Дом в ремонте. Ты могла бы пока снять что-то рядом. Мы поможем деньгами. От твоей доли за квартиру ещё кое-что осталось.
Марина слушала и не верила. От её доли?
—Лена, я ведь без тебя ничего не могу…
—Ты взрослая женщина, справишься. Так будет лучше для всех.
Эти слова прозвучали как приговор. Марина взяла коробку и вышла.
Первое время жила у подруги, потом сняла комнату в старом доме. Работала всё там же, брала дежурства, чтобы меньше думать. С матерью виделась редко — пансион был далеко.
Лена звонила редко. В основном по делу. Осенью Марина узнала, что их старую квартиру продали задорого, а Лена купила себе новую машину. Сестра перестала отвечать на звонки.
Вечерами Марина сидела у окна и думала, что, может, Лена и права: так действительно лучше — для кого-то. Только не для неё.
Зимой в поликлинике освободилось место заведующей процедурным кабинетом. Коллеги уговаривали. Она сначала отмахивалась, потом всё же согласилась. Работа спасала.
Через несколько месяцев позвонила Лена. Голос был сухим, официальным.
—Привет, Марин. Мне срочно нужна твоя подпись на одном документе в банке.
—На каком? — насторожилась Марина.
—Да так… для кредита, — в голосе Лены прозвучала фальшивая лёгкость. — Там нужно поручительство родственника. Это пустая формальность, для галочки. Ты же мне поможешь? После всего, что я для вас сделала?
Марина молчала.Она ясно увидела перед собой не сестру, а ловушку в виде чистого листа с печатями. Подпись, которая может связать её по рукам и ногам долгами, о которых она даже не знает.
—Нет, Лена. Я не подпишу. Ничего.
—Да что с тобой такое?! Не будь ребёнком! — в голосе вновь зазвенело привычное раздражение.
—Ты сделала всё, что хотела, — тихо, но очень чётко сказала Марина. — Теперь оставь меня в покое.
Она положила трубку.Её руки не дрожали.
Весной Марина снова поехала к матери. Увидев её, мать расплакалась.
—Ты всё ещё злишься на Лену? — спросила она тихо.
—Нет. Я просто больше не жду от неё ничего.
—Правильно. Когда ждёшь — больно.
Мать тихо угасала в пансионе еще полгода. Умерла она во сне, тихо, будто и правда устала. Марина, получив звонок, не плакала. Она закрыла глаза и подумала, что теперь её мама наконец дома. И этот дом уже никто не сможет у них отнять.
На обратном пути Марина зашла в маленькое кафе. За окном шёл дождь. Она смотрела, как люди спешат по улице, и вдруг почувствовала странное спокойствие. Всё, что можно было потерять, уже потеряно. Осталось только жить дальше.
Через некоторое время ей предложили место старшей медсестры. Жизнь понемногу налаживалась. Она сняла маленькую, но уютную квартиру, поклеила обои, поставила на подоконник старую вазу матери.
Иногда она вспоминала Лену. Вечером, наливая чай, слышала её голос: «Так будет лучше для всех». И каждый раз думала: лучше для кого? Для тех, кто берёт? Или для тех, кто отдаёт, пока не опустеет?
Она больше не искала ответа. Просто жила.
Однажды на остановке она увидела Лену. Та стояла с потрёпанным пакетом из дорогого магазина, выглядела усталой, постаревшей. Их взгляды встретились, но Лена быстро отвернулась. Марина не подошла.
Дома она долго сидела у окна, смотрела на фонари. Потом выключила свет, легла и впервые за долгое время уснула спокойно.
Она понимала, что больше не должна никому ничего доказывать. Ни сестре, ни себе. Всё, что осталось, — это тишина внутри. А значит, жизнь всё-таки не закончилась. Просто стала другой.
И где-то в глубине она чувствовала: теперь действительно лучше. Но только для неё одной.