— Лёш, передай соль, пожалуйста.
Алексей протянул солонку, не отрываясь от телефона. Светлана посмотрела на мужа и поджала губы. Двадцать три года вместе, а в последнее время они словно стали чужими людьми, сидящими за одним столом.
— Опять работаешь? — спросила она, хотя ответ был очевиден.
— Угу, — Алексей быстро набирал сообщение. — Михалыч скинул таблицы, нужно срочно посмотреть.
Михалыч — это Михаил Аркадьевич Воронов, директор завода «Стальпромтех», где Алексей дослужился до заместителя. Путь был долгим: начинал простым инженером, потом начальником цеха, затем заместителем главного инженера. Четыре года назад Воронов предложил ему должность заместителя директора по производству.
С тех пор их жизнь изменилась. Новая квартира в центре, дача под Истрой, две машины в семье. Дочь Катя училась в престижном университете, не отказывая себе ни в чём. Светлана, проработав двадцать лет бухгалтером в районной поликлинике, наконец-то смогла подыскать себе работу полегче — в небольшую частную клинику, ближе к дому.
Всё хорошо. Даже слишком.
— Леш, а когда у вас премии выдавать будут? — Светлана налила себе чаю. — Просто Надя звонила, жаловалась, что Игорю опять задержали.
Алексей поднял глаза от экрана, и Светлана уловила что-то странное в его взгляде — мелькнувшую настороженность.
— Надя? Это которая замужем за начальником второго цеха?
— Ну да. Мы же с ней ещё со школы дружим, ты знаешь.
— А, точно, — Алексей снова уткнулся в телефон. — Не знаю про премии. Это не моя епархия.
Светлана нахмурилась. Странно. Раньше он всегда был в курсе всех выплат, часто сам рассказывал о предстоящих премиях, гордился, когда удавалось выбить для работников надбавки.
— Но ведь ты замдиректора, — не унималась она. — Как это не твоя епархия?
— Света, я занимаюсь производством, — в голосе Алексея прозвучала раздражённость. — Финансы — это к главбуху. А премии вообще Воронов распределяет. Я тут ни при чём.
Он встал из-за стола, даже не доев суп.
— Извини, нужно срочно созвониться. Важный контракт висит на волоске.
Светлана проводила мужа взглядом. Что-то было не так. Она чувствовала это всей кожей — женская интуиция, наработанная за годы совместной жизни, не давала покоя.
На следующий день она снова встретилась с Надей в кафе. Подруга выглядела усталой, под глазами залегли тёмные круги.
— Ну что, выдали вам наконец? — спросила Светлана, размешивая сахар в капучино.
Надя горько усмехнулась.
— Да какое там. Игорь говорит, уже третий месяц обещают. Люди на взводе все, особенно в первом и втором цехах. Там же по итогам квартала выплаты должны быть приличные — план перевыполнили почти на тридцать процентов.
— А в чём дело-то?
— Да кто их знает, — Надя махнула рукой. — Сначала говорили — задержка с финансированием от заказчика. Потом — проблемы с бумагами в головном офисе. Теперь вообще молчат. А люди ведь рассчитывали — кто кредит планировал закрыть, кто детей в лагерь отправить хотел. Лето на носу.
Светлана задумалась. Три месяца — это серьёзно. И почему Алексей ничего не рассказывает?
— Надь, а у вас там вообще всё нормально на заводе? В смысле, с финансами?
— Не знаю, — Надя пожала плечами. — Игорь говорит, заказы идут хорошие, работы полно. Даже сверхурочные есть. Вот только платят как-то странно — зарплату вовремя, а вот всё остальное...
Вечером Светлана попыталась заговорить с мужем на эту тему снова.
— Лёш, ты не знаешь, что там у вас с премиями? Надя опять жаловалась.
Алексей дёрнулся, словно его ударило током.
— Света, — он резко обернулся к ней, — не лезь не в своё дело, хорошо?
Она опешила. Он никогда — никогда! — не разговаривал с ней в таком тоне.
— Алексей, ты что себе позволяешь?
Он провёл рукой по лицу, выдохнул.
— Прости. Просто устал очень. На работе проблемы, ты же знаешь — кризис, санкции, постоянное давление. Я, правда, не в курсе этих премий. Воронов этим занимается лично.
Но Светлана видела — он врёт. За столько лет она научилась читать его как открытую книгу. И сейчас, в этом отведённом взгляде, в напряжённой челюсти было написано крупными буквами: «Я скрываю что-то важное».
Следующие две недели она наблюдала. Алексей стал приходить поздно, часто задерживался на работе до девяти-десяти вечера. На выходных закрывался в кабинете, постоянно что-то считал на калькуляторе, рылся в бумагах. Телефон не выпускал из рук, а когда звонил Воронов, выходил в другую комнату.
Однажды ночью Светлана проснулась от того, что Алексея не было рядом. Встала, вышла на кухню — он сидел у окна с бокалом коньяка, смотрел в темноту.
— Не спится? — она села рядом.
Он вздрогнул, не услышав её шагов.
— Да так, думаю о делах.
— Лёш, — Светлана накрыла его руку своей, — у нас же всё хорошо? В смысле, между нами?
Он посмотрел на неё, и она увидела в его глазах что-то похожее на отчаяние.
— Конечно, Светик. Всё хорошо. Просто работа достала.
Но его рука под её ладонью дрожала.
Случайность — странная штука. Светлана никогда не верила в судьбу, но то, что произошло, заставило её задуматься.
Она забыла в машине Алексея планшет — он понадобился ей для работы. Когда на следующий день муж уехал на завод на рабочей машине, она решила съездить за планшетом в гараж. У неё был комплект ключей.
Открыв машину, она сразу увидела планшет на заднем сиденье. Но когда потянулась за ним, случайно задела папку, лежавшую рядом. Бумаги высыпались на пол.
Собирая их, Светлана машинально пробежалась глазами по текстам. Какие-то отчёты, таблицы с цифрами, счета... Она уже собиралась сложить всё обратно, когда взгляд зацепился за один из документов.
«Ведомость на выплату премиальных за первый квартал. Цех номер один. Общая сумма: 8 430 000 рублей».
Восемь миллионов. Светлана присвистнула. Неплохо. Потом взяла следующий лист — ведомость для второго цеха. Ещё семь миллионов. Третий цех, четвёртый...
Она быстро подсчитала в уме — больше тридцати миллионов только за один квартал. И это только премии, не считая зарплат.
Но ведь Надя говорила, что премии не выплачивали...
Сердце забилось чаще. Светлана стала внимательнее изучать бумаги. Вот платёжное поручение — деньги переведены на счёт завода. Дата — середина апреля. Вот ещё одно — майское. Деньги поступили.
А вот ведомости с подписями работников о получении премий. Светлана присмотрелась — что-то было не так. Подписи выглядели... одинаковыми. Слишком одинаковыми. Словно их ставил один человек, пытаясь имитировать разные почерки.
В папке нашлась ещё одна бумага — распечатка банковской выписки. Счёт был открыт на имя какой-то фирмы «ТехСервис Плюс». Светлана пробежалась глазами по строчкам транзакций.
«Поступление от АО "Стальпромтех" — 15 000 000 рублей. Назначение платежа: выплата премиальных работникам».
Ниже — расходные операции: «Перевод на счёт физического лица — 7 000 000 рублей», «Перевод на счёт физического лица — 6 500 000 рублей».
Руки задрожали. Светлана перевернула лист — с обратной стороны были написаны от руки инициалы: «М.А.В.» и «А.Д.Г.».
Михаил Аркадьевич Воронов. Алексей Дмитриевич Громов.
Её муж.
Они крали деньги, предназначенные для работников. Миллионы рублей. Подделывали подписи, создавали фиктивные ведомости, выводили деньги через подставную фирму.
Светлана сидела в машине, держа в руках бумаги, и не могла пошевелиться. В голове был хаос, обрывки мыслей цеплялись друг за друга, не выстраиваясь в логические цепочки.
Муж. Двадцать три года. Вор.
«Нет, — попыталась она убедить себя, — может, я что-то не так поняла. Может, это законно, может, так положено...»
Но она была бухгалтером. Пусть в медицине, но принцип везде одинаковый. И то, что она видела, было очевидным присвоением чужих денег.
Как долго она просидела в гараже, Светлана не знала. Очнулась от звонка — Алексей.
— Света, ты где? Я звоню уже полчаса!
— Я... в гараже. За планшетом приехала.
Пауза.
— Ты... долго там?
В его голосе была настороженность.
— Нет, только подъехала. Сейчас еду.
— Хорошо. Увидимся вечером.
Она аккуратно сложила бумаги обратно в папку — в том же порядке, в котором они были. Взяла планшет. Вышла из гаража.
Весь день Светлана ходила как в тумане. Механически выполняла работу, отвечала коллегам, улыбалась пациентам. А в голове крутилось одно: «Что делать?»
Вечером она варила ужин, когда Алексей вернулся. Он был бледный, напряжённый.
— Привет, — он чмокнул её в щёку. — Как день прошёл?
— Нормально, — Светлана помешивала суп, не оборачиваясь. — А у тебя?
— Да так, рутина.
Она услышала, как он прошёл в спальню. Потом — в гараж. Через двадцать минут вернулся. Лицо было чуть менее напряжённым.
«Проверял, — поняла Светлана. — Проверял, не трогала ли я папку».
Ужин прошёл в молчании. Алексей почти не ел, пару раз ловил на себе её взгляд и быстро отводил глаза.
— Леш, — наконец не выдержала она, — нам нужно поговорить.
Он замер с ложкой на полпути ко рту.
— О чём?
— О нас. О деньгах. О жизни.
— Света, я устал. Может, завтра?
— Нет, — она покачала головой. — Сегодня. Сейчас.
Он медленно опустил ложку.
— Хорошо. Слушаю.
Светлана собралась с духом. Она всё утро думала, как начать этот разговор. Прямо обвинять? Или попытаться подвести его к признанию?
— Откуда у нас столько денег, Алексей?
Он нахмурился.
— О чём ты?
— О нашей квартире. О даче. О машинах. О том, что Катя учится в университете, где год обучения стоит как твоя годовая зарплата. Откуда деньги?
— Света, я же заместитель директора. У меня приличная зарплата.
— Приличная — да. Но не настолько. Я всё посчитала. Даже с твоими премиями — не сходится.
В его глазах мелькнуло что-то — страх? Злость?
— Ты что, следишь за мной?
— Я твоя жена. И я имею право знать, на какие деньги мы живём.
Он резко встал из-за стола.
— Хватит! Я устал от твоих допросов! У нас всё законно, всё честно заработано! Если тебя не устраивает наша жизнь — пожалуйста, можешь вернуться в нашу старую двушку на окраине!
Светлана тоже поднялась. Они стояли по разные стороны стола, как противники на ринге.
— Я видела бумаги, Алексей.
Он побледнел.
— Какие бумаги?
— В твоей машине. Сегодня утром. Ведомости. Выписки. Всё.
Наступила тишина. Тяжёлая, звенящая. Алексей медленно сел обратно на стул. Провёл руками по лицу.
— Чёрт, — выдохнул он. — Чёрт, чёрт, чёрт.
Светлана ждала. Сердце стучало так громко, что, казалось, его слышно по всей квартире.
— Ты всё знаешь, — это был не вопрос, а констатация факта.
— Да.
Он кивнул. Потом встал, подошёл к бару, налил себе виски. Выпил залпом. Налил ещё.
— Хочешь? — протянул он бутылку.
Светлана молча кивнула. Он налил ей тоже.
— Четыре года, — начал он тихо. — Четыре года назад Воронов предложил мне эту должность. Я был счастлив. Думал — вот оно, признание, карьера, возможности. А он в первый же месяц позвал меня в свой кабинет и сказал: "Алексей Дмитриевич, у нас тут есть небольшая схема. Хочешь участвовать?"
Светлана слушала, чувствуя, как внутри всё холодеет.
— Я сначала отказался. Сказал, что не хочу проблем. А он засмеялся. И показал мне документы — фиктивные договоры на поставку оборудования, завышенные счета, откаты от подрядчиков. И сказал: "Эти бумаги ты подписывал последние полгода. Ты уже участвуешь. Теперь либо с нами, либо..."
— Либо тюрьма, — закончила Светлана.
— Да. Он меня подставил. Специально. Я подписывал эти бумаги, даже не подозревая. А он собирал доказательства. И когда убедился, что меня можно шантажировать — предложил участие в схеме.
— И ты согласился.
— У меня не было выбора! — Алексей развернулся к ней. — Понимаешь? Не было! Либо я иду в тюрьму, либо... либо получаю деньги и молчу.
— Всегда есть выбор, — Светлана смотрела на мужа, и ей казалось, что она видит незнакомого человека.
— Легко говорить, — он горько усмехнулся. — А ты бы что сделала? У нас кредит был на двушку. Катя поступила в университет — нужны были деньги. Твоя мама заболела, помнишь, операцию делали? Тоже не бесплатно. Со всех сторон долги, обязательства...
— Так у нас долгов не было! — перебила его Светлана. — Мы справлялись! Не богато жили, но и не бедствовали!
— Справлялись, — передразнил он. — А хотелось большего. Хотелось дать дочери нормальное образование. Хотелось, чтобы ты не вкалывала за гроши в поликлинике. Хотелось... жить, а не выживать.
— За счёт других людей? — Светлана почувствовала, как внутри закипает гнев. — За счёт токарей, сварщиков, инженеров, которые вкалывают по двенадцать часов и ждут свои премии? Ты знаешь, что Игорь, муж Нади, собирался на эти деньги закрыть кредит? А сын его друга хотел в детский лагерь поехать? Ты вообще думаешь о них?!
— Не ори на меня! — рявкнул Алексей. — Ты думаешь, мне легко? Думаешь, я спокойно сплю по ночам?
— Откуда мне знать! Ты уже четыре года живёшь двойной жизнью! Может, у тебя и жена вторая где-то есть, на эти ворованные деньги содержишь!
Он шагнул к ней, и в его глазах полыхнула ярость.
— Заткнись! Я всё это делал ради семьи! Ради тебя! Ради Кати!
— Не смей прикрываться нами! — Светлана оттолкнула его. — Ты делал это ради себя! Ради своего эго! Ради машины, квартиры, статуса!
Они стояли, тяжело дыша, глядя друг на друга.
— Что ты собираешься делать? — наконец спросил Алексей.
Вот оно. Главный вопрос. Что она собирается делать?
— Не знаю, — честно призналась Светлана. — Ты мой муж. Отец моей дочери. Я прожила с тобой больше половины жизни.
— Но?
— Но ты вор. Ты крадёшь у людей, которые работают на твоём заводе. У людей, которые доверяют тебе.
Алексей сел на диван, опустил голову в ладони.
— Если ты пойдёшь в полицию, я сяду. И Воронов сядет. Но прежде он успеет предъявить все те бумаги, которые я подписывал. Может быть, я даже получу срок больше, чем он — потому что бумаг много, и все с моими подписями.
— Шантажируешь?
— Констатирую факты. Подумай о Кате. Ты хочешь, чтобы у неё отец стал уголовником? Чтобы её выгнали из университета? Чтобы она всю жизнь жила с клеймом "дочь вора"?
Светлана молчала. Он был прав. Дочь... Как она переживёт это?
— А если я промолчу, — медленно проговорила она, — сколько ещё людей останутся без своих денег? Сколько ещё семей будут сидеть без копейки, пока вы с Вороновым набиваете карманы?
— Мы остановимся. Я обещаю. Ещё немного — и хватит.
— Врёшь. Вы не остановитесь. Никогда. Чем больше получаете, тем больше хочется.
Она подошла к окну, смотрела на ночной город. Огни, машины, люди, идущие по своим делам. У каждого своя жизнь, свои проблемы, свои надежды.
Где-то там, в этих домах, живёт Надя с Игорем. Ждут свои премии. Надеются. Верят.
А она, Светлана, знает правду. И от её решения зависит — скажет она или промолчит.
— Дай мне время, — попросила она. — Мне нужно подумать.
— Сколько?
— Не знаю. Несколько дней.
Алексей кивнул. Встал, хотел подойти к ней, но остановился.
— Света, я люблю тебя. Я всегда любил. Прости меня.
Она не ответила.
Следующие дни были адом. Светлана ходила на работу, улыбалась, разговаривала — и всё время думала. Думала, пока ехала в метро. Думала, пока принимала пациентов. Думала по ночам, глядя в потолок.
Алексей спал в гостиной. Они почти не разговаривали. Он уходил рано, возвращался поздно.
Однажды вечером позвонила Надя.
— Светка, ты представляешь, случилось нечто! Игорю сегодня наконец-то выдали премию! Не всю, правда, процентов шестьдесят, но всё равно! Говорят, остальное в следующем месяце выдадут!
У Светланы похолодело внутри.
— Правда? А почему вдруг?
— Да кто их знает. Игорь говорит, Громов твой — молодец, видимо, добился от Воронова. Все работники его хвалят теперь. Говорят, за своих людей горой стоит.
После разговора Светлана позвонила Алексею.
— Вы выплатили людям деньги?
— Часть, — коротко ответил он. — Вернули из своих. Я и Воронов. Не все деньги, но... начало.
— Почему?
Долгая пауза.
— Потому что ты права. Потому что я хочу, чтобы ты снова смотрела на меня без отвращения. Потому что я устал врать.
— И что дальше?
— Дальше... — он замолчал. — Дальше я не знаю, Света. Хочу завязать. Но Воронов не даст просто так уйти. Он найдёт способ меня прикончить.
— Тогда опереди его.
— Что?
— Сам сдайся. Дай показания. По сделке со следствием можешь получить условный срок или минимальный реальный.
— Света...
— Это единственный выход, Лёш. Иначе ты всю жизнь будешь в его лапах. И я не смогу жить с человеком, который ворует у людей. Не смогу.
Долгое молчание.
— Ты меня бросишь?
— Не знаю. Честно не знаю. Мне нужно время. Но точно знаю, что не смогу быть с вором.
Алексей приехал через час. Они сидели на кухне, пили чай. Он был бледный, осунувшийся.
— Ты знаешь, — начал он, — когда я был маленьким, отец всегда говорил мне: "Алёшка, честь — это главное, что есть у мужчины. Потеряешь честь — потеряешь себя". Он всю жизнь проработал слесарем на заводе. Получал копейки. Мы с мамой ходили в латаных вещах. Но он никогда не брал чужого. Даже гвоздя с завода не принёс.
Светлана слушала.
— Я смеялся над ним. Думал — дурак. Мог бы жить получше, мог бы брать, как другие берут. А он принципы свои... И знаешь, что самое страшное?
— Что?
— Он умер десять лет назад. И последние годы, когда я уже начал воровать, я боялся встретиться с ним взглядом. Боялся, что он прочитает всё в моих глазах. И сейчас я понимаю — он был прав. Я потерял честь. И потерял себя.
Слёзы покатились по его щекам. Светлана видела, как мужа трясёт. Она встала, обошла стол, обняла его.
— Вернуть себя ещё можно, — тихо сказала она. — Трудно. Больно. Но можно.
Он прижался к ней, как ребёнок, ищущий защиты.
— Я боюсь, Светик. Так боюсь.
— Я знаю. Но мы вместе. Ты помнишь, что мы говорили в день свадьбы? "В горе и в радости, в богатстве и бедности". Придётся проверить слова делом.
Алексей обратился в правоохранительные органы через неделю. Дал подробные показания, предоставил все документы. Воронова арестовали. Следствие шло долго, почти год.
Алексея не стали сажать — сделка со следствием сработала. Условный срок, крупный штраф, запрет занимать руководящие должности пять лет. Все деньги, что он получил за эти годы, пришлось вернуть. Квартиру в центре продали, переехали обратно в старую двушку. Дачу тоже пришлось отдать. Машину одну оставили — старую, отечественную.
Катя узнала всё. Плакала, кричала, не разговаривала с отцом два месяца. Но потом пришла, обняла и сказала:
— Папа, ты поступил как настоящий мужчина, признав свою вину, — её голос дрожал, но взгляд был твёрдым. — Мне было стыдно не за то, что ты ошибся, а за то, что ты так долго молчал, но теперь я горжусь тобой.
Алексей устроился обычным инженером на небольшой завод, зарплата была в четыре раза меньше прежней, но вечерами он приходил домой со спокойным лицом и мог смотреть жене прямо в глаза. Светлана продолжала работать в клинике, они снова научились считать каждую копейку, отказались от ресторанов и такси, но зато по вечерам снова пили чай на кухне и разговаривали — по-настоящему разговаривали, как двадцать лет назад.
А через полгода Надя позвонила и со слезами поблагодарила — на завод пришёл новый директор, выплатил всем работникам задолженности по премиям за последние четыре года, деньги были взысканы с Воронова и Алексея в рамках уголовного дела, и Игорь наконец-то смог закрыть свой кредит. Светлана положила трубку, посмотрела на мужа, который читал газету в их тесной комнате, и подумала: иногда потерять всё — это единственный способ обрести главное.