Снова перед нами биография живописца, данных о котором немного, особенно что касается начала его жизненного пути. История не сохранила для нас сведений о том, где родился Алексей Матвеевич Прокофьев, и даже с годом рождения тоже все неоднозначно - в большинстве источников значится 1859-й, но есть данные и о 1867-м году. Скупые данные появляются только с момента его обучения в Петербурге: сначала в рисовальной школе Общества поощрения художеств, а затем в Академии художеств, где он занимался под руководством Архипа Куинджи.
Академию Прокофьев закончил в 1902-м году, а далее во всех источниках приводится только скучное перечисление выставок, где он участвовал, и на этом, собственно, все - не густо для публикации, не так ли, уважаемые читатели?
Единственное, что еще можно понять из его судьбы, хотя явно об этом нигде не говорится - художник путешествовал по Европе и создавал там пейзажные виды, которые, очевидно, на продажу выставлялись именно там, ведь зачастую подписывались они латиницей:
Только лишь в конце биографии упоминается то самое обстоятельство, которое и позволило все-таки собрать интересный (надеюсь) материал для данной статьи. Речь идет об отправке Прокофьева в далекий уездный город Алатырь Симбирской губернии (ныне - в Чувашии). Отправился он в тот далекий городок, который самому Прокофьеву в тот момент казался "дырой", в качестве инспектора школ народного образования. Год сего судьбоносного путешествия точно не известен (либо 1919-й, либо 1920-й), но одно бесспорно - речь идет уже о советском периоде истории, а вернее о самом его начале.
Только с этого момента абсолютно безликий образ, коих, увы, немало в истории русского искусства, вдруг превращается в реального человека, со своей уникальной судьбой, чаяниями и переживаниями. А произошло это только благодаря воспоминаниям другого живописца, Николая Александровича Каменьщикова, известного только местным краеведам. Он был одним из тех, кто организовал художественную студию в Алатыре, и тем, кто первым встретил Прокофьева на новом месте:
Вижу, перед окнами остановился низенький толстенький человек в серой паре и шляпе, с небольшой русой бородкой клинышком. Остановившийся с интересом разглядывал всё, что было на окне, заглядывая внутрь. Перешел к другому окну и, осмотрев все, направился к двери.
Художник был несказанно обрадован тем, что увидел ("вот клад неожиданно найденный"), поспешил зайти и познакомиться с тем, кто встречал его в студии:
— А можно мне увидеть директора или заведующего студией и где?
— К вашим услугам, — ответил я. — Его можно видеть здесь, так как он перед вами.
— Вот славно, давайте знакомиться. Я, Прокофьев — пейзажист, может быть, слыхали, или видали!?..
— По репродукциям и главное, по открыткам знаком с вашими картинами.
Отмечу, что действительно в дореволюционное время вышло великое множество открыток (листайте галерею выше) с картинами Прокофьева, поэтому его работы и сейчас зачастую узнают как "открыточные", а некоторые в принципе остались только на открытках.
— Ну, вот и прекрасно, а теперь познакомьтесь с оригиналом. Я, автор, приглашен сюда в качестве инспектора и сейчас, иду из отдела, смотрю, что за чудо! Глазам своим не верю такому богатству. Я думал, что здесь "дыра", ничего нет, а тут — прямо клад! Целый музей! Сколько пособий, работ, студия... Нет, как я рад, как рад! Вот удача!
Добавлю еще, что именно благодаря открыткам можно спустя более века увидеть героя сегодняшней статьи. Как вы помните из многочисленных статей о забытых художниках - далеко не всегда я мог показать вам фотографию или портрет того или иного позабытого мастера. В данном же случае, нам всем повезло:
Итак, новые знакомые разговорились, и Прокофьев явно проявлял живой интерес ко всему тому, что готовило для него новое рабочее место:
Он интересовался работами, учащимися, пособиями, ведением дела... Поминутно вскакивал и спешно подходил то к одной, то к другой работе. Он расспрашивал или делал замечания, высказывая свое мнение со специфическими жестами и словечками художника, понятные только самим художникам. Мы понимали друг друга с полуслова, перескакивали в разговоре с одного на другое и незаметно для обоих, проболтали довольно длительное время. Когда, спохватившись, взглянули на часы, то были удивлены тем, "как быстро пролетело время". Мы условились, что вечером он придет ко мне домой с женой. Они были, как я потом узнал, парой и по внешности, да, пожалуй, и по внутреннему содержанию, с той лишь разницей, что характер ее был "потвёрже" и она иногда "командовала".
Далее Прокофьев приступает непосредственно к деятельности инспектора и отрывает курсы по рисованию для всех учителей начальных классов города и уезда. При этом практическую часть обучения он поручает Каменьщикову, сам же на себя берет лекции. Хотя по мнению его менее маститого коллеги, с теоретической частью он не особо хорошо справлялся:
Открытие курсов было более-менее торжественно, с выступлениями и речами. Здесь-то и оказалось, что и для лектора А. Прокофьев не подходил. Вторая его лекция о перспективе, несмотря на то, что я ему дал необходимый материал и советовал "подготовиться", была почти "полным провалом", по крайней мере, нельзя было говорить о том или ином "усвоении" и её понимании. Пришлось, чтобы сгладить впечатление, мне "практически проработать" материал лекции простым и понятным объяснением.
В ходе художественных курсов не обошлось и без курьезных случаев, один из которых Каменьщиков, кажется, описывал с улыбкой даже спустя много лет после происшествия:
Я объяснял схематичный способ зарисовки птиц — в целом. Указывал характерные особенности того или иного вида птиц. Закончил тем, что поставил чучело вороны, объяснив, как надо рисовать птицу с натуры. Пояснив типичные особенности данной птицы, попросил сделать зарисовки. В то время, пока учителя выполняли задание, я как обычно отходил в сторону покурить. Следил за ходом работы Чурашев [руководитель художественной студии - прим. автора]. Прокофьев же присутствовал тут же, иногда просматривая работы и делая указание.
В этот день Алексей Матвеевич был в отличном настроении. Находясь около одной молодой учительницы, с увлечением и характерной жестикуляцией доказывал красоту вороны и как бы он сделал рисунок, если был бы на её месте. Не знаю, о чём в это время думала слушавшая, с улыбкой на задорном молодом лице, учительница, но в разгар пояснений, она, с присущим женщине лукавством, кокетливо произнесла: "Я не умею, Алексей Матвеевич! Нарисуйте, покажите, ну что вам стоит!". Прокофьев самодовольно ухмыльнулся, сел и быстро набросав, взглянул на нарисованное. Склонив голову набок, остался, по-видимому, доволен и, передав рисунок ей, встал и отошел.
Ф. Чурашев в это время был в другом конце зала и не заметил этого. Проходя по рядам, он дошел, наконец-то, до передних парт, где сидела учительница, держа рисунок, исполненный А. Прокофьевым. Когда к ней подошел Ф. Чурашев, она торжествующе протянула ему рисунок и спросила: "Ну, как!?..".
— Ничего, — ответил Чурашев. — На птицу-то похоже, но задача вам дана другая. Нарисовать не просто птицу, а данную птицу — вот эту самую ворону. У вас не только на эту ворону, но и вообще на ворону мало похоже.
Учительница же рассмеялась и пояснила, что это рисунок Алексея Матвеевича, чем смутила и Чурашева, и Прокофьева. Представляете эту немую сцену и веселье разыгравшей преподавателей девушки?..
Вскоре художник оставляет место инспектора, на котором, признаться, у него не очень-то ладилось - все же он был прежде всего художником, нежели администратором, лектором или инспектором. Он перебирается в село неподалеку, где будет занимать должность преподавателя Порецкой учительской семинарии, ставшей педтехникумом. В этом селе он и скончается "в возрасте 55 лет от язвы желудка", произойдет это 3 апреля 1925-го года. Примечательно, что по воспоминаниям современников, "все жители села, от малого до глубокого старика вышли провожать его в последний путь". Прокофьева похоронили на сельском погосте, а ныне его могила утрачена.
Супруга, оставшаяся без средств существования, позднее организовала беспроигрышную художественную лотерею. В неё были включены большая часть оставшихся живописных работ Алексея Матвеевича, его небольшие этюды и пейзажи, а также несколько крупных полотен. Инициатива была активно поддержана преподавателями педагогического техникума и молодежью, да и покупателями лотереи в основном была местная интеллигенция. Приобретшие эти лотерейные билеты имели возможность заиметь на память одну из работ Прокофьева. По воспоминаниям, на многих из них была изображена природа Присурского края: поля и леса, луга и озера, красавица Сура, оставлявшие у зрителей большое впечатление. Тем более что многие с изобразительным видом искусства были знакомы лишь по репродукциям. На вырученные средства супруга смогла покинуть село, уехав в Ленинград.
На этом я заканчиваю свой рассказ об очередном позабытом русском художнике. Повествование стало возможным только лишь благодаря воспоминаниям его коллеги, лично знавшим Алексея Прокофьева в последние годы его жизни. Надеюсь вам было интересно, а, возможно, вы открыли для себя новое имя в русской живописи. Спасибо за прочтение и до новых встреч на канале "История живописи".
P.S. По прочтении данной статьи может сложиться мнение, что картин художника практически нет в российских музеях - это и так, и не совсем так. В подборку полотен статьи не вошли работы художника из коллекции Ульяновского художественного музея. Картины музею подарил сам Прокофьев в 1924-м году, но, к сожалению, я не смог найти их репродукции в достойном качестве. И еще известно об одной картине художника, хранящейся в Севастопольском художественном музее: