Егор и Миша, два друга, работали в одном отделе. Зарплаты средние, цены на аренду росли. Они долго считали и решили: берут двушку в ипотеку пополам. Так дешевле. Квартира была обычная: кухня, две комнаты, совмещённый санузел. Сразу договорились о правилах. Комнаты — личные. Кухня и ванна — общие. Коммуналка и ипотека — по квитанциям, без «потом отдам». О гостях предупреждать заранее. Оставлять на ночь — по договорённости. Всё честно.
Первые месяцы они держались. Утром чай, бутерброды, бег на работу. Вечером — обсуждали новости, ужин готовили по очереди или вместе, редкая доставка пиццы когда сильно уставали. Если кто-то был в душе, второй ждал, без крика. Вынос мусора по графику: по чётным — Егор, по нечётным — Миша. Магазин — кто идёт, тот берёт по списку. Даже общую полку в холодильнике подписали: «на всех» — молоко, масло, яйца.
Через полгода Егор познакомился с Аней. Она работала админом в студии маникюра. Весёлая, говорливая, всегда с контейнерами еды. Сначала приходила на час-два, потом оставалась ночевать. Егор предупреждал: «Сегодня Аня придёт». Миша кивал: «Ок». Но Аня стала появляться чаще. Оставляла фен в ванной, шампуни на бортике, чай в пакетиках на полке, тапочки в прихожей. Ничего страшного, но кухня стала теснее. Аня любила готовить пасту с соусами и громко сушила волосы. Миша шутил: «Ещё одна квартирантка бесплатно».
В это же время у Миши случилась история. Его мать, Валентина Петровна, поскользнулась зимой, сделала операцию на колене. Жила одна в доме не благоустроенном на окраине, сама не справлялась. Миша привёз её к себе «на пару недель». Поставил раскладушку у себя в комнате для себя. Матери отдал кровать. Сказал Егору заранее. Егор пожал плечами: «Конечно, помогай».
Первая неделя прошла ровно. Аня заходила вечером, сидела у Егора в комнате. Валентина Петровна почти не выходила, лежала с телефоном, делала упражнения. Но быстро начались мелочи. Утром в ванной очередь: Ане на работу к девяти, Мише — к десяти, матери — умыться, помыть ногу, нанести мазь. В коридоре — три пары домашних тапочек, два халата на одной вешалке. На кухне появились банки с куриным бульоном и кастрюля гречки «для восстановления». Аня ставила туда свои контейнеры с пастой и креветками. На столе возникли две солонки: «обычная» и «без йода» — так решила Валентина Петровна.
Потом были запахи. Аня жарила на оливковом масле чесночные тосты. Мать открывала окно и говорила: «Запах на всю квартиру». Аня отвечала: «Это кухня, тут едят». Миша пытался разрядить: «Мама, потерпи». Аня вздыхала и уходила к Егору в комнату.
Дальше — уборка. Валентина Петровна любила порядок. Она мыла плиту после каждого кофе и ругала капли воды на раковине. Аня не видела смысла тереть сразу, делала это вечером. Однажды мать Миши сложила в пакет косметику Ани с ванной полки и поставила в прихожей: «Чужие вещи в общих местах не держим». Егор сдержался, но вечером сказал Мише: «Так нельзя». Миша ответил: «Она у меня гостья. Ей неудобно».
Второй узел — стиралка. Аня закинула вещи, поставила ночной таймер, чтобы утром все было чистым. Ночью машина гудела. Валентина Петровна проснулась и прошипела в коридор: «Вы нормальные? Людям спать надо». Утром Миша попросил: «Не стирайте ночью». Егор кивнул, но выглядел раздражённо.
Деньги тоже всплыли. Электричество подросло. Миша предложил: «Раз Аня у нас почти живёт, давай добавляй 20% к коммуналке. Не вечно, просто пока». Егор ответил: «Она не живёт, она приходит. Платить за гостей — новая традиция?» Миша пожал плечами: «Мне не принципиально, но по счетчикам видно». Егор замолчал. Тема зависла.
После этого началась тихая война. Аня стала закрывать кухню, когда готовит: «Чтобы никому не мешать». Мать Миши ходила и проверяла, выключен ли газ, и громко вздыхала. В холодильнике на общей полке появлялись записки: «НЕ ТРОГАТЬ. ЛЕЧЕБНОЕ». Аня в ответ подписывала контейнеры: «ЕГОР». Егор и Миша почти не говорили о личном: каждый приходил уставший, закрывался в своей комнате.
Однажды вечером всё взорвалось. Аня поставила на плиту сковороду, включила вытяжку и начала жарить курицу. Валентина Петровна вышла с палочкой, закрыла окно и сказала:
— Девушка, вы в гостях. Здесь свои правила. После восьми не жарим.
Аня ответила без улыбки:
— А где это написано? Я предупредила Егора, что останусь поужинать.
— Я не Егор, — холодно сказала Валентина Петровна. — Но я здесь живу. И мне плохо от ваших запахов.
— Мне тоже плохо от ваших замечаний, — сказала Аня и подняла огонь выше.
В этот момент зашёл Миша. Он устал на работе и хотел тишины. Увидел женщин, услышал фразу про «плохо от замечаний» и сорвался:
— Егор, сколько это будет продолжаться? У нас квартира, а не кафе. Давай хотя бы график кухни сделаем.
Егор вышел из комнаты:
— График кухни в двушке? Ты серьёзно? Тут не коммуналка. Мы брали ипотеку, а не билет в цирк!
— Тогда давай решим с ночёвками, — сказал Миша. — Две ночи в неделю — нормально. Каждый день — нет.
— Мать у тебя живёт уже месяц, — ответил Егор. — И это нормально?
В коридоре стало тихо, только вытяжка жужжала. Аня убавила огонь. Валентина Петровна опёрлась на палочку и сказала чётко:
— Невесты приходят и уходят. Матери остаются.
Аня повернулась:
— Из-за таких фраз семьи и разваливаются.
После этого разговора в квартире стало напряжённо. Егор начал ночевать у Ани. Миша закрылся в комнате, делал зарядку с матерью, рано ложился. На кухне они встречались редко. Общую полку Егор освободил полностью, увёз часть посуды к Ане. Валентина Петровна стала ставить будильник на шесть и варить кашу «чтобы успеть до всех». Аня перестала приходить по будням, но по выходным появлялась с двумя сумками продуктов: «Приготовлю и уеду». Миша снова ворчал про счётчики.
Платежи по коммуналке выросли, продукты уходили быстрее, зарплаты стало не хватать. Нужно было садиться и вместе решать, где экономить. Но мужчины избегали разговора. Каждый считал, что прав. Егор — что «чужие правила» навязаны. Миша — что «гостья занимает пространство и не платит». А между ними тихо стояли две женщины, каждая уверенная в своём.
Однажды вечером Егор вернулся раньше и увидел на кухне закрытый пакет с его именем. Внутри лежали его кружка, ложка, разделочная доска и записка: «Чтобы не путать». Он постоял, положил пакет на стол и вошёл в комнату Миши. Тот читал новости на телефоне.
— Это что за пакеты с именами? — спросил Егор.
Миша вздохнул:
— Мама не хочет конфликтов. Это, по её мнению, удобно.
— Удобно — это когда никто не лезет, — сказал Егор. — Давай соберёмся втроём. Сегодня. На кухне. Без крика.
— Четвером, — из коридора сказала Валентина Петровна. — Я тоже буду.
Они сели за стол. За окном моросил дождь. Вытяжка гудела на первой скорости. Егор сказал спокойно:
— Либо мы договариваемся сейчас, либо я съезжаю к Ане. Но ипотеку ты не потянешь один. Значит, будем продавать. Так жить нельзя. Давайте решать.
Он сделал паузу и посмотрел на Мишу. Тот поднял глаза.
— Я слушаю, — спокойно сказал Миша.
Егор втянул воздух, чтобы не сорваться:
— Мы с тобой взрослые люди. Мама и Аня — гости. Но квартира общая, ипотека общая. Если всё так пойдёт, мы просто не выдержим.
Валентина Петровна сжала губы.
— Я не гостья. Я мать. Миша мне сын, у меня травма, я не на курорт приехала.
Аня молчала, но глаза у неё были злые. Егор почувствовал, что сейчас сорвётся и всё испортит.
— Никто не против вас, Валентина Петровна, — сказал он мягче. — Но тут четыре человека и сорок квадратов. Надо как-то существовать.
Миша кивнул:
— Может, составим расписание кухни, душа, стиралки?
— Расписание, — усмехнулась Аня. — А не проще жить нормально, без диктатуры?
— Нормально — это когда не жарят креветки в десять вечера, — вмешалась Валентина Петровна.
— А нормально — это когда чужие вещи не трогают, — ответила Аня.
Тишина. Часы на стене тикали громко. Егор ударил ладонью по столу:
— Всё, стоп. Слушайте меня. Я поживу у Ани неделю. Пусть все подумают, чего хотят. Потом решим.
Он встал, забрал ключи и ушёл.
Эта неделя изменила многое.
Егор впервые понял, как тихо жить вдвоём. Без посторонних кастрюль, без чужих замечаний. Но и чувство вины не отпускало — ипотека, обязательства.
Миша, наоборот, почувствовал облегчение. Мать перестала раздражаться, Аня не ходила, кухня снова стала его территорией.
Через семь дней Егор вернулся. Сел в гостиной и сказал спокойно:
— Мы не справляемся. Либо я выкупаю твою долю, либо продаём квартиру.
Миша нахмурился:
— У меня нет другой квартиры. Я в кредите по уши.
— Тогда найди арендатора на свою комнату. Пусть платит половину. Я так и сделаю.
— И что, будем жить с чужими? — удивился Миша.
— Лучше с чужими, чем с враждующими, — отрезал Егор. — И ещё я уволился, нашёл другую работу.
Они посидели в тишине. Миша понял, что спорить бессмысленно.
Через месяц квартира выглядела иначе.
Егор сдал свою комнату молодой паре студентов. Они приходили поздно, спали тихо, никому не мешали. Аня приезжала к нему в выходные, но ненадолго.
Миша с матерью тоже решили искать вариант, но пока жили здесь. Валентина Петровна старалась не лезть к новым жильцам, но иногда всё равно бурчала.
Егор с ней почти не разговаривал. Счета по-прежнему делили, но без слов. Всё по факту, без эмоций.
Однажды вечером Миша вернулся поздно и увидел на столе письмо.
«Миша, я нашёл вариант — продать эту квартиру и взять по отдельности студии. Если согласен, пойдём в банк».
Он читал и молчал. В голове крутились все их сцены: сковороды, пакеты, крики, запахи. Он вдруг понял, что да — хватит.
Через два месяца квартира была выставлена на продажу.
Покупатели приходили, смотрели, кивали. Егор показывал ванную, Миша — кухню. Валентина Петровна стояла в углу, держала палочку и бормотала:
— Вот что бывает, когда чужие женщины вмешиваются.
Аня в тот вечер не пришла. Егор понял, что, может, это и к лучшему.
Когда сделку оформили, оба подписали бумаги и вышли из офиса молча. На улице было тепло.
— Без обид, — сказал Егор.
— Да какие обиды, — ответил Миша. — Просто не сошлись характерами.
Они пожали руки. У каждого впереди была своя студия, своя тишина.
Однажды они случайно встретились у метро. Оба торопились, но всё равно остановились.
— Ну что, как ты? — спросил Егор.
— Нормально, — ответил Миша. — Тише стало. Мама довольна. А ты?
— Тоже тише. Иногда даже скучно.
— Значит, всё правильно сделали, — сказал Миша.
Они постояли пару секунд и разошлись в разные стороны. Без обиды, без злости. Просто люди, которые когда-то делили стены и счета, а теперь делили только воспоминания.