Скрипка плакала. Тонко, надрывно, словно душа, разрываемая на части. Мария сидела в углу своей крошечной комнаты, прижимая инструмент к плечу, и смычок дрожал в её руках. Слёзы застилали глаза, но она продолжала играть — играть ту мелодию, которую написала сама, когда ещё верила, что мир может быть справедливым.
За окном сгущались сумерки. А в их доме, раздавались голоса — мать что-то кричала отцу, отец огрызался в ответ. Всё как обычно. Всё как каждый вечер последние семнадцать лет её жизни.
— Дочка — это не ребёнок, это половина, ведь придет время и она уйдёт! — голос матери пробился сквозь мелодию, и Мария зажмурилась сильнее.
Не ребёнок. Половина. Она слышала эти слова так часто, что они давно перестали ранить. Вместо этого они просто оседали где-то внутри, тяжёлым грузом, который с каждым годом становился всё невыносимее.
Скрипка замолчала. Мария опустила смычок и посмотрела на инструмент — единственное, что по-настоящему принадлежало ей в этом доме. Старенькая скрипка, купленная на барахолке, когда ей было десять. Тогда мать хотела ,что бы дочь стала знаменитой музыкантшей, и они заживут по-другому. Потом "надежда умерла", но скрипка осталась.
Всё началось в тот день, когда Марии исполнилось одиннадцать лет. Не было никакого торта, никаких подарков. Зато был Алексей — младший брат, которому исполнилось девять. И тот самый разговор за ужином.
— Когда ты уже уйдешь из дома! Тебе скоро уже восемнадцать, — велел отец, даже не поднимая глаз от тарелки.
Мария тогда замерла с куском хлеба в руке.
— Мне одиннадцать... папа.
— Не важно. Слишком много ртов, — отец махнул рукой. — С тобой всегда одни проблемы.
Мать промолчала. Просто отвернулась к окну, как делала всегда, когда речь заходила о дочери. А Алексей захихикал и запустил в Марию кусочком хлеба.
— Уходи, уходи! — затараторил он. — Ты никому не нужна!
С тех пор это стало игрой. Жестокой, бесконечной игрой, где Мария всегда была проигравшей.
— Вы с мамой обещали купить мне квартиру! — голос Алексея, уже взрослого, самоуверенного, прорвался сквозь стену.
Марии было семнадцать, и она только что сдала экзамены в музыкальной школе. Сдала блестяще, на высший балл. Впервые за долгие годы она почувствовала что-то похожее на радость — может быть, теперь всё изменится? Может, родители наконец увидят в ней что-то большее, чем обузу?
Но вместо этого она услышала разговор из родительской спальни.
— Успокойся, Лёша, — мать говорила ласково, тем голосом, которым никогда не разговаривала с Марией. — Мы всё для тебя сделаем. Квартиру купим, машину купим. Ты же наш мальчик.Придет время и всё у тебя будет!
— А эта? — презрительно бросил Алексей. — Почему она вообще ещё здесь? Почему она ещё с нами?
Мария прижалась спиной к стене коридора и медленно сползла на пол. В руках она сжимала аттестат с отличными оценками. Бумага смялась, но она даже не заметила.
Квартира. Они собирались купить Алексею квартиру. Алексею, который едва окончил школу на тройки, который занимал второе место в соревнованиях по бегу только потому, что остальные участники не явились. Алексею, которого хвалили за каждый шаг, за каждое слово.
А она? Она училась лучше всех с первого класса. Она сама научилась читать в четыре года, по обрывкам газет и старым книгам, которые находились в квартире . Она помогала по дому, слушалась во всём, старалась быть невидимой, неслышной, чтобы хоть как-то заслужить крупицу любви.
Но её старания никто не замечал.Никто. Никогда.
«Почему они не любят меня, я же хорошая?» — эта мысль преследовала Марию годами. Она крутилась в голове, когда девочка мыла посуду после ужина, на который её даже не позвали. Она звучала эхом, когда Мария слышала, как мать нежно целует Алексея на ночь, а мимо её комнаты проходит молча.
По крайней мере, Мария старалась быть такой. Она помогала маме готовить, убирала квартиру, не шумела, делала уроки идеально. В школе она была отличницей, любимицей учителей. Одноклассники тянулись к ней, потому что она была доброй, отзывчивой, готовой помочь каждому.
Но дома... Дома она была никем. Изгой.
— Почему ты такая бесполезная? — бросила мать однажды, когда Мария нечаянно разбила чашку. — Алексей никогда ничего не ломает.
Это была неправда. Алексей ломал всё, до чего дотрагивался. Но его прощали. Всегда.
Однажды Мария расплакалась от несправедливости. Ей было двенадцать, и она только что получила грамоту за победу в городском конкурсе юных музыкантов. Она так спешила домой, чтобы показать её родителям, чтобы увидеть хоть искорку гордости в их глазах.
Но когда она вбежала в квартиру, размахивая грамотой, отец едва взглянул на неё.
— Убери это. Мешаешь смотреть телевизор.
Мать даже не повернула головы.
А Алексей, сидевший на диване с планшетом, захихикал:
— Подумаешь, бумажка. Дай лучше денег на мороженое.
Мария стояла посреди комнаты, сжимая в руках грамоту, и слёзы текли по щекам. Тихо, почти беззвучно. Она уже научилась плакать так, чтобы никто не слышал.
Годы складывались в один бесконечный день. Мария училась, училась лучше всех. Но каждая её пятёрка оставалась незамеченной. Каждая её победа была неважной. А Алексея превозносили до небес за тройку по физкультуре.
— Молодец, сынок! — восклицала мать. — Ты так стараешься!
Алексей не старался. Он проводил дни, играя в компьютерные игры, требуя новый телефон, новые кроссовки, новую приставку. И получал всё. Всегда.
— Почему ему всё, а мне ничего? — однажды осмелилась спросить Мария.
Отец посмотрел на неё так, будто она сказала что-то неприличное.
— Потому что он — мужчина. Продолжатель рода. А ты... — он махнул рукой. — Ты всё равно выйдешь замуж и уйдёшь. Зачем в тебя вкладываться?
Марии тогда было пятнадцать. И в тот момент что-то внутри неё сломалось окончательно.
Она перестала спрашивать «почему». Вместо этого она начала планировать. Тихо, методично, не подавая виду. Она сама поступила в музыкальное училище в другом городе — на бюджет, потому что денег на обучение ей, конечно, не дали. Она работала по вечерам в кафе, экономила каждую копейку.
А дома продолжалось то же самое.
— Алексею нужна машина, — объявил отец однажды вечером за ужином. — Мария, ты ведь можешь подработать? Поможешь брату?
Она подняла глаза от тарелки. В них не было эмоций.
— Нет.
Повисла тишина. Отец уставился на неё, словно не веря своим ушам.
— Что ты сказала?
— Я сказала «нет». Я не буду помогать покупать машину Алексею. Я коплю на съём жилья, чтобы уехать отсюда.
Мать ахнула. Алексей расхохотался.
— Ты? Уехать? — он еле сдерживал смех. — Да кто тебя там ждёт? Ты же никому не нужна!
Отец стукнул кулаком по столу.
— Как ты смеешь?! Мы тебя вырастили, кормили, одевали!
— Вы меня терпели, — тихо сказала Мария, вставая из-за стола. — Разница есть.
Она ушла в свою комнату, закрыла дверь и взяла скрипку. И снова заиграла ту самую мелодию — мелодию боли, мелодию надежды, мелодию прощания.
Прошло ещё полгода. Марии исполнилось восемнадцать, и она наконец накопила достаточно денег. Она сняла маленькую комнату в общежитии, перевезла туда свои вещи — их было немного, всё поместилось в один рюкзак и старый чемодан.
В день отъезда она спустилась к родителям попрощаться. Не потому что хотела, а потому что так было правильно.
Мать сидела на кухне, пила чай. Отец читал газету. Алексей залипал в телефон.
— Я ухожу, — сказала Мария.
Никто не поднял головы.
— Наконец-то, — пробурчал отец.
Мать молчала.
Алексей хихикнул:
— И не возвращайся.
Мария стояла в дверях ещё мгновение, глядя на этих людей — на людей, которых когда-то отчаянно любила, которым так хотела доказать свою ценность. А теперь смотрела на них и чувствовала... пустоту. Не злость, не обиду. Просто пустоту.
— Прощайте, — сказала она тихо и вышла.
За спиной хлопнула дверь. Мария спустилась по лестнице, вышла на улицу. Был тёплый летний вечер. Где-то пели птицы. Солнце садилось за горизонт, окрашивая небо в розовые и золотые цвета.
Она достала телефон и включила музыку. Ту самую мелодию, которую играла на скрипке все эти годы. Но теперь она звучала по-другому. В ней не было боли. Была свобода.
Мария шла по улице, и впервые за восемнадцать лет жизни улыбалась по-настоящему. Она не знала, что будет дальше. Не знала, будет ли легко. Но знала точно — она больше никогда не вернётся туда, где её нелюбили.
Потому что она наконец поняла: она не половина. Она — целая. И она достойна любви, уважения, счастья.
Даже если родители этого не увидели — она сама себе это докажет.
Прошло пять лет. Мария стала профессиональной скрипачкой, выступала в филармонии, давала концерты. Её жизнь была наполнена музыкой, друзьями, любовью к себе.
Однажды ей позвонила мать.
— Мария, это мама. Нам... нам нужна твоя помощь. Алексей попал в аварию, ему нужны деньги на лечение. Ты же поможешь брату?
Мария молчала несколько секунд. Потом спокойно ответила:
— Нет. Я вам ничего не должна.
И положила трубку.
Скрипка на столе словно улыбнулась ей. Мария взяла её в руки, прижала к плечу и начала играть. Новую мелодию. Мелодию жизни, которую она выбрала сама.