Мой муж Игорь был в командировке уже третью неделю, и я, признаться, успела соскучиться. Но я не унывала. Наша двухкомнатная квартира была моим маленьким миром, моей крепостью, которую я с любовью обустраивала.
Эта квартира досталась мне от бабушки. Я помню, как маленькой девочкой бегала по этим комнатам, как пахли старые книги в шкафу и как бабушка пекла точно такие же яблочные пироги. Каждый уголок здесь хранил частичку моего детства, моих воспоминаний. После того как мы с Игорем поженились пять лет назад, мы сделали здесь ремонт, но я постаралась сохранить дух этого места. Повесила на стены наши свадебные фотографии рядом со старыми, чёрно-белыми снимками моих бабушки и дедушки. Мне казалось, это правильно — соединять прошлое с настоящим.
Надо будет позвонить Игорю, обрадовать его пирогом. Он обожает мою выпечку. Наверное, устал там, в своём другом городе. Питается всухомятку по кафе. Скорее бы уже возвращался.
Я достала пирог из духовки, поставила его остывать на подоконник. Аромат стал ещё гуще, заполнив собой всю квартиру. Уют. Спокойствие. Я налила себе чашку чая, села в любимое кресло у окна и открыла книгу. Читать не получалось. Мысли постоянно возвращались к мужу. Наши отношения всегда были тёплыми, доверительными. По крайней мере, мне так казалось. Мы редко ссорились, всегда находили компромиссы. Единственной тучкой на нашем семейном небе была его мама, Тамара Павловна.
Она с самого начала меня невзлюбила. Не говорила этого прямо, нет. Она была мастером пассивной агрессии, ядовитых комплиментов и двусмысленных намёков. «Какая ты у нас хозяюшка, Анечка. Всё в доме блестит. Наверное, времени свободного много, раз не работаешь», — говорила она, прекрасно зная, что я работаю удалённо, переводчиком, и порой сижу за компьютером до глубокой ночи. Или: «Платьеце на тебе симпатичное. На распродаже брала? Игорёк-то мой привык к лучшему». Каждый её визит оставлял после себя неприятный осадок, будто по душе прошлись грязными сапогами. Игорь всегда меня успокаивал, говорил не обращать внимания.
— Ну ты же знаешь маму, — вздыхал он. — У неё характер такой. Она не со зла, просто переживает за меня.
Переживает… А мне кажется, она просто не может смириться, что её сын вырос и у него появилась своя семья. Своя жизнь. Отдельная от неё.
В последние полгода визиты свекрови стали реже, но её звонки — настойчивее. И темы разговоров становились всё более странными. Она вдруг начала активно интересоваться стоимостью недвижимости в нашем районе, ценами на ремонт, сравнивала планировки. Сначала я не придавала этому значения. Ну, может, знакомым помогает или просто от скуки изучает рынок.
Зазвонил телефон. На экране высветилось «Мама Игоря». Я внутренне напряглась.
— Алло, Тамара Павловна, здравствуйте.
— Здравствуй, Анечка, здравствуй, — её голос звучал необычно бодро и как-то… по-деловому. — Как ты там одна, не скучаешь? Игорёк звонил?
— Да, всё хорошо. Звонил утром, у него там много работы.
— Работы, работы… Всю жизнь работать будет. О будущем нужно думать, о расширении! — выпалила она. Я нахмурилась.
— В каком смысле — о расширении?
— В прямом! Что вам в этой двушке ютиться? Клетка, а не квартира. Игорю нужен простор, кабинет. А скоро, дай бог, и детки пойдут. Куда вы их? В коридор положите?
Я растерялась от такого напора. Мы с Игорем обсуждали детей, но как-то в отдалённой перспективе. И уж точно не собирались в ближайшее время менять жильё. Наша квартира была почти шестьдесят квадратных метров, и нам двоим в ней было более чем просторно.
— Тамара Павловна, нам пока хватает места. И эта квартира… она мне дорога. Это память.
— Ой, ну что ты заладила — память, память! — раздражённо фыркнула она в трубку. — Жить надо настоящим и будущим! Память в сердце хранят, а не в квадратных метрах. Игорёк со мной согласен, между прочим. Мы с ним это уже обсуждали.
Моё сердце пропустило удар. Обсуждали? Со мной он ничего не обсуждал.
— Что обсуждали? — тихо спросила я, чувствуя, как холодеют пальцы.
— Что пора вам двигаться дальше. Продавать это старьё и покупать нормальную, современную квартиру в новостройке. Просторную, светлую! Я уже и варианты присмотрела.
Меня накрыла волна возмущения.
— Постойте. Но это моя квартира. Бабушкина. Игорь не может решать за меня, продавать её или нет. И почему он обсуждает это с вами, а не со мной?
— Потому что я его мать! — отрезала она. — И я, в отличие от некоторых, желаю своему сыну только лучшего! Ладно, некогда мне с тобой тут лясы точить, дела. Подумай над моими словами, Анечка. Подумай хорошенько.
Она бросила трубку. Я сидела в тишине, оглушённая. Аромат пирога вдруг показался приторным и удушливым. Уютная атмосфера моей квартиры рассыпалась на мелкие осколки. Что это было? Что значит «Игорёк со мной согласен»? Неужели он мог за моей спиной решать судьбу моего дома? Нет, бред какой-то. Она просто манипулирует, как всегда.
Я тут же набрала номер мужа. Длинные, мучительные гудки. Наконец он ответил. Голос был уставшим и каким-то отстранённым.
— Да, Ань, привет. Что-то срочное? У меня сейчас совещание начнётся.
— Игорь, мне только что звонила твоя мама. Она сказала… она сказала, что вы с ней обсуждали продажу моей квартиры. Это правда?
В трубке повисла пауза. Мне показалось, я слышу, как он тяжело сглотнул.
— Ань, ну ты же знаешь маму. Она любит всё преувеличивать. Просто болтали о разном, вот и всё. Не бери в голову.
— То есть это неправда? Вы не обсуждали продажу? — я вцепилась в этот вопрос, как утопающий в соломинку. Мне нужна была уверенность, твёрдое «нет».
— Я же сказал, не бери в голову, — его голос стал раздражённым. — У неё свои фантазии. Всё, мне бежать надо. Целую. Вечером наберу.
Короткие гудки. Он так и не сказал «нет». Он ушёл от ответа. И это было хуже всего. Тревога, до этого бывшая лишь смутным предчувствием, начала обретать форму. Она поселилась где-то в солнечном сплетении, холодным и тяжёлым комом. Я прошлась по квартире, проводя рукой по стенам, по корешкам книг, по гладкой поверхности старого комода. Нет. Никто не заберёт у меня мой дом. Никто. Но где-то в глубине души уже пророс ядовитый сорняк сомнения. А что, если Игорь действительно на её стороне? Что, если их «мы» для него важнее, чем наше?
Следующие две недели превратились в пытку. Игорь звонил каждый день, но наши разговоры стали натянутыми. Он говорил о работе, о погоде, спрашивал, как у меня дела, но делал это как-то механически, по скрипту. Стоило мне попытаться вернуться к разговору о его матери и квартире, он тут же находил предлог, чтобы закончить беседу. «Устал», «занят», «давай не сейчас». Я чувствовала, как между нами вырастает стеклянная стена. Я его вижу, я его слышу, но дотронуться, достучаться не могу.
Он что-то скрывает. Я это чувствую. Раньше мы могли говорить обо всём на свете, а теперь… Теперь он избегает самой важной темы. Почему? Чего он боится? Или… кого он боится? Свою мать?
Тамара Павловна за это время позвонила ещё пару раз. Её тон сменился с нагловато-поучительного на елейно-сладкий. Она рассказывала мне о прелестях нового жилого комплекса на окраине города. О том, какие там замечательные детские площадки, какой чистый воздух.
— Представляешь, Анечка, там даже есть специальные зоны для барбекю! Мы бы с вами по выходным собирались, шашлычки жарили. Игорёк так любит. И комната для внуков будет большая, светлая… Ты подумай, какое это счастье.
Я слушала её и физически ощущала, как по моей коже ползут мурашки. Она говорила так, будто всё уже решено. Будто моё мнение — это просто досадная формальность, которую нужно как-то обойти.
— Тамара Павловна, я же вам сказала. Я не хочу ничего продавать, — твёрдо повторяла я.
— Глупенькая ты, — вздыхала она в ответ. — Своего счастья не понимаешь. Ну ничего, Игорёк приедет — он тебе всё объяснит. Он-то мужчина, он понимает, как надо.
Этот разговор окончательно выбил меня из колеи. Я перестала спать по ночам, ворочаясь в нашей большой и теперь такой пустой кровати. Днём я бесцельно бродила по квартире, и каждый предмет в ней кричал мне об опасности. Вот кресло, в котором мы с Игорем по вечерам смотрели фильмы. Вот полка с сувенирами из наших путешествий. Вот цветок, который он подарил мне на нашу последнюю годовщину… Неужели всё это может просто исчезнуть? Неужели человек, которого я люблю, готов всё это предать?
Мне нужно доказательство. Что-то, что подтвердит или опровергнет мои подозрения. Я не могу больше жить в этом тумане.
Через несколько дней я убиралась в прихожей и разбирала почту, скопившуюся за неделю. Счета, рекламные листовки… И вдруг мой взгляд зацепился за плотный белый конверт. Он был адресован Игорю. Ничего необычного. Но в графе «Отправитель» значилось: Агентство недвижимости «Гарант Плюс».
Сердце заколотилось так сильно, что застучало в ушах. Руки задрожали. Нельзя. Это его личная почта. Я не имею права. Но другая, более сильная часть меня кричала: Ты должна знать правду! Ты имеешь право знать, что происходит за твоей спиной, в твоём собственном доме!
Пальцы сами собой вскрыли конверт. Внутри был не договор, не официальный документ. Это было коммерческое предложение. На фирменном бланке, с фотографиями и планами. Предложение по покупке трёхкомнатной квартиры в том самом жилом комплексе, о котором талдычила свекровь. И внизу, в разделе «Финансирование», было чётко прописано: «Первоначальный взнос за счёт продажи имеющейся недвижимости (двухкомнатная квартира по адресу…)». И был указан мой адрес. Мой.
Я опустилась на пол прямо в коридоре, прислонившись спиной к холодной стене. В глазах потемнело. Вот оно. Чёрным по белому. Они делали это за моей спиной. Мой муж и его мать. Они уже всё спланировали. Выбрали новую квартиру. Рассчитали, как получат на неё деньги. А я… я была просто препятствием. Деталью, которую нужно было как-то «убедить» или «объяснить».
Слёзы хлынули из глаз. Это была не просто обида. Это было крушение мира. Моего маленького, уютного мира, который, как оказалось, был построен на лжи. Человек, которому я доверяла больше всех на свете, воткнул мне нож в спину. А руководила всем его мать, которая, видимо, наконец-то нашла способ избавиться от меня и моего «старья», чтобы построить для своего сыночка «идеальную» жизнь.
Я просидела на полу, наверное, час. Слёзы высохли, оставив после себя звенящую пустоту и холодную, как лёд, ярость. Нет. Я не буду плакать и страдать. Я не позволю им разрушить мою жизнь и растоптать мои чувства. Я буду бороться. За свой дом, за своё достоинство.
Я аккуратно сложила бумаги обратно в конверт и положила его на комод. На самое видное место. Я не стала звонить Игорю. Какой смысл? Чтобы услышать очередную ложь и увёртки? Нет. Теперь я буду ждать. Ждать его возвращения. И ждать следующего хода его матери. Я была уверена, что он не заставит себя долго ждать. И я была права.
Через пару дней, днём, раздался звонок в дверь. Не в домофон, а именно в дверь. Резкий, настойчивый. Я посмотрела в глазок. На площадке стояла Тамара Павловна. И она была не одна. Рядом с ней переминались с ноги на ногу незнакомые мне мужчина и женщина средних лет, с растерянными и немного испуганными лицами.
Это они. Покупатели.
Кровь отхлынула от лица, а потом снова бросилась в голову горячей волной. Я глубоко вдохнула, выдохнула. Спокойно. Ты готова. Ты всё знаешь. Теперь твоя очередь.
Я медленно повернула ключ в замке и открыла дверь.
— Рот закрой! Мой сын сказал продать квартиру, значит так и будет! Вот, я уже и покупателей привела, знакомься! — заявила мне свекровь прямо с порога, даже не поздоровавшись.
Она попыталась оттеснить меня и войти в квартиру, демонстративно широким жестом приглашая за собой растерянную пару. Но я не сдвинулась с места. Я стояла в проходе, как скала, уперев руки в бока.
— Здравствуйте, — сказала я, глядя не на неё, а на мужчину и женщину. Мой голос прозвучал удивительно ровно и холодно. — Боюсь, произошло какое-то недоразумение. Эта квартира не продаётся.
Пара смущённо переглянулась. Мужчина прокашлялся.
— Простите, но нам сказали… Тамара Павловна заверила нас, что собственники согласны и мы можем сегодня посмотреть…
— Тамара Павловна вас обманула, — отрезала я, всё так же игнорируя свекровь, которая уже начала багроветь от злости. — Я — единственная собственница этой квартиры. И я её не продаю.
— Что ты несёшь?! — взвизгнула свекровь, наконец-то врываясь в центр внимания. — Ты что себе позволяешь? Я с Игорем всё согласовала! Он дал добро! Не тебе решать!
— Во-первых, — я медленно повернула к ней голову, испепеляя её взглядом, — в моём доме попрошу на меня не кричать. Во-вторых, даже если Игорь и дал своё «добро», к продаже моей личной собственности это не имеет никакого отношения. Или, может быть, у вас есть доверенность, подписанная моей рукой? — я демонстративно оглядела её с ног до головы. — Нет? Какая жалость.
Тамара Павловна на секунду опешила от такого отпора. Она привыкла, что я молчу и сглатываю её нападки. Но сегодня всё было иначе.
— Ты… ты ещё пожалеешь об этом! — прошипела она. — Игорь приедет и поставит тебя на место!
И в этот момент я сделала то, чего она никак не ожидала. Я достала из кармана халата телефон, набрала номер Игоря и включила громкую связь.
Гудки. Вечность. Наконец, его сонный и недовольный голос.
— Да, Ань? Что случилось? Я вроде спал.
— Прости, что разбудила, дорогой, — произнесла я с ледяной вежливостью. — Тут просто твоя мама пришла. И не одна. Она привела покупателей на мою квартиру. Говорит, ты всё согласовал и дал добро. Я просто хотела у тебя уточнить, это правда?
На том конце провода воцарилась гробовая тишина. На лестничной площадке тоже. Даже свекровь замерла с открытым ртом. Несостоявшиеся покупатели, кажется, хотели испариться.
— Эм… Мам? Ты что там делаешь? — пробормотал наконец Игорь. Его голос дрожал.
— Игорёчек, сынок! — тут же опомнилась Тамара Павловна. — Я всё как ты просил! Привела людей, они уже готовы сделку оформлять! А она… она тут цирк устроила! Не пускает, хамит!
— Игорь, я задала тебе простой вопрос, — мой голос звенел, как натянутая струна. — Ты знал, что она сегодня придёт сюда с покупателями? Ты давал на это согласие? Ответь. Да или нет.
Снова пауза. Я слышала его прерывистое дыхание. Он был в ловушке.
— Аня… ну, давай мы не будем сейчас… Давай успокоимся все…
— «Да» или «нет»? — повторила я, вкладывая в эти два слова всю свою боль и ярость.
— Ну… да, — выдавил он наконец. Это слово прозвучало как приговор.
Я услышала, как женщина-покупательница ахнула. Её муж взял её под руку и потянул к лестнице.
— Простите, мы пойдём, — сказал он, обращаясь ко мне. — Мы не хотим участвовать в… в этом.
Они быстро ретировались. Остались только мы втроём. Я, ошарашенная предательством, и Тамара Павловна, чьё лицо расплылось в триумфальной ухмылке.
— Слышала? Слышала?! — закричала она. — Он сказал «да»! Так что собирай свои манатки и не мешай нам жить!
Но я уже не слушала её. Я смотрела на телефон.
— Я всё поняла, Игорь. Спасибо за честность. Наконец-то, — сказала я в трубку и нажала отбой.
Затем я подняла глаза на свекровь. Улыбка сползла с её лица, когда она встретилась с моим взглядом. В нём не было слёз. Только холод и сталь.
— Пошла вон, — сказала я тихо, но так, что каждое слово резало воздух. — Вон из моего дома. И чтобы ноги вашей больше здесь не было. Никогда.
— Да как ты смеешь…
— Вон. — Я сделала шаг вперёд.
Видимо, в моём виде было что-то такое, что заставило её отступить. Она злобно зыркнула на меня, пробормотала какое-то проклятие и, развернувшись на каблуках, загрохотала вниз по лестнице.
Я захлопнула дверь и повернула ключ в замке дважды. Прислонилась к двери спиной и медленно сползла на пол. Тишина. Звенящая, оглушающая тишина. Мир не рухнул. Он уже был в руинах. Я сидела посреди них.
Вечером того же дня телефон разрывался от звонков. Игорь. Его мать. Я не отвечала. Мне нечего было им сказать. Я просто сидела в кресле и смотрела в тёмное окно. В голове было пусто. Все эмоции выгорели, оставив после себя только пепел.
Ближе к ночи пришло длинное сообщение от Игоря. Целая поэма, полная извинений, оправданий и мольбы. «Аня, прости, я дурак», «Мама на меня надавила», «Я не знал, что она сделает это именно так», «Я всё исправлю, только поверь мне». А потом, в самом конце, был абзац, который всё прояснил. Оказалось, его «командировка» была ложью. На самом деле, он влез в какую-то сомнительную авантюру с «быстрыми деньгами», связался с нехорошими людьми и прогорел. Он задолжал крупную сумму, и ему угрожали серьёзными проблемами.
«Я не знал, что делать, Анечка. Я был в отчаянии. Мама предложила этот вариант с квартирой как единственный выход. Сказала, что мы потом всё тебе объясним, купим жильё ещё лучше. Я был в панике и согласился. Я такой идиот. Прости меня, умоляю. Я люблю только тебя».
Я читала эти строки, и мне не было его жаль. Я не чувствовала ни сочувствия, ни злости. Только брезгливость. Он не просто предал меня. Он был готов лишить меня дома, моей единственной опоры, памяти о моей семье, чтобы решить СВОИ проблемы, которые он создал сам, втайне от меня. А его мать была не просто властной женщиной. Она была его сообщницей в этом отвратительном плане.
На следующий день я сменила замки. Слесарь, пожилой усатый мужчина, сочувственно качал головой, пока я отстранённо объясняла ситуацию. «Дело житейское», — вздохнул он, протягивая мне новый комплект ключей.
Через два дня Игорь приехал. Я не открыла ему дверь. Он кричал, стучал, умолял через дверь. Говорил, что любит, что всё осознал. Я сидела на кухне, пила холодный чай и слушала его голос, как будто это был шум с улицы. Он был для меня чужим. Абсолютно чужим человеком.
Потом начались звонки от общих знакомых. «Аня, может, ты погорячилась?», «Он же раскаивается», «Семью нужно сохранить». Видимо, Тамара Павловна провела активную работу, выставив меня жестокой и неблагодарной стервой, которая бросила её сына в беде. Но мне было всё равно. Их мнение больше не имело для меня никакого значения.
Самый неожиданный поворот случился через неделю. Мне позвонила двоюродная сестра Игоря, Лена. Мы с ней всегда неплохо общались, но близкими подругами не были.
— Ань, привет. Я слышала, что у вас произошло, — сказала она виноватым голосом. — Я хочу тебе кое-что рассказать. Только обещай, что не скажешь, что это от меня.
— Я слушаю, — ответила я, уже ничему не удивляясь.
— Дело не только в долге Игоря. Тамара Павловна давно хотела вас развести. Она нашла ему другую женщину. Дочь своей старой подруги. «Хорошая партия», как она говорит. Из обеспеченной семьи. Она планировала, что вы продадите квартиру, деньги пойдут на долг Игоря, а потом она бы сделала всё, чтобы вы расстались. А он бы ушёл к той, на всё готовенькое. Он, может, и не был в курсе всего плана, но он слишком слаб, чтобы противостоять матери. Он бы пошёл у неё на поводу, как всегда.
Я молчала. Эта новость даже не шокировала меня. Она просто дополнила картину. Сложила последний пазл в этой уродливой мозаике. Это было не просто предательство из-за денег и страха. Это был хладнокровный, продуманный план по уничтожению моей жизни.
Прошло несколько месяцев. Я подала на развод. Игорь не спорил, на заседания не являлся, присылал своего представителя. Нас развели быстро. Тамара Павловна больше ни разу не появилась на моём пороге. Я слышала от общих знакомых, что она всё-таки продала свою собственную дачу, чтобы покрыть долги сына. Видимо, её план с «богатой невестой» провалился, когда та узнала всю подноготную.
Я осталась одна в своей квартире. Первое время было очень тяжело. Каждый угол напоминал о прошлой жизни, о человеке, которого я когда-то любила. По ночам я просыпалась от малейшего шороха в подъезде, боясь, что это они вернулись. Но постепенно страх ушёл. Ушла и боль.
Однажды я проснулась утром и поняла, что в квартире снова пахнет кофе и уютом. Солнце, как и в тот самый день, рисовало на полу светлые квадраты. Я сделала перестановку. Выбросила старые вещи, напоминавшие о нём. Купила новые шторы, яркие подушки на диван. Свадебные фотографии я убрала в дальний ящик комода. А на их место повесила свою детскую фотографию — ту, где я смеюсь, сидя на коленях у бабушки, в этой самой комнате.
Я смотрела на эту фотографию и понимала, что всё сделала правильно. Я отстояла не просто стены и квадратные метры. Я отстояла себя, своё прошлое и своё будущее. Эта квартира перестала быть нашим общим домом. Она снова стала моим. Моей крепостью. Местом, где я в полной безопасности. Местом, где начинается моя новая, честная жизнь.