Марина проснулась от телефона. Полседьмого утра.
Зинаида Павловна. Свекровь.
Она не взяла. Телефон завибрировал снова. И ещё раз. У Марины перехватило горло. Пальцы сжали телефон так, что побелели костяшки.
Вот пусть Андрей говорит со своей мамой в такое время.
Пошла на кухню ставить чайник. Ещё позвонить — разбудит Вику, которая спит до семи перед школой. Девочка вчера кашляла до ночи, её только в двенадцатом часу развезло.
Кашель начался три дня назад. Сначала чуть-чуть. А теперь Вика хрипит. Завтра вести к врачу.
Андрей вышел на кухню, потирая лицо. Взял телефон. Ушёл в комнату.
Марина слышала его приглушённый голос. Он вернулся. Сел за стол. Молчал.
– Мама звонила.
– Поняла.
– Она хочет, чтобы мы приехали на Новый год.
Марина поставила перед ним кружку. Села напротив. Живот скрутило. Как всегда, когда речь заходила про свекровь.
– Вика болеет.
– Ещё месяц до Нового года. Выздоровеет.
– А если нет.
– Ну, выздоровеет же.
Марина сжала кулак под столом. Ногти впились в ладонь.
– Вика болеет, Андрей. Ей плохо. А твоя мать звонит в полседьмого утра.
– Она беспокоится.
– За кого беспокоится? За внучку, которую не видела год? Или за то, что мы не приедем на её праздник?
Андрей встал. Ушёл одеваться. Марина осталась одна.
Вика вышла из комнаты. Бледная. В пижаме. Волосы слиплись.
– Мам, я не пойду в школу. У меня голова кружится.
Марина приложила ладонь ко лбу дочери. Горячий.
– Ложись. Сейчас принесу градусник.
Тридцать восемь и пять. Марина дала жаропонижающее. Укрыла Вику одеялом.
Андрей ушёл на работу, не попрощавшись.
Марина позвонила в школу. Сказала, что Вика болеет. Открыла тетрадь с расходами. Последняя строчка — поездка к Зинаиде Павловне на восьмое марта. Двадцать одна тысяча четыреста.
А там были не только суммы. Там были записи.
12 июня, день рождения свекрови: Вика плакала в поезде три часа, укачало. Андрей молчал. Я держалась.
8 марта: Зинаида сказала, что я плохо готовлю. Что Вика слишком худая. Что я плохая мать. Я улыбалась.
Новый год: Подарила ей шаль за три тысячи. Она развернула. Посмотрела. Отложила. Не сказала спасибо.
Марина закрыла тетрадь. Положила ладони на столешницу. Дышала. Считала вдохи и выдохи.
Зинаида Павловна позвонила вечером. Сама Марине.
– Мариночка, здравствуй, солнышко. Ну, как вы там? Андрюшенька говорил, Викуля приболела?
Голос сладкий. Но холодный. Всегда холодный.
– Да. Температура. Кашель.
– Ой, бедненькая. Ну, ничего, до Нового года ещё куча времени. Выздоровеет. Я уже начала готовиться, знаешь. Подарки внученьке присматриваю. Хочу что-то особенное. Она у меня уже такая большая. А я её почти не вижу.
– Зинаида Павловна, мы пока не знаем, сможем ли приехать.
Пауза.
– Как это — не знаете? Вы же всегда приезжаете.
– Вика болеет. Может, не выздоровеет.
– Да перестань. Конечно, выздоровеет. Дети быстро выздоравливают.
– Не всегда.
– Мариночка, ну, ты же понимаешь, что я жду вас. Я специально ничего не планирую. Чтобы провести Новый год с семьёй. С внучкой. Которую не видела целый год.
– Мы приезжали в марте.
– Ну, это же было так давно. И всего на два дня. Я даже толком с ней не пообщалась. Нет, вы должны приехать. Обязательно.
У Марины перехватило дыхание. Она села на табуретку. Ноги подкосились.
– Зинаида Павловна, я пойду. Вике нужно лекарство дать.
– Да-да, конечно, солнышко. Лечитесь. Но вы приедете, да?
– Посмотрим.
Она положила трубку. Закрыла лицо руками.
Андрей пришёл в девять вечера. Молчал. Разогрел ужин. Сел перед телевизором.
Марина подошла. Села рядом. Взяла пульт. Выключила телевизор.
– Твоя мама звонила.
– Знаю. Мне тоже звонила.
– И что.
– Она очень ждёт нас. Расстроится, если мы не приедем.
– Вика болеет, Андрей. У неё температура под тридцать девять. Я завтра поведу её к врачу. Может, это серьёзно.
– Ну, вылечим. До Нового года месяц.
– А если не вылечим.
Он посмотрел на неё.
– Что ты предлагаешь. Сказать матери, что не приедем.
– Да. Именно это.
– Она убьётся.
– А нам каково.
– Маринка, пойми. Она одна. Ей шестьдесят шесть лет. Она ждёт нас.
– У неё есть дочь. Вера. Твоя сводная сестра. Которая живёт в том же городе.
– Они не общаются.
– А это чья проблема. Наша. Мы должны тащиться за триста пятьдесят километров с больным ребёнком, потому что твоя мать не может наладить отношения с дочерью.
Андрей встал.
– Ты не понимаешь. Это моя мать. Я должен.
– А я. Я что, не твоя семья.
Он не ответил. Ушёл в спальню.
Марина осталась одна.
На следующий день они отвели Вику к врачу. Врач послушала. Нахмурилась. Выписала антибиотики.
– Хрипы есть. Возможно, бронхит начинается. Две недели никаких переохлаждений. Никаких поездок. Дома. Иначе может опуститься ниже. Тогда больница.
– А если нам через месяц ехать надо.
– Через месяц посмотрим. Сейчас — никуда.
Марина вернулась домой с тяжёлым пакетом лекарств. Вечером показала Андрею рецепт.
– Врач сказала, никаких поездок. Две недели дома.
– Ну, это сейчас. Через месяц пройдёт.
– А если не пройдёт.
Он не ответил.
Зинаида Павловна позвонила через два дня. Марина взяла трубку.
– Мариночка, ну, как Викуля? Выздоровела, милая моя?
– Ещё нет. Врач сказала, бронхит, возможно.
– Ой. Ну, ничего. Сейчас лекарства хорошие. Быстро вылечите.
– Зинаида Павловна, врач запретила поездки. Минимум две недели.
– Ну, так это сейчас. А Новый год — через месяц.
– Не знаю. Может, и через месяц нельзя.
Пауза.
Потом голос свекрови стал жёстким.
– Мариночка, ты просто не хочешь ехать, да? Опять что-то придумала. То работа, то деньги, то ребёнок болеет. Всегда у тебя что-то.
Живот скрутило. Марина села на табуретку.
– Зинаида Павловна, я ничего не придумываю. Ребёнок действительно болен.
– Ага. Конечно. А я одна дома сижу. Жду вас. А вы всё отнекиваетесь.
– Мы к вам приезжали четыре раза за этот год.
– Да, приезжали. На два дня. Как на галерах. С кислыми лицами. Будто одолжение мне делаете.
– Мы тратим на эти поездки восемьдесят пять тысяч рублей в год. У нас ипотека. У нас нет денег.
– Ага. Вот и правда вылезла. Дело в деньгах. Значит, жадная ты, Марина. Вот кто ты есть.
Жадная.
Марина повторила про себя это слово.
Жадная.
Она, которая четыре года отдавала последнее. Которая носила старую куртку с дыркой на локте, заштопанную чёрными нитками. Которая покупала себе колготки на рынке, по три пары за сто рублей.
Жадная.
Марина положила трубку.
Руки тряслись. Вика выглянула из комнаты.
– Мама, ты чего.
– Ничего, солнце. Всё нормально.
Вика подошла. Обняла маму за шею.
– Это из-за меня, да? Бабушка хотела, чтобы мы приехали, а я заболела. Прости.
Марина крепко прижала дочь к себе.
– Викуш, ты вообще ни в чём не виновата. Слышишь. Ни в чём.
Вечером позвонил Андрей. Голос странный.
– Мама звонила. Рыдала. Сказала, что ты на неё наорала.
– Я не орала. Она сказала, что я жадная. Я положила трубку.
– Она говорит, что ты настраиваешь меня против неё.
– Андрей, я ничего не говорю. Это она говорит. Каждый раз.
– Маринка, давай съездим. Пожалуйста. Как-нибудь. Вика выздоровеет. Мы возьмём кредит, если надо. Но мама ждёт. Она одна.
Марина сидела на кухне. Смотрела в телефон.
– Приезжай домой. Поговорим.
Он приехал через час. Сел за стол.
Марина достала тетрадь. Положила перед ним.
– Смотри. За год мы потратили восемьдесят пять тысяч шестьсот рублей на поездки к твоей матери. Это два платежа по ипотеке. Или три месяца садика для Вики. Или моя зарплата за два с лишним месяца.
Андрей молчал.
– При этом твоя мать получает тридцать девять тысяч в месяц. Пенсия плюс сдаёт комнату. Живёт одна. Ипотеки нет. Она могла бы помочь хоть раз. Оплатить билеты. Дать денег на подарки. Но нет. Ни разу. Зато требует, чтобы мы приезжали четыре раза в год.
Андрей смотрел на цифры.
– И что ты хочешь.
– Я хочу, чтобы ты сказал ей, что мы больше не будем приезжать по первому её требованию. Что мы приедем раз в год. Летом. На две недели. Остальное — по видеосвязи. Если ей этого мало — пусть приезжает к нам. Мы её примем.
– Она никогда не согласится.
– Тогда это её выбор.
Андрей встал. Прошёлся по кухне.
– Маринка, я не могу так с ней поступить. Она моя мать.
– А я кто. Я твоя жена. Четыре года я терплю. Её упрёки. Её шантаж. Её презрение ко мне. Терплю, что ты всегда выбираешь её, а не меня.
Марина взяла со стола крошки. Сжала кулак. Крошки впились в кожу.
– Либо ты говоришь матери, как я сказала, либо я ухожу.
– Ты про развод.
– Про развод.
Он сел обратно.
Молчал.
Взял телефон. Набрал номер.
– Мама, нам надо поговорить.
Марина вышла из кухни. Села в комнате у Вики. Смотрела, как дочь спит. Девочка похрапывала. Нос заложен.
Марина гладила её по голове.
Андрей вышел через полчаса. Лицо бледное.
– Я сказал.
– И.
– Она сказала, что это всё из-за тебя. Что ты меня настроила. Что она нас вычёркивает. Чтобы мы больше не звонили.
Марина встала. Подошла. Обняла мужа.
– Ты молодец.
Он уткнулся лицом ей в плечо.
– Мне страшно.
– Мне тоже.
Три года назад.
Марина встречала Новый год одна. Сидела на кухне. Гладила живот. Восьмой месяц. Через две недели должна была родиться девочка. Имя уже выбрали — Соня.
Андрей был у матери. С Викой.
А Марина осталась.
Телевизор орал. Салют за соседними домами.
Она плакала. Не могла остановиться.
Через две недели — больница. Кровь. Врачи. Тишина.
Соня не родилась.
Зинаида Павловна на похороны не приехала. Прислала смс: Соболезную. Держись.
Марина не держалась тогда. Она разваливалась на части. А свекровь написала: Держись.
Сейчас.
Марина и Андрей провели Новый год дома. Втроём. Нарядили ёлку, которую купили на рынке за пятьсот рублей. Вика повесила игрушки, сделанные в школе из бумаги и фольги.
В полночь Андрей открыл шампанское. Налил себе и Марине. Вике — сок в бокале.
Чокнулись.
– За нас.
– За нас.
Вика засмеялась. Закашлялась. Марина похлопала её по спине.
– Ты как, солнышко.
– Нормально. Уже почти не кашляю. Завтра можно в школу.
– Нет. Ещё неделю дома.
Вика надулась. Не спорила. Села играть в новую настольную игру.
Андрей и Марина на кухне. Пили чай.
– Мама не звонит. Уже три недели.
– Знаю.
– Ты не жалеешь.
– Нет. А ты.
Он долго молчал.
– Нет. Впервые за четыре года я чувствую, что могу дышать.
Марина взяла его за руку.
Они сидели так. Не говорили ни слова.
Февраль. Март.
В конце марта, когда на крышах заблестели сосульки, позвонила Зинаида Павловна.
Андрей взял трубку. Марина стояла рядом.
– Андрюш, это я.
– Здравствуй, мама.
– Как вы там. Как Вика.
– Хорошо. Давно выздоровела. Ходит в школу. Пятёрку по математике вчера получила.
Пауза.
– Я тут подумала. Может, я к вам летом приеду. На недельку.
Андрей посмотрел на Марину. Та кивнула.
– Приезжай, мама. Будем рады.
Зинаида Павловна приехала в июне. В день, когда Вика закончила третий класс. Привезла подарки. Торт. Цветы Марине.
Вела себя тихо. Не критиковала. Играла с внучкой. Помогала с уборкой.
Через неделю собрала вещи. Андрей повёз её на вокзал.
Перед уходом она подошла к Марине. Помолчала.
– Прости. Я была не права.
Марина кивнула.
– Спасибо, что приехали.
Зинаида Павловна обняла её. Неловко. Быстро. Ушла.
Андрей вернулся через час. Зашёл на кухню, где Марина мыла посуду. Обнял сзади.
– Она изменилась.
Марина вытерла руки.
– Ты выбрал нас. Это главное.
Он прижал её к себе крепче.
Марина закрыла глаза. Слушала, как за соседней стеной кто-то включил телевизор. Как хлопнула дверь подъезда. Как завёлся чей-то мотоцикл.
Жизнь продолжалась. Обычная. С ипотекой. С зарплатой впритык. С родительскими собраниями. С простудами. С усталостью.
Но теперь это была их жизнь. Их выбор. Их решение.
Вика забежала на кухню.
– Мам, пап, пойдёмте гулять. Там мороженое продают.
Марина посмотрела на Андрея. Тот кивнул.
– Пойдёмте.
Вышли втроём. Взялись за руки. Вика посередине.
Дошли до ларька. Купили мороженое. Сели на лавочку.
Вика облизывала рожок. На губах осталась белая полоска. Марина вытерла её салфеткой. Дочь засмеялась.
Андрей положил руку Марине на плечо.
Солнце било в глаза. Хотелось зажмуриться. Но Марина не зажмурилась. Смотрела на дочь. На мужа. На небо. На дома. На людей.
Смотрела и понимала — вот оно. То, за что боролась.