Свадьба — это не просто день, когда двое решают быть вместе. Это спектакль, в котором каждый играет свою роль: жених — герой, невеста — принцесса, гости — хор, а свекровь… свекровь часто оказывается тайным режиссёром, мечтающим всё переделать по-своему.
Моя свадьба должна была стать идеальной. Мы с Артёмом поженились на берегу Лазурного побережья — не ради показухи, а потому что оба ненавидели шумные застолья и тётушек, которые лезут целоваться с запахом перегара и лука. Наши родители были приглашены, но не на саму церемонию. «Пусть увидят фото, а не нас в стрессе», — сказала я, и Артём согласился. Он тогда ещё слушал меня.
Но Элла Александровна, его мать, не собиралась оставаться в стороне. За неделю до свадьбы она «случайно» оказалась в Ницце, где мы остановились. «Просто проездом, дорогая! У моей подруги вилла рядом. Неужели не примете?» — написала она в мессенджере с таким количеством сердечек, что я чуть не задохнулась от фальши.
Я согласилась. Отказаться значило дать ей повод говорить, что я «нелюдимка» и «не уважаю семью». А я уже тогда знала: с Эллой Александровной лучше не давать поводов. Она мастерски превращала муху в слона, а обиду — в семейную трагедию.
Она приехала с чемоданом, букетом белых роз и взглядом, полным скрытого презрения. Всё было идеально вежливо: комплименты моему платью («такое себе, но тебе идёт»), похвалы выбору места («ну, хоть не в деревне, как у твоей мамы»), и даже помощь с финальными приготовлениями. Но в каждом жесте чувствовалась ловушка.
Накануне свадьбы я заметила, как она звонит кому-то и шепчет: «Всё под контролем. Завтра будет сюрприз». Я не придала значения — подумала, что речь о подарке. Как же я ошибалась.
Утро свадьбы началось с тревожного звонка от мамы. Она звонила редко, особенно в такие дни.
— Доченька, ты уверена, что всё в порядке?
— Конечно, мам, — ответила я, поправляя фату перед зеркалом.
— Просто… мне приснилось, что тебя пытались отравить.
Я рассмеялась. Мама всегда была суеверной. Но её слова зацепились в голове, как заноза.
Церемония прошла в саду частной виллы. Лазурное небо, морской бриз, живая музыка. Я вышла в платье от Elie Saab, с волосами, собранными в элегантный пучок, и бриллиантовыми серёжками, которые подарил мне отец. Артём смотрел на меня так, будто впервые видел. Или, может, в последний раз.
После клятв начался коктейль. Гости собрались у бассейна, официанты разносили бокалы шампанского. Я подошла к столику, где стояли два бокала с бирками: «Невеста» и «Жених». Моё шампанское было чуть светлее, с лепестком розы на краю. Красиво. Но что-то внутри заныло.
Я вспомнила мамин сон.
Не раздумывая, я взяла бокал Артёма и поставила на своё место. А свой — перед ним. Он подошёл через минуту, улыбаясь, и взял «свой» бокал — тот, что был предназначен мне.
— За нас, — сказал он, чокнувшись с гостями.
Я сделала глоток из его бокала — своего по сути — и почувствовала лёгкую горечь. Не от шампанского. От чего-то другого. Химического. Я тут же отставила бокал и вышла из толпы, сердце колотилось.
Через десять минут Артём начал терять равновесие. Его лицо побледнело, он схватился за живот и рухнул на колени. Гости закричали. Кто-то вызвал скорую.
Элла Александровна бросилась к сыну, но не с криками «Что с ним?!», а с обвиняющим взглядом на меня:
— Что ты ему дала?!
— Ничего, — ответила я спокойно. — Я пила из его бокала. А он — из моего.
Её лицо исказилось. Она поняла.
В больнице выяснилось, что в шампанском для невесты содержалось сильное снотворное — достаточно, чтобы вызвать потерю сознания, но не смерть. «Кто-то хотел, чтобы вы не смогли произнести речь или… вести себя неадекватно на видео», — сказал врач, не скрывая иронии.
Артём пришёл в себя через два часа. Сначала он злился на меня — думал, я подменила бокалы из каприза. Но когда я показала запись с камеры наблюдения (да, я предусмотрительно попросила организатора сохранить всё), он замолчал.
На видео чётко было видно: за час до церемонии Элла Александровна подошла к столику с бокалами, оглянулась и высыпала содержимое маленького пакетика в бокал с надписью «Невеста».
— Зачем? — прошептал Артём, глядя на мать.
Она не стала отпираться.
— Я хотела, чтобы ты увидел, кто она на самом деле! Слабая, истеричная, не умеет держать себя! А ты женишься на этой… деревенской моднице! У неё даже манер нет! Ты отказался женится на дочери моей подруги.Она тебе очень подходила.
Я стояла у двери, слушая их разговор. Впервые за всё время я почувствовала, что Артём наконец увидел правду. Но было ли это важно?
Свадьбу отменили. Вернее, отложили. Официально мы уже были мужем и женой — церемония состоялась. Но банкет отменили, гостей развезли по отелям, а я уехала в Париж одна.
Элла Александровна пыталась оправдаться перед сыном: «Я хотела только лучшего для тебя!», «Она не из нашего круга!», «Ты пожалеешь!». Но Артём впервые сказал ей «хватит».
Через неделю он приехал ко мне. Мы сидели в маленьком кафе на Монмартре, пили кофе и молчали. Потом он сказал:
— Я не знал, что она способна на такое.
— А я знала, — ответила я. — Но думала, ты всё равно выберешь её.
Он взял мою руку.
— Я выбираю тебя. Даже если ты из деревни. Даже если у тебя коровы и тракторы. Ты — настоящая. А она… она всю жизнь играла в театр.
Я улыбнулась. Впервые за долгое время — искренне.
Прошло полгода. Мы вернулись в Россию. Я больше не скрывала, откуда родом. Моя мама действительно жила в деревне — но в доме с солнечными панелями, умным отоплением и конюшней, где работали два грума и ветеринар. Её хозяйство было образцовым, а стиль жизни — достойным обложки Vogue. Но я никогда не хвасталась. Зачем?
Артём начал помогать с управлением поместья. Он, бывший офисный аналитик, теперь разбирался в кормах и племенных линиях. Иногда мы смеялись: «Кто бы мог подумать, что ты будешь обсуждать удои вместо отчётов?»
Элла Александровна не приезжала. Она прислала письмо — длинное, с обвинениями и слезами. Я не стала читать до конца. Просто положила в ящик и забыла.
Однажды, на годовщину нашей свадьбы (настоящей, уже без подвохов), Артём подарил мне кобылу породы фриз. Чёрную, как ночь, с глазами, полными огня.
— Теперь у тебя будет кто-то, кто всегда будет на твоей стороне, — сказал он.
Я обняла его и вспомнила тот день на Лазурном берегу. Как я поменяла бокалы. Как не закричала. Как сохранила достоинство.
Иногда самые важные решения делаются молча. Особенно когда тебя хотят унизить. Особенно когда ты знаешь: правда всегда всплывёт. Рано или поздно.
Прошлой осенью мы с Артёмом усыновили ребёнка из детского дома. Девочку зовут Алиса. Она боится грозы, любит рисовать лошадей и зовёт мою маму «бабушкой с волшебным домом». Элла Александровна, узнав об этом, написала, что «мы окончательно сошли с ума». Но её слова уже не имели веса.
Сейчас мы живём в большом доме на окраине деревни. У нас есть сад, оранжерея, конюшня и собака по кличке Бокал. Да, именно так. В честь того дня.
Иногда, когда закат окрашивает небо в багрянец, я сажусь на веранде с бокалом настоящего шампанского — без подвохов, без яда, только чистый вкус свободы.
И я знаю: я выиграла не потому, что перехитрила. А потому, что осталась собой. Даже когда весь мир — особенно свекровь — хотел, чтобы я сломалась.
А я просто поменяла бокалы. И изменила свою судьбу.