Семь лет назад, когда приложение только выстрелило, Димка прибежал домой и сказал:
‒ Люся, смотри.
Она отложила телефон и посмотрела в экран ноутбука. Цифры. Много цифр.
‒ Это что?
‒ За месяц. Четыреста восемьдесят тысяч.
Люся молчала. Потом села на табурет. Потом заплакала.
Не от счастья, как думал Дима. От облегчения. Потому что два года она таскала пакеты из Пятёрочки, работала администратором в салоне красоты за двадцать пять тысяч, а он сидел и писал код. И она верила. Вот это было главное, она верила по-настоящему.
А когда никто не верит, это один разговор. А когда верит одна-единственная, это совсем другая история.
‒ Дим, мы богатые?
‒ Ну, не богатые. Но денег хватит.
И хватило. На все. На новую квартиру в Кунцево за сто двадцать тысяч аренды. На отпуск в Турции. На айфоны каждый год. На то, чтобы не думать о цифрах в чеке.
Хрущёвку на Щёлковской, где жил Димка с бабушкой до её смерти, сдавали за тридцать пять тысяч. Деньги капали, но не те. Поэтому про неё как-то забыли. Квартира была, и ладно.
Люся бросила работу через полгода. Дима предложил сам.
‒ Зачем тебе этот салон? Отдыхай.
‒ А ты?
‒ Я тоже отдохну. Приложение само работает. Я только апдейты буду делать.
И они отдыхали. Года два. Потом три. Потом ещё.
А приложение работало. Каждый месяц капало от трёхсот до пятисот тысяч. Дима иногда что-то подкручивал, обновлял интерфейс, отвечал на письма. Но, в основном, жил.
Люся тоже жила. И копила.
Откуда взялась эта привычка? Из детства, конечно. Откуда ещё.
Посёлок под Электросталью. Отец пил. Мать учительствовала за двенадцать тысяч. Света не было по полгода, потому что платить было нечем. Люся помнила, как ела макароны без ничего три дня подряд, потому что на масло не хватило.
Помнила, как мама плакала в туалете, думая, что никто не слышит.
Помнила, как себе поклялась: никогда так больше. Ни за что на свете.
И когда деньги пошли, Люся начала откладывать. По чуть-чуть. Сначала тысяч по пять-десять. Потом больше. Сдача из магазина. Фиктивные покупки, которых не было. Проданные украшения, подаренные Димой. Он не замечал. Он вообще многого не замечал.
За семь лет набралось два миллиона семьсот тысяч. Лежали на отдельном счёте. Дима не знал.
Потому что это была страховка. На случай, если всё полетит к чертям.
И оно полетело.
Сначала медленно. Доход стал падать. Четыреста превратились в триста. Потом в двести. Потом в сто пятьдесят. Дима нервничал, пытался что-то фиксить, но приложение устаревало. Конкуренты наступали. Рынок менялся.
Через два года дошло до пятидесяти тысяч в месяц. Потом до тридцати.
‒ Люся, нам надо съезжать.
‒ Куда?
‒ Из Кунцево. Не тянем мы уже сто двадцать.
‒ А куда?
‒ Вернёмся в хрущёвку. Пока. Временно.
Временно оказалось невыносимым. Тридцать восемь квадратов после ста пятнадцати. Вид на панельки вместо парка. Шум МКАД по ночам вместо тишины.
Люся не выдержала месяц.
‒ Дим, я не могу тут жить.
‒ Я тоже.
‒ И что?
‒ Сдадим хрущёвку. Снимем что-то попроще. Двушку за семьдесят.
‒ А где деньги агентству, на залог?
‒ Есть. Восемьсот сорок тысяч. Оплачу год вперёд за двушку в Текстильщиках. Так хозяин точно согласится, и у нас будет стабильность. А хрущёвку сдадим за тридцать пять.
‒ Дим, это всё, что у нас осталось?
‒ Всё.
‒ И ты их потратишь?
‒ А что делать? Жить же надо.
Люся кивнула. Промолчала про свои два семьсот. Потому что это была страховка. Понимаете? Страховка.
Они сняли двушку в Текстильщиках. Панелька. Мебель хозяйская, диван убитый, обои жёлтые. Но семьдесят тысяч в месяц. Плюс тридцать пять приносила хрущёвка. Плюс тридцать от приложения. Почти сто тысяч. На двоих. Вроде ничего. Года на полтора хватит, пока не закончится предоплата за двушку.
Но Люся понимала: этого мало. Надо работать. И пошла.
В агентство недвижимости. Сомнительное, если честно. Без оклада. Только проценты. Зато обещали клиентов и быстрые сделки.
Клиенты были. В основном, мужчины за пятьдесят. Квартиры смотрели долго. Руки распускали иногда. Люся терпела. Потому что после каждой сделки капало шестьдесят-семьдесят тысяч. И это были её деньги. Она их зарабатывала. А Дима сидел дома и искал новую тему.
Каждый вечер она возвращалась уставшая. Дима сидел за ноутбуком.
‒ Как дела?
‒ Нормально. Мониторю.
‒ Что мониторишь?
‒ Идеи. Ниши. Может, что-то выстрелит.
‒ А деньги?
‒ Какие деньги?
‒ На жизнь. Я приношу семьдесят. На продукты и коммуналку. Ты приносишь тридцать. Это мало.
‒ Люся, я ищу.
‒ А пока ищешь, я тебя кормлю.
Дима молчал. Потому что формально правда. Год назад он оплатил аренду из последних накоплений. Но это было тогда. А сейчас она работает. А он нет.
Так продолжалось три месяца.
А потом Дима нашёл нишу. Телеграм-бот. Вложил последние двести восемьдесят тысяч. Бот провалился. Люся узнала через месяц.
‒ Ты куда дел деньги?
‒ Вложил. В проект.
‒ В какой проект?
‒ Телеграм-бот. Не взлетел.
‒ Дим, ты спустил двести восемьдесят тысяч?
‒ Не спустил. Вложил. Это разные вещи.
‒ Разные. Конечно. А у тебя есть ещё деньги?
‒ Нет.
‒ Совсем?
‒ Совсем.
Люся ушла на кухню. Закрыла дверь. Села. Дышала долго. Потому что внутри всё кипело.
Он спустил последние деньги. На какой-то бот. Без гарантий. Без результата.
И сидит, как ни в чем не бывало.
А она каждый день унижается перед жирными дядьками, которые лапают её за задницу в пустых квартирах.
И приносит домой шестьдесят тысяч.
А он ничего.
В этот вечер Люся сказала в первый раз.
‒ Я тебя кормлю.
Дима поднял голову от экрана.
‒ Что?
‒ Я тебя кормлю. Я работаю. Ты сидишь. Я содержу тебя.
‒ Люся, я год назад оплатил аренду.
‒ Год назад. А сейчас? Сейчас ты ноль.
Дима промолчал.
Потому что правда.
Через неделю он нашёл новую идею. AI-сервис. Автоматизация контента для бизнеса. Нужно четыреста тысяч на запуск. Разработка, реклама, первые клиенты.
Дима сидел и считал. У него нет денег. Совсем. У Люси, теоретически, могли быть накопления. Но он не знал точно.
И он решил спросить.
Вечер. Кухня. Люся ест разогретую гречку. Дима садится напротив.
‒ Люся, слушай.
Она подняла глаза.
‒ У меня есть идея. Проект. AI-сервис. Может выстрелить. Нужно четыреста тысяч.
‒ У тебя их нет.
‒ Нет. А у тебя?
‒ У меня?
‒ Ну, может, ты откладывала. Я не знаю.
Люся отложила вилку. Посмотрела на него долго.
‒ Откладывала.
‒ Сколько?
‒ Достаточно.
‒ Люся, мне нужно четыреста. Или хотя бы половина. Дашь?
Пауза.
‒ Нет.
‒ Почему?
‒ Потому что это мои деньги. На чёрный день. И я не хочу, чтобы ты их спустил, как последние двести восемьдесят.
Дима кивнул. Встал. Ушёл в комнату.
Но на следующий день он решил узнать точно.
Полез в ящик с документами. Нашёл выписку из банка. Люсина карта. Счёт.
Два миллиона семьсот двадцать три тысячи.
Дима сел на пол. Смотрел на бумагу минут пять.
Два семьсот.
Она копила годами. Пока он зарабатывал. Пока они тратили вместе. Втихую. Страховка.
От него.
Вечером он положил выписку на стол. Люся пришла с работы. Увидела бумагу. Побледнела.
‒ Откуда это?
‒ Не важно. Объясни.
‒ Это моя страховка. Копила годами. На чёрный день.
‒ Годами. Пока я зарабатывал. Пока мы тратили вместе. Ты копила. Втихую.
‒ А что не так? Я что, не имею права?
‒ Имеешь. Конечно. Но не говорить мне? Это как?
‒ Это моя защита. Вдруг ты всё просрёшь?
‒ Вдруг. То есть, ты с самого начала не верила.
‒ Верила. Но не до конца. Потому что детство никуда не делось. Понимаешь? Я боялась.
‒ Боялась. Хорошо. Слушай. Мне нужно четыреста тысяч. На проект. AI-сервис. Это реально может выстрелить. Дай хотя бы половину. В долг. Верну с процентами.
Люся смотрела на него. Молчала. Потом:
‒ Нет.
‒ Нет?
‒ Нет. Ни копейки. Эти деньги моя защита. От всего.
‒ От меня.
Она молчала. Это был ответ.
Дима встал. Тихо:
‒ Понял.
Люся, агрессивно:
‒ А ты что думал? Я тебя три месяца кормлю. Унижаюсь перед этими жирными уродами, которые руки распускают. А ты сидишь и в графики смотришь.
‒ Ты меня кормишь на деньги, которые я заработал когда-то. Год аренды этой квартиры мои восемьсот сорок тысяч. Ты приносишь шестьдесят на продукты. Не надо изображать героиню.
‒ Это было. А сейчас ты ноль.
Дима смотрел на неё долго. Потом:
‒ Хорошо.
И ушёл.
Три дня Дима молчал. Люся тоже. Он сидел за ноутбуком. Она ходила на работу. Вечером они ели молча. Спали на разных концах дивана.
На четвёртый день Дима продал машину.
Старая Киа Рио, которая осталась с хороших времён. Торговался долго. Продал за четыреста двадцать тысяч. Люся не знала. Он не говорил.
Запустил AI-сервис. Сайт. Реклама. Первые клиенты. Работал по шестнадцать часов в сутки. Люся думала, он опять мониторит.
Через месяц сервис начал давать деньги. Восемьдесят тысяч. Дима молчал. Переводил Люсе на продукты тридцать, как раньше. Остальное откладывал.
Через два месяца сто двадцать. Через три двести. Стабильно.
Дима снял отдельную студию. За пятьдесят тысяч. Собрал вещи.
Люся пришла с работы. Увидела сумку.
‒ Ты уходишь?
‒ Да.
‒ Куда?
‒ Снял студию. Мне нужно пространство. Для работы.
‒ Для работы? Какой работы?
‒ AI-сервис. Запустил два месяца назад. Продал машину. Приносит двести тысяч.
Люся села.
‒ Ты продал машину?
‒ Да.
‒ Зачем?
‒ Чтобы запустить проект. Без твоих денег. Сам.
‒ Дим, я не знала.
‒ Не должна была. Я тебе не говорил. Потому что ты не верила. И я решил доказать. Себе. И тебе.
‒ Дим, прости.
‒ За что? За то, что копила деньги втихую? Или за то, что упрекала меня каждый вечер? Или за то, что не дала в долг, когда я просил?
Люся молчала.
‒ Я ухожу. Мне нужно подумать. Нужна ли мне жена, которая не верит в меня. Которая копит деньги втихую, пока я вкалывал. Которая упрекает, хотя сама год на мои деньги живёт.
‒ Дим, я работаю. Я унижаюсь.
‒ По своему выбору. Я предлагал давай вместе, твои деньги вложим, поднимемся. Ты отказала. Я сам поднялся. Продал машину. Теперь думаю а зачем мне ты?
И ушёл.
Люся осталась сидеть на диване. До утра.
Месяц Дима не звонил. Люся тоже. Она ходила на работу. Показывала квартиры. Приносила шестьдесят тысяч. Тратила на продукты. Плакала по ночам.
Потом тест показал две полоски.
Люся сидела на полу в ванной. Смотрела на тест. Две полоски. Беременна.
От Димы. Восемь недель.
Она три дня не могла решить, что делать. Потом пошла к нему.
Студия. Свежий ремонт. Пустая. Матрас, стол, ноутбук.
Дима открыл дверь. Удивился.
‒ Люся.
‒ Можно войти?
Он кивнул. Она вошла. Села на матрас. Молчала. Потом:
‒ Я беременна.
Дима замер.
‒ Сколько?
‒ Восемь недель. Узнала три дня назад.
‒ От меня?
‒ Конечно от тебя, идиот.
Пауза. Дима смотрел на неё.
‒ И что ты хочешь?
‒ Не знаю. Рожать, наверное. Я не могу не родить.
‒ А деньги? Твои два семьсот?
‒ Они есть. На ребёнка. Если надо.
‒ Если надо. Опять страховка.
Люся плакала.
‒ Прости. Я боялась. Всю жизнь боялась. Остаться ни с чем. Как мать. Помнишь, я тебе рассказывала? Отец ушёл, мать одна, в долгах, мы голодали. Я поклялась никогда так не буду.
‒ И ты не веришь мне. Никогда не верила по-настоящему.
‒ Верила. Когда ты писал приложение верила. Первая в тебя верила. Потом испугалась, когда всё покатилось.
Дима сидел напротив неё. Молчал долго.
‒ Я не знаю, что делать. Честно. Ты предала доверие. Но ты беременна. От меня.
‒ Я не прошу тебя вернуться. Просто знай. Я рожаю. С деньгами или без.
‒ У тебя два семьсот. Ты не пропадёшь.
‒ Это не про деньги, Дим.
Он смотрел на неё. Она другая. Испуганная. Растерянная. Не та самоуверенная из агентства. Беременная. Его ребёнок.
‒ Мне нужно время. Подумать.
‒ Хорошо.
Она встала. Ушла.
Дима остался. Сидел до утра. Ноябрь. Дождя не было, но за стеной гудели трубы отопления.
Телефон. Уведомление. Плюс сто восемьдесят тысяч. Оплата от клиента за AI-сервис.
Дима смотрел на цифры. Потом на фото на рабочем столе. Они вдвоём. Семь лет назад. Сочи. Она смеётся. Обнимает его. Тогда она верила. Или он так думал?
Он открыл чат с Люсей. Написал:
"Приходи завтра. Поговорим".
Отправил. Закрыл ноутбук.
Завтра он решит. Простит ли. Вернётся ли. Нужна ли ему эта жена. Этот ребёнок. Эта жизнь.
А может, просто начнёт заново. Один. С деньгами. С сервисом. Без страховок и недоверия.
Или всё-таки вспомнит. Как она два года носила пакеты из Пятёрочки. Как верила, когда никто не верил. Как плакала от облегчения, когда увидела цифры на экране.
Может, это что-то значило. Когда-то.
А может, уже нет.