— Приезжай. Срочно. Мама в больнице.
Оксана смотрела на экран телефона, и мир вокруг будто сжался до размеров этих трёх коротких предложений. Ножницы застыли в воздухе. Клиентка в зеркале что-то говорила про отпуск, но слова превратились в белый шум.
— Лен, прости, — она опустила ножницы на столешницу. — Мне нужно срочно ехать.
Пальцы дрожали, когда снимала фартук. На улице было душно, тяжёлый августовский воздух, пропитанный выхлопными газами и запахом перегретого асфальта.
Оксана поймала такси и всю дорогу смотрела в окно, пытаясь успокоить сердце, которое билось где-то в горле.
Мама. Больница. Срочно.
Почему ей не позвонил брат? Почему написала невестка?
***
Больничный коридор пах хлоркой и чужим горем. Оксана шла по линолеуму, стёртому до дыр тысячами чужих шагов, и с каждым метром чувствовала, как внутри растёт что-то холодное и тяжёлое.
В палате их было четверо. Брат Игорь, массивный, с залысинами и вечно красным лицом. Его жена Света, аккуратная, с маникюром и привычкой поправлять волосы.
Сестра Вика, младшая, всегда немного в стороне от всех, и усталым взглядом. И её муж Серёжа, который сидел у окна и листал телефон.
А мама… Мама лежала под больничным одеялом, маленькая, будто усохшая, и впервые за сорок лет Оксана увидела в её волосах больше седины, чем цвета.
— Что случилось? — голос прозвучал громче, чем хотелось.
Игорь обернулся. Посмотрел. Отвёл глаза.
— Опухоль. Третья стадия. Врачи говорят, операция нужна была ещё полгода назад.
Оксана почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Полгода? Вы знали полгода?!
Тишина. Мать отвернулась к окну. Света поправила сумку на коленях. Вика закурила бы прямо здесь, если бы можно было.
— Мы не хотели тебя расстраивать, — наконец выдавила Вика. — У тебя салон, дела, ты всегда так занята…
Ложь. Оксана видела это в их глазах. Слышала в голосах. Они просто не считали нужным ей сообщать. Не включили в круг тех, кто имеет право знать.
— Мама, — Оксана подошла к кровати, опустилась на колени. — Почему ты мне не сказала?
Та молчала. Только сжала губы тонкой ниточкой, и в этом молчании было больше боли, чем в словах.
***
Сорок лет назад Оксана родилась в обычной семье. Отец работал на заводе, мать в библиотеке. Игорь был старшим, золотым ребёнком, которого все хвалили за ум и настойчивость.
Вика младшей, нежной, которую все жалели и защищали. А Оксана… Оксана была средней. Той, которая не требовала внимания. Которая справлялась сама.
В восемнадцать она выучилась на парикмахера. В двадцать вышла замуж за Андрея — тихого, надёжного мужчину, который любил футбол и не любил скандалов. Детей не было.
Сначала не получалось, потом перестали пытаться. Зато был салон на первом этаже пятиэтажки, был Рыжик, рыжий дворняга с умными глазами, и было утро, которое всегда начиналось одинаково: кофе в красной чашке с отбитой ручкой и прогулка по скверу.
Простая жизнь. *Правильная* жизнь.
И вот теперь — больница, опухоль, полгода молчания.
— Я заберу её к себе, — сказала Оксана, поднимаясь с колен.
Игорь нахмурился:
— Может, не стоит? Ей нужен покой, а у тебя салон, клиенты…
— Я. Заберу. Её. К. Себе.
Каждое слово, как удар молотком.
***
Квартира изменилась за одну ночь. Появились лекарства на кухонном столе, ряды разноцветных коробочек с непроизносимыми названиями. Появился запах, не болезни даже, а какой-то старости, что ли. И появилась тишина.
Мама почти не говорила. Сидела у окна, смотрела на двор, на детскую площадку, где визжали дети, на скамейку, где соседки обсуждали цены на картошку. Смотрела и молчала.
Андрей ходил на цыпочках. Рыжик укладывался у маминых ног и не отходил. А Оксана… Оксана пыталась быть сильной.
Она возила мать по врачам. Записывалась на консультации. Изучала форумы онкобольных до трёх ночи, пока глаза не начинали слезиться от усталости. Пыталась уговорить на операцию.
— Мам, ну послушай, врач говорит, есть шанс…
— Не надо, Оксан.
— Как не надо?! Ты же не можешь просто сдаться!
— Могу.
И в этом слове было столько свинцовой тяжести, что Оксана замолкала.
***
Игорь звонил раз в неделю. Разговор длился три минуты.
— Как там мама?
— Плохо.
— Понятно. Ну, держись. Если, что звони.
И всё. Трубка бросалась. Дел у него было много, бизнес, семья, жизнь.
Вика приехала один раз. Простояла в прихожей полчаса, так и не сняв куртку.
— Прости, Оксан, у меня завал на работе. Серёжа один с детьми, понимаешь…
Она понимала, что они боятся. Боятся увидеть смерть в лице. Боятся смотреть в глаза умирающей матери. Боятся признать, что жизнь конечна, а время, не бесконечный ресурс.
И потому они предпочли исчезнуть.
Оставить Оксану один на один с раком, больницами и медленным угасанием.
— Я не понимаю, — сказала она Андрею однажды вечером за ужином. — Где они? Почему я одна?
Он жевал котлету, не поднимая глаз:
— Потому что ты смелая. А смелость всегда наказывается одиночеством.
Она вздрогнула. Потому что это была правда.
***
Через месяц Игорь позвонил и потребовал «семейный совет». Оксана приехала к нему домой с плохим предчувствием. Света накрыла стол, чай, печенье, всё как положено. Вика курила на балконе. Игорь восседал во главе стола, как царь на троне.
— Мы тут с Викой посоветовались, — начал он. — И решили, что ты слишком много на себя взяла.
Оксана медленно поставила чашку.
— Что?
— Ну да. Маме нужен покой, а ты её таскаешь по этим врачам, пичкаешь таблетками… Может, стоит просто… отпустить?
— Отпустить?
Вика вернулась с балкона, пахло табаком и чем-то едким.
— Ну да, Оксан. Мы же видим, как ты выматываешься. И мама тоже устала. Может, правда не нужно мучить ни её, ни себя?
— Понятно, — Оксана кивнула. — То есть вы хотите, чтобы я просто… сложила лапки? Чтобы смотрела, как она умирает?
— Не надо так драматизировать, — Игорь поморщился. — Мы просто считаем, что не нужно принимать решения за всех нас.
— За всех нас?! — голос сорвался на крик. — А где вы были два месяца?! Где вы, когда я возила её на химию?! Когда она блевала ночами, а я держала ей голову?! Где?!
Тишина.
— Не кричи, — холодно сказал Игорь.
— Я буду кричать! — Оксана встала, опрокинув стул. — Потому что вы трусы! Вы боитесь её смерти, и поэтому делаете вид, что её вообще нет! Вы просто ждёте, когда всё закончится, чтобы прийти на похороны и поплакать напоказ!
Игорь тоже поднялся. Лицо налилось кровью.
— Заткнись. Ты считаешь себя самой умной, да? Святая Оксана, которая всех спасает. А на деле просто хочешь заполучить мамину квартиру!
Она не помнила, как замахнулась. Помнила только звук, звонкий, резкий, когда её ладонь встретилась с его щекой.
В комнате повисла тишина. Где-то тикали настенные часы. Света прикрыла рот ладонью. Вика замерла с сигаретой.
— Идите все к чёрту, — прошептала Оксана и вышла, не закрыв дверь.
***
Мама умерла тихо. В октябре, когда за окном моросил дождь, и небо было серым, как старое бельё.
Оксана ушла в магазин за молоком. Всего на двадцать минут. Вернулась, а мамы уже нет. Просто нет. Лежит с закрытыми глазами, и лицо у неё спокойное, почти счастливое.
Рыжик скулил у кровати.
Оксана опустилась на пол. Обняла собаку. И только тогда заплакала, беззвучно, судорожно, всем телом.
***
На похоронах было много людей. Соседи, дальние родственники, мамины подруги по библиотеке. Игорь с Викой стояли у гроба и плакали, громко, театрально, напоказ. Света утирала глаза платочком. Серёжа хмуро смотрел в землю.
А Оксана стояла в стороне. С пустыми глазами. И смотрела на гроб, думая о том, что смерть, это не самое страшное.
Страшнее, предательство живых.
После отпевания Света подошла к ней. Сунула в руку конверт:
— Это она тебе передала. Неделю назад.
Оксана открыла конверт дома. Два листка, исписанные дрожащим почерком:
«Оксаночка моя. Ты одна не боялась смотреть мне в глаза. Не боялась видеть мою боль. Спасибо тебе за это. Прости их, Игоря с Викой. Они не умеют любить по-настоящему. Они умеют только делать вид. Я люблю тебя.»
Оксана сложила письмо. Положила в шкатулку с мамиными фотографиями.
***
Прошло полгода.
Игорь звонил пару раз, что-то про документы, про наследство. Оксана отвечала односложно и быстро сбрасывала. Вика пыталась зайти в салон как ни в чём не бывало, Оксана попросила её уйти.
— Ты же не будешь держать обиду вечно? — удивилась Вика.
— Не буду, — спокойно ответила Оксана. — Я просто не хочу больше делать вид, что мы идеальная семья.
Вика ушла обиженная.
А Оксана вернулась к своей жизни. Салон. Клиентки. Рыжик.
Только теперь она знала то, чего не знала раньше: мир держится не на любви. Мир держится на лицемерие перед самим собой.
И если ты честен, ты часто остаёшься один.
***
Как-то вечером Андрей спросил:
— Ты жалеешь?
— О чём?
— Что пошла против них. Что осталась одна.
Оксана долго молчала. Потом покачала головой:
— Нет. Я жалею только о том, что не сделала это раньше.
Он обнял её за плечи. Рыжик положил морду на колени. За окном темнело, зимний вечер, морозный и ясный.
***
Если вы когда-нибудь окажетесь там, где была я, в центре семейного равнодушия, замаскированного под заботу, знайте: вы не обязаны нести это бремя в одиночку.
Но если всё же решите нести, делайте это не из чувства долга, а из любви. Той, что не требует благодарности.
И когда вокруг начнут шептаться, осуждать, обвинять — помните: люди осуждают то, на что сами не способны.
Ваша смелость, это не повод для гордости. Это просто ваш выбор. И последствия этого выбора придётся нести тоже вам.
Но знаете что? Лучше жить с тяжестью правды, чем с лёгкостью лжи.
И если семья это только кровь, но не душа… может, стоит позволить себе найти настоящую семью? Ту, что выбираешь сердцем, а не получаешь по наследству.
Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на тех, кто вас не ценит.
Если хотите здесь Вы можете угостить автора чашечкой ☕️🤓
🦋Напишите, как вы бы поступили в этой ситуации? Обязательно подписывайтесь на мой канал и ставьте лайки. Этим вы пополните свою копилку, добрых дел. Так как, я вам за это буду очень благодарна.😊🫶🏻👋