Сберкнижка
Я зашла в комнату свекрови с подносом — чай, таблетки, печенье. Нина Фёдоровна сидела на кровати, перебирала бумаги. Увидела меня — быстро сгребла всё в тумбочку.
— Оль, постучаться не можешь?
Пятнадцать лет я захожу в эту комнату по пять раз на день. Без стука. Потому что у неё то давление, то сахар, то сердце. Медсестра во мне включается автоматом — проверить пульс, дать лекарства, проследить, чтобы выпила.
Но сегодня в её голосе была какая-то колкость.
— Нина Фёдоровна, вам чай. И капли сердечные — в шесть вечера по расписанию.
— Оставь на столе.
Я поставила поднос. Краем глаза заметила на тумбочке край зелёной сберкнижки. Получатель: Кутепова Алина Игоревна.
Алина — жена Димы, младшего сына Нины Фёдоровны. Моя золовка. Тридцать восемь лет, маникюр, спортзал, губы уточкой.
— Что это? — спросила я, ещё не понимая.
Нина Фёдоровна вздёрнула подбородок.
— То, что тебя не касается.
— Сберкнижка на Алину?
— Я переоформила вклады. Это моё право.
У меня внутри что-то оборвалось.
— Все вклады?
— Все.
Я села на край кровати. В голове шумело.
Два вклада. Один — от продажи дачи покойного свёкра. Второй — накопления Нины Фёдоровны за жизнь.
Она отвернулась к окну.
— Вклад на моё имя — значит, мой. Я решила отдать Алине. Она молодая, ей на будущее нужно.
— А мне?
Она повернулась. Глаза холодные.
— Ты тут никто. Алина — настоящая дочь. Она меня любит, заботится. А ты — по обязанности.
Я встала. Ноги ватные.
— По обязанности, — повторила тихо.
Вышла из комнаты. Забыла забрать поднос.
Пятнадцать лет
Я сидела на кухне. Наливала чай и не чувствовала, что кружка обжигает ладонь.
Пятнадцать лет.
Нина Фёдоровна переехала к нам, когда свёкор умер. Она сказала: «Не хочу одна. Олег, забери меня к себе». Мой муж, конечно, согласился. Младший сын Дима жил в другом городе, своя семья, ребёнок маленький.
Мы освободили комнату — выставили мой швейный уголок на балкон. Я шила на заказ по вечерам, подрабатывала. Пришлось бросить — некогда стало.
Нина Фёдоровна приехала с чемоданом и требованиями. «Я не ем полуфабрикаты. Мне нельзя острое. Кашу варить на молоке, суп — только куриный. Чай в восемь утра, обед в час, ужин в шесть».
Я подстроилась. Вставала в шесть, чтобы к восьми был свежий чай.Покупала дорогие лекарства — она гипертоник, диабетик.
Через год у неё начались проблемы с сердцем. Я возила её по врачам. Сидела в очередях, записывалась на приёмы, покупала лекарства по рецептам. Своими руками делала уколы — медсестра всё-таки, умею.
Несправедливость в семье — когда годы заботы обнуляются одной фразой. Ты думала, что нужна. А оказалось — использована.
Потом ей делали операцию на сердце. Платную — бесплатная очередь на два года. Мы с Олегом взяли кредит. Триста тысяч. Я выплачивала три года — работала в две смены, брала дежурства на праздники.
Нина Фёдоровна выздоровела. Я открыла вклад на её имя с остатком денег — пятьдесят тысяч. Сказала: «Вот, Нина Фёдоровна, на всякий случай. Если что — деньги есть».
Теперь эти деньги у Алины.
Я встала, подошла к буфету. Достала старый плед — серый, с вытертым краем. Я его свекрови на день рождения подарила лет десять назад. Она любила им укрываться по вечерам, когда телевизор смотрела.
Сейчас плед валялся в шкафу. Алина в прошлом году привезла новый — розовый, пушистый, дорогой. Нина Фёдоровна сказала: «Вот это забота! Не то что у некоторых».
Я тогда промолчала.
Настоящая дочь
Алина начала приезжать полгода назад. Раньше вспоминала о свекрови раз в год — на день рождения. Дима звонил, говорил: «Мама, Алина передаёт привет». Нина Фёдоровна вздыхала: «Ну конечно, работают, заняты».
А потом вдруг Алина начала появляться каждые выходные.
Приезжала с тортиком, с цветами, с подарками. Садилась рядом с Ниной Фёдоровной, гладила по руке.
— Мамочка, как вы себя чувствуете? Я так волнуюсь за вас!
Нина Фёдоровна таяла.
— Алиночка, ты такая заботливая. Вот бы Оля у тебя училась.
Я стояла на кухне, мыла посуду. Слышала каждое слово.
Алина приносила дорогие крема, халаты, тапочки. Нина Фёдоровна хвасталась соседкам: «Младшая невестка меня так любит! Настоящая дочь».
Я молчала. Продолжала делать уколы, водить по врачам, готовить диетическую еду. По ночам просыпалась, когда Нина Фёдоровна кашляла, проверяла — не нужна ли помощь.
Алина приезжала на два часа по субботам. Щебетала, улыбалась, фотографировалась с Ниной Фёдоровной для соцсетей. Потом уезжала. И до следующей субботы про свекровь не вспоминала.
Но она — «настоящая дочь». А я — никто.
Я подошла к холодильнику. Достала магнит — фото, где мы с Ниной Фёдоровной в больнице. Она после операции, бледная, я рядом — держу её за руку. Олег снимал на телефон.
Тогда она сказала: «Оленька, спасибо тебе. Ты как дочь родная».
Я поверила.
Цена достоинства
Вечером пришёл муж. Я сидела на кухне с чаем, смотрела в окно.
— Оль, что случилось?
Рассказала. Он нахмурился.
— Мама совсем... — он замялся. — Поговорю с ней.
— Не надо.
— Как не надо? Она тебя оскорбила! Ты столько для неё сделала!
— Именно поэтому не надо.
Я встала, обняла его.
— Олег, я не буду выпрашивать благодарность. Достоинство женщины — не в том, чтобы доказывать свою нужность. А в том, чтобы знать себе цену.
Он посмотрел растерянно.
— Ты что задумала?
— Ничего. Просто больше не буду делать того, что не ценят.
На следующий день я позвонила Диме. Младшему. Объяснила ситуацию спокойно, без истерик.
— Дима, твоя мама переоформила все вклады на Алину. Я не прошу вернуть деньги. Просто сообщаю: с сегодняшнего дня забота о вашей маме — ваша с Алиной обязанность.
— Оля, но мы в другом городе...
— Значит, переезжайте. Или забирайте её к себе. Я пятнадцать лет была сиделкой, медсестрой, поварихой. Бесплатно. Теперь очередь «настоящей дочери».
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Повесила трубку.
Свекровь и невестка — отношения, где любовь не обязательна. Но уважение — необходимо. Когда его нет, отношения кончаются.
Нина Фёдоровна узнала о разговоре вечером. Прибежала на кухню.
— Ты что наплела Диме?!
— Правду. Ты считаешь меня никем. Хорошо. Никто не обязан готовить, стирать, делать уколы, водить по врачам. Это делала я. Теперь не буду.
— Олег! — заорала она. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?!
Олег вышел из комнаты. Посмотрел на мать.
— Мама, ты сама виновата. Оля права.
Нина Фёдоровна побледнела.
— Как ты смеешь?!
— Я смею. Оля пятнадцать лет за тобой ухаживала. Вкладывала свои деньги, время, силы. А ты отдала всё Алине, которая приезжает раз в неделю на два часа. И назвала Олю никем. Это несправедливо.
Он взял меня за руку. Мы вышли из кухни.
Когда маски падают
Через неделю приехала Алина. Приехала без подарков, без улыбки. Села напротив Нины Фёдоровны, достала блокнот.
— Мамочка, давайте посчитаем. Переезд к нам в Самару — это билеты, перевозка вещей. Или мы с Димой можем снять вам квартиру здесь. Однушка тысяч тридцать в месяц. Плюс сиделка — ещё тысяч сорок. Еда, лекарства...
Нина Фёдоровна смотрела на неё с ужасом.
— Алиночка, но ты же говорила...
— Я говорила, что люблю вас. И это правда. Но вы же понимаете, у нас с Димой ипотека, ребёнок. Мы не можем содержать вас просто так.
— Но... но у тебя же теперь мои вклады...
Алина улыбнулась. Холодно.
— Мамочка, полтора миллиона — это не такие большие деньги. На квартиру нам не хватает. А ваше содержание в год выходит тысяч шестьсот. Вклады кончатся года за два. А дальше что?
Нина Фёдоровна заплакала.
Я стояла в коридоре, слушала. Не вмешивалась.
Алина уехала через час. Нина Фёдоровна осталась сидеть в комнате, смотрела в одну точку.
Вечером постучалась ко мне.
— Оля... можно?
Я открыла дверь.
— Я... я не права была. Прости меня.
Я посмотрела на неё. Старая женщина, семьдесят шесть лет. Согнутая, в слезах.
— Нина Фёдоровна, я не держу зла. Но и жить как раньше не буду. Вы сделали выбор. Теперь живите с ним.
— Но куда я пойду?
— К Диме. Или к Алине. Или оставайтесь здесь — с Олегом. Но на моих условиях. Я не сиделка. Я невестка. Буду помогать по мере возможности, но не в ущерб себе.
Она кивнула. Вытерла слёзы.
— Ты... ты зла на меня?
— Нет. Я благодарна.
— За что?
— За урок. Женщины в зрелом возрасте часто забывают о себе, растворяясь в заботе о других. Вы напомнили мне, что у меня есть своя жизнь. Спасибо.
Закрыла дверь.
Нина Фёдоровна осталась жить с нами. Я готовлю общий обед — ей тоже достаётся. Вожу к врачам раз в месяц — по записи, не в срочном порядке. Даю лекарства, которые она сама может выпить.
Остальное — её забота.
Вклады так и остались у Алины. Я не требую назад. Это был мой выбор — вложить деньги. Но больше таких вложений не будет.
Я вернулась к шитью. Освободила место на балконе, купила новую машинку. Беру заказы, шью вечерами. Деньги — мои, для себя.
Семейные отношения — это не жертвенность. Это уважение. Когда его нет, пора менять правила.
Сталкивались с неблагодарностью близких? Как находили силы поставить себя на первое место? Поделитесь в комментариях — ваша история может вдохновить тех, кто сейчас забыл о собственной ценности.
Если вам понравилось — ставьте лайк и поделитесь в соцсетях с помощью стрелки. С уважением, @Алекс Котов.