— Они у тебя совсем дикие растут! — Алла Семёновна поморщилась, разглядывая грязные ладони младшего сына Веры. — Руки сначала моют, а потом к матери лезут!
Вера улыбнулась, обнимая мальчишку покрепче. Её пальцы, исколотые иглой, привычно гладили взъерошенные волосы сына. В углу комнаты стояла швейная машинка, рядом — гора чужой одежды, которую нужно было переделать к выходным.
— Дети есть дети, Алечка. Зато живые, настоящие.
— Вот мой Игорёк другой! — Алла поправила золотую цепь на шее. — Всегда чистенький, воспитанный. В музыкальную школу ходит, английский учит. Будет человеком, не то что...
Она осеклась, но Вера всё поняла. Четверо её сыновей росли в тесной двухкомнатной квартире, донашивали друг за другом одежду, ели гречневую кашу и капустный суп. После смерти мужа она осталась одна с грудным младенцем и тремя дошколятами. Работала на трёх работах, шила по ночам, отказывала себе во всём. Но никогда не жаловалась.
А Алла Семёновна жила совсем по-другому. Её муж Григорий Фёдорович руководил крупным торговым предприятием, она сама возглавляла плановый отдел. Трёхкомнатная квартира с импортной мебелью, хрустальные люстры, ковры на стенах. Единственный сын Игорь, которого баловали до невозможности. Ему покупали всё самое лучшее: финские сапоги, югославские куртки, французские джинсы. Пока остальные дети стояли в очередях за мороженым, Игорь ел импортный шоколад.
— Он у меня будет институт заканчивать, — продолжала Алла, прихлёбывая чай из тонкой фарфоровой чашки. — А твои что? В ПТУ пойдут?
Вера не ответила. Она уже привыкла к этим уколам. Алла была её единственной подругой, хотя дружбой это назвать было сложно. Скорее, Алле нужна была зрительница для демонстрации собственного благополучия. Кому ещё хвастаться золотыми серьгами и норковой шубой?
Годы бежали. Сыновья Веры выросли, получили рабочие специальности. Сергей стал водителем, Владимир — слесарем, двое других освоили токарное и сварочное дело. Все четверо работали на одном заводе. Потом привели в дом невесток, появились внуки. В тесной квартире стало ещё теснее, но теплее.
Игорь окончил престижный институт и устроился на тот же завод, где трудились сыновья Веры. Начинал инженером, через пять лет стал начальником цеха, ещё через три — директором всего предприятия. Григорий Фёдорович не дожил до этого триумфа — умер от инфаркта в шестьдесят три года.
Алла Семёновна осталась одна. Пенсия у неё была хорошая, в квартире всё как при муже — те же ковры, хрусталь, импортная мебель. Только теперь это казалось каким-то музейным великолепием. Она по-прежнему приходила к Вере, по-прежнему с презрением смотрела на внуков, бегающих по комнатам.
— Живёте как сельди в бочке! — вздыхала она. — А у меня простор, красота. Игорь каждую неделю заезжает, икру красную привозит, деликатесы. Вот что значит правильно сына воспитать!
Вера молчала. Её сыновья тоже приезжали каждую неделю, но не с икрой, а с тем, что могли себе позволить. Сергей чинил кран на кухне, Владимир менял проводку, остальные помогали с внуками. Они жили небогато, но дружно.
Однажды весной Вера почувствовала себя плохо. Ноги отказали совсем. Врачи говорили о серьёзных проблемах с позвоночником — результат многолетней работы за швейной машинкой. Её положили в больницу.
Алла смотрела в окно и видела, как к подъезду подъехал старенький «Москвич» Сергея. Старший сын Веры вынес мать на руках, аккуратно усадил на заднее сиденье, укрыл пледом. Потом сел за руль и уехал.
— Бедная, бедная, — пробормотала Алла, но в голосе не было сочувствия. Было что-то другое, похожее на злорадство. — Вот она, цена бедности. Болеют рано, помирают быстро.
В тот же день приехал Игорь. Он появлялся раз в неделю по воскресеньям, строго в десять утра, оставался на час, привозил продукты и уезжал. Жена с внучками никогда не приезжали — далеко, дороги плохие, дела.
— Мам, я тут подумал, — сказал он, ставя пакеты на стол. — Тебе одной тяжело. Может, домработницу найдём? Я оплачу.
— Зачем мне чужая баба? — Алла почувствовала тревогу. — Я сама справляюсь.
— Ну смотри. Только если что — говори сразу.
Он поцеловал её в щёку и ушёл. Алла стояла у окна и смотрела, как его чёрный джип выруливает со двора. Дорогой, блестящий, успешный. Как и сам Игорь.
Веру выписали через два месяца. Она сильно похудела, но ходить потихоньку начала. Сыновья по очереди приходили каждый день, водили её гулять, держа под руки. Однажды Алла увидела, как Владимир несёт Веру по лестнице. Просто несёт на руках, как ребёнка, а она улыбается, гладит его по щеке.
Алла отошла от окна. Выпила валерьянки, легла на диван. Неприятное чувство не отпускало. Оно росло, заполняло грудь, превращалось в тупую, ноющую боль.
На следующий день она сама не смогла встать. Ноги подкосились, голова закружилась. Алла доползла до телефона, набрала номер Игоря. Он не ответил. Набрала ещё раз. И ещё. На пятый раз он взял трубку.
— Мам, я на совещании!
— Игорь, сыночек, мне плохо. Приезжай, пожалуйста.
— Не могу сейчас. Вечером приеду, ладно?
Он приехал через три дня. Алла лежала в постели, не евши, не умывшись. Игорь поморщился.
— Что с тобой?
— Больна я. Ноги не ходят.
Он вызвал скорую, Аллу увезли в больницу. Обследование показало целый букет болезней — гипертония, проблемы с сердцем, позвоночником. Её продержали две недели, подлечили, выписали с кучей рецептов.
Игорь забрал её домой, помог подняться по лестнице. Алла думала, что он останется, посидит, поговорит. Но он посмотрел на часы.
— Мам, мне надо ехать. Младшая замуж выходит, столько дел. Ты тут отдыхай, я через неделю заеду.
— Игорь, а может, ты меня к себе заберёшь? Я одна, мне страшно.
Он помолчал, отвернулся к окну.
— Не получится, мам. У нас ремонт как раз начинается. Шум, грязь. Тебе же будет некомфортно.
— Тогда хоть почаще приезжай...
— Постараюсь.
Он не приезжал три недели. Алла с трудом передвигалась по квартире, готовила себе что-то простое, лежала. Однажды услышала голоса во дворе. Подошла к окну и увидела Веру. Её соседка сидела на скамейке, закутанная в плед, рядом младший сын Владимир. Он что-то рассказывал, смеялся, Вера тоже смеялась. Потом подъехал Сергей на своём «Москвиче», и они все вместе поехали куда-то.
Алла заплакала. Тихо, обиженно, как плачут старые женщины, которым некому пожаловаться.
Когда приехал Игорь, она сразу почувствовала — что-то не то. Он нервничал, избегал смотреть в глаза.
— Мам, давай серьёзно поговорим.
— Что случилось?
— Тебе плохо одной. Я вижу, ты совсем больная. За тобой нужен уход, а мне некогда. Дочка замуж выходит, свадьба, потом молодые жить должны где-то. Я решил — ты переедешь в один хороший дом. Там специально за стариками смотрят, кормят, лечат. Как в санатории, честное слово.
— Какой дом? — Алла не поняла сразу.
— Ну, пансионат для пожилых людей. Там всё очень прилично, я сам смотрел.
— Игорь, ты о доме престарелых говоришь?
— Не называй это так! Это частное заведение, всё культурно. Я уже оплатил.
— Ты хочешь меня выгнать?
— Мам, не устраивай истерику! Я делаю это для тебя! А квартира нужна внучке, неужели непонятно?
Алла смотрела на сына и не узнавала его. Этот холодный, раздражённый мужчина был не её мальчиком. Не тем ребёнком, которому она отдавала лучшие куски, покупала импортные вещи, хвасталась перед всеми.
— Игорь, послушай. Может, я с внучкой останусь? Или к вам перееду, в комнатку какую-нибудь? Я тихая, мешать не буду.
— Исключено. Молодожёнам нужно личное пространство. А у нас жена против. Да и люди к нам приходят серьёзные, партнёры, инвесторы. Что они подумают, если увидят лежачую старуху?
— Я не лежачая!
— Ещё немного, и будешь. Завтра собирайся, я заеду утром.
Он ушёл, хлопнув дверью. Алла просидела всю ночь на кровати, обняв подушку. Плакала, вспоминала, как укладывала маленького Игоря спать, как пела ему песни, как радовалась его первым словам. Она всю жизнь вкладывала в него. Отказывала себе, копила на его образование, доставала дефицитные вещи, устраивала на хорошую работу через связи.
А теперь он выставлял её, как ненужную мебель.
Утром Игорь приехал с двумя сумками. Сложил туда её вещи, помог спуститься вниз. Во дворе на скамейке сидела Вера с сыновьями. Они собирались ехать на дачу, которую купили в складчину. Вера увидела Аллу, помахала рукой, хотела что-то сказать, но Игорь быстро усадил мать в машину и уехал.
Вечером к нему в дверь позвонили. На пороге стоял Сергей, старший сын Веры.
— Можно войти?
— А что такое? — Игорь насторожился.
— Мама спрашивает, куда ты тётю Аллу отвёз.
— А вам какое дело? За грибами поехала, — огрызнулся Игорь и рассмеялся своей шутке. — В доме престарелых она. Чего смотришь? Там за ней присмотрят как надо.
Сергей побледнел.
— Ты серьёзно? Это же твоя мать!
— Ну и что? Я плачу приличные деньги, чтобы профессионалы за ней ухаживали. Это вы нищие, сами горшки за старухой носите. А я могу позволить себе нормальный уход.
— Подожди, Игорь. — Сергей помолчал, подбирая слова. — Может, пусть она с нашей мамой живёт? Они всю жизнь дружили. Мы им отдельную комнату выделим, им вдвоём не скучно будет.
— Ты что, издеваешься? Чтобы моя мать в вашей коммуналке обитала? У неё в пансионе отдельная комната, телевизор, ванная. А у вас что она есть будет? Вашу гречку? Так что разговор окончен.
Сергей постоял, хотел что-то добавить, но развернулся и ушёл.
Через месяц Игорю позвонили из пансионата. Алла Семёновна скончалась ночью от обширного инфаркта. Он приехал, забрал документы, организовал похороны. Скромные, быстрые. Пришла Вера с сыновьями, несколько бывших коллег. Игорь стоял у могилы и думал о том, что через неделю свадьба, нужно столько всего доделать.
Вера плакала навзрыд.
После похорон Сергей подошёл к Игорю.
— Знаешь, что она говорила моей маме раньше? Что ты будешь ей в старости стакан воды подавать. Помнишь?
Игорь поморщился.
— Это были просто слова.
— Нет. Это была её жизнь. Она в тебя всю себя вложила. А ты даже не приехал к ней ни разу за этот месяц.
— У меня были дела.
— Да, дела. — Сергей повернулся и пошёл прочь.
Игорь закурил. Стоял, смотрел на памятник, который заказал самый дешёвый. Пепел падал на свежую землю.