— Верка, ты что, совсем крышей поехала? — Тамара смотрела на подругу недоверчиво, держа в руках колоду карт. — Какой ещё дом? У тебя же копейки одни.
Вера Сергеевна усмехнулась и отпила чай из старой кружки с отбитой ручкой. За окном моросил октябрьский дождь, и тесная однушка казалась ещё меньше.
— Сама не верю, Тома. Но карты твои не врут.
Это было три недели назад. Тогда Вера только отмахнулась от гадания, посмеялась. В шестьдесят два года она уже не ждала от жизни сюрпризов. Тридцать лет медсестрой в районной поликлинике, пенсия в двенадцать тысяч, квартирка от покойной тёти, куда она сбежала пятнадцать лет назад от пьяного мужа. Дочь Настя давно обосновалась в Хабаровске с семьёй, звонила по праздникам. Билеты дорогие, жизнь у всех своя.
А про Олега Вера и думать забыла. Тот вечер, когда он с размаху ударил её кулаком в живот, она помнила до мелочей. Запах перегара, красные глаза, матерщину. Села в автобус с одной сумкой, даже не оглянулась. Думала, он образумится, придёт просить прощения. Не пришёл. Лежал на диване у своей маменьки, пил пиво и смотрел сериалы. Разводиться не стал — лень было идти в суд. Вера тоже махнула рукой. Зачем ей развод? Замуж всё равно не собиралась.
Весть о его смерти пришла неожиданно. Звонок из полиции в девять утра.
— Вера Сергеевна Комарова? Вы являетесь супругой Олега Викторовича Комарова?
— Формально да. А что случилось?
— Ваш муж утонул на рыбалке позавчера. Опознание провела его сестра.
Вера села на кровать. Не от горя — от странного предчувствия. Когда участковый объяснил ей, что она первая наследница, внутри всё оборвалось.
— Какая наследница? У него же ничего не было!
— Был дом в деревне Лужки. Стоимость по оценке — три с половиной миллиона.
Следующие две недели пролетели как в тумане. Нотариус, документы, печати. Вера узнала, что дом купила сестра Олега, Инна Борисовна, для их матери. Та умерла год назад, всё завещав обожаемому сыночку. Инна собиралась переоформить на себя, но не успела — брат утонул раньше. И теперь по закону всё переходило законной жене.
Когда Вера впервые вошла в дом, у неё закружилась голова. Двести квадратных метров, три спальни, огромная кухня с видом на яблоневый сад, баня, гараж. Она бродила по комнатам, трогала дорогую мебель, заглядывала в шкафы с постельным бельём. Чужие вещи, чужая жизнь.
— Вы понимаете, что творите? — первые слова Тамары были не поздравлением. — Верка, это же не твоё!
— Как это не моё? Закон на моей стороне.
— Закон — это одно. А совесть?
Вера повернулась к подруге резко.
— Совесть? А где была их совесть, когда он меня бил? Когда свекровь говорила, что я недостойна их сына? Я пятнадцать лет жила в дыре, считала каждый рубль на коммуналку. Это моя компенсация.
Она сменила все замки на следующий день. Привезла свои скромные вещи, повесила на стену фотографию Олега — смеялась сама над этой иронией. Мёртвый муж, которого она ненавидела, смотрел на неё с портрета, как будто насмехался.
Инна Борисовна приехала через неделю. Вера услышала шум мотора, выглянула в окно — чёрный внедорожник, из которого выскочила женщина в дорогой куртке.
— Открывай! — кулаки Инны колотили в новую дверь. — Верка, ты что творишь?!
Вера накинула кардиган, вышла на крыльцо. Инна смотрела на неё с такой яростью, что на мгновение стало жутко.
— Это мой дом, — Вера говорила спокойно, хотя руки предательски дрожали. — Я законная жена. Наследница.
— Законная? — Инна отступила на шаг. — Ты бросила его пятнадцать лет назад! Исчезла, как будто его не было! А теперь прибежала за наследством?
— Не я бросила. Он меня выгнал кулаками.
— Врёшь! Олег был мягким. Никого не обидел бы!
— Мягким для тебя и вашей мамочки. А для меня — пьяницей и тираном.
Инна обернулась к мужу, который сидел в машине.
— Мы купили этот дом за четыре миллиона! Сделали ремонт ещё за миллион! А ты…
— А я теперь хозяйка. Суд всё подтвердил. Идите к юристу, если не верите.
Инна заплакала — неожиданно, навзрыд, как ребёнок. Вера стояла на крыльце, глядя на чужое горе. Никакого торжества. Только пустота.
— Мама для вас этот дом покупала, — Инна вытирала слёзы. — Хотела, чтобы Олег отдохнул от города. Мы с детьми приезжали, шашлыки жарили. Это была наша семья.
— Жаль. Но я тут теперь хозяйка.
Когда машина уехала, Вера вернулась в дом и села на чужой диван. Она посмотрела на портрет Олега.
— Ну что, доволен? — прошептала она. — Я выиграла.
Но победа оказалась горькой. Настя не поняла мать. Позвонила через день после разговора с Инной, голос был ледяным.
— Мам, это правда? Ты отсудила дом у его семьи?
— Не отсудила. Получила по закону.
— По закону? Ты пятнадцать лет делала вид, что отца не существует. А теперь вдруг вспомнила о правах?
— Настя, ты не понимаешь…
— Я всё понимаю. Ты стала жадной. Мне стыдно.
Гудки в трубке. Вера сидела на кухне, глядя в сад. Яблони роняли последние листья. Соседи в деревне смотрели косо, здоровались сквозь зубы. Все знали, что дом не её, что она вклинилась в чужую жизнь по судебному решению.
Ночами Вера не могла уснуть. Дом скрипел, ветер шумел в трубе, и казалось, что стены дышат чужими воспоминаниями. Здесь смеялись люди, которых она не знала. Здесь была чужая любовь, чужие праздники. Она — просто захватчица, вооружённая бумагой из суда.
Тамара приезжала раз в неделю, но каждый визит был похож на допрос.
— Ну что, хорошо тебе в особняке?
— Хорошо, — Вера наливала кофе, отводила взгляд.
— Не похоже. Ты исхудала. Не спишь?
— Просто привыкаю.
— К чужому не привыкают, Верка. Оно всегда остаётся чужим.
Вера хотела возразить, но поняла, что слов нет. Тамара права. Этот дом никогда не станет её домом. Она может переставить мебель, сменить обои, привезти свои вещи — но это не поможет. Она украла чужое счастье, и теперь счастья не будет ни у кого.
Однажды утром, через два месяца после переезда, Вера проснулась и посмотрела в зеркало. Лицо осунулось, под глазами залегли тени. Она спустилась на кухню, заварила кофе, села у окна. Сад был пуст, яблони стояли голые.
Что она выиграла? Стены? Мебель? Право сказать «это моё»? А что потеряла? Дочь отвернулась. Подруга смотрит с укором. Соседи шепчутся за спиной. Даже портрет Олега на стене словно смеётся: «Думала, отомстишь? Получи».
Вера взяла телефон, нашла номер адвоката. Несколько минут смотрела на экран. Можно вернуть всё, передать дом Инне. Но зачем? Это не исправит прошлого. Не вернёт уважения дочери. Не сделает её счастливой.
Она положила телефон и снова посмотрела в окно. Яблони качались на ветру. Вера встала, медленно поднялась по лестнице. Зашла в спальню, где когда-то спала мать Олега. Открыла шкаф — там висела одежда покойной. Она так и не решилась выбросить чужие вещи.
Закрыла дверцу шкафа. Прислонилась к стене. Дом скрипнул где-то наверху. За окном ветер гнул голые ветки.