…Он сжег все их любовные письма, опорочил ее, оставил в одиночестве и нищете и, наконец, отнял детей. Почему Кэтрин Диккенс, из любящей и любимой жены и музы превратилась в обузу, помеху счастью великого писателя, и как она сумела обелить свое доброе имя только спустя 20 лет, уже после смерти супруга.
Чарльз Диккенс вошел в мир захватывающих романов с душой, искалеченной непростым детством. 8 детей, живущих в нищете, долговая тюрьма для отца-неудачника, работа на гуталиновой фабрике в 11 лет - все эти «лишения и выгоняния» самым непосредственным образом повлияли на всей его последующей жизни Диккенса и навсегда запечатлелись в памяти.
Его главной мишенью на тот момент стала мать. Чарльзу казалось, что это именно она, неустанно рожая детей, обрекла их на голод и нищету.
Жгучее унижение буквально разрывало его на части, когда младшая сестра Фанни начала учиться в Королевской академии музыки на последние деньги семьи, а он, будущий гений, должен был торговать ваксой за 6 шиллингов в неделю. Даже наследство бабушки, освободившее отца от долгов, не спасло Чарльза.
Мать настояла на том, чтобы он продолжал работать на фабрике. Но зато теперь будущий писатель совмещать работу с учебой, поэтому он стал студентом Веллингтонской академии, которую окончил в 1827-ом. Дальше Чарльз выучился на клерка и работал в адвокатской конторе.
Первой же работой Чарльза Диккенса, более-менее приближенной к литературе, стал труд в качестве газетного репортера. А вот обиду на мать Диккенс пронес через всю жизнь. К тому же, он был полон противоречий: будущий писатель одновременно и страстно мечтал о большой семье, и в то же время категорически не доверял женщинам, как хранительницам очага.
Его первая любовь к легкомысленной Марии Биднелл лишь усугубила детствую травму. Ее родители спрятали дочь в Париже, желая таким образом избавиться от несчастного жениха. Годы спустя, встретив Марию увядшей и вульгарной, Диккенс с горечью констатировал смерть юношеской иллюзии. Он жаждал чистоты и преданности – таких, как в его романах.
Кэтрин Хогарт, 19-летняя дочь респектабельного журналиста Джорджа Хогарта, казалась ему воплощением мечты. В сердце Чарльза Диккенса, молодого репортера и начинающего литератора, чья жизнь до сих пор была наполнена неустроенностью и борьбой, бушевала настоящая буря страстей и восторга.
«Посмертные записки Пиквикского клуба» только что начали выходить выпусками, и такой долгожданный успех вскружил Диккенсу голову. Однако причиной головокружения была не только вышедшая книга, но и девушка, стоящая рядом с ним у алтаря церкви Святого Луки в Челси, по имени Кэтрин Хогарт.
Ее глаза, большие и темные, смотрели на него с безграничным доверием и буквально светились от счастья. Кэтрин была невысокого роста, миловидная, с мягкими чертами лица, излучающими спокойствие, но, главное, Диккенс чувствовал в этой хрупкой девушке свою опору.
После венчания началась их совместная жизнь…полная бедности и счастья. До определенного момента они жили в трех комнатах, которые раньше служили для Диккенса «приютом холостяка». А вот их первым настоящим домом стал Даути-стрит, 48, куда они въехали в 1837-ом, когда успех «Посмертных записок…» позволил Чарльзу арендовать целый дом.
Это был добротный, солидный, георгианский особняк с черной дверью и белыми ступенями. Для Диккенса, чье детство прошло в долгах и нищете, это был символ невероятного достижения!
Для Кэтрин же дом стал местом, где она могла создать очаг для своего несколько несдержанного, но блистательного мужа. Комнаты на Даути-стрит быстро наполнились смехом, суетой и творческим хаосом. Кэтрин, хозяйственная и заботливая, превратила дом в уютное убежище.
У нее был какой-то особый талант к домохозяйству и, что было особенно важно для Чарльза, к кулинарии. Ее книга «Что у нас на обед?» впоследствии стала бестселлером!
Кэтрин была его первым читателем, справедливым критиком и музой. Ее мягкость, женственность и преданность ложились в основу образов героинь Диккенса: Розы Мэйли в «Оливере Твисте», малышки Нелл в «Лавке древностей».
Он видел в Кэтрин воплощение домашнего уюта и тепла, которого ему так не хватало в детстве. Она же смотрела на него с восхищением, смешанным с легкой тревогой за его неистовую работоспособность. Она умела успокоить Диккенса во время его внезапных приступов меланхолии или раздражения, которых, к слову, было немало, одним только прикосновением или словом.
Счастье молодой семьи множилось. В 1837 году родился их первенец Чарльз-младший или Чарли. Потом словно по волшебству последовали Мэри, Кэти, Уолтер, Фрэнсис… Детские смех и плачь стали неотъемлемым составляющими жизни дома на Даути-стрит. Чарльз, несмотря на вечную занятость, обожал своих детей. Он мог неожиданно ворваться в детскую, устроить шумную возню, рассказать захватывающую историю, выдуманную на ходу, или просто посидеть с младенцем на руках.
Вечерами, когда дети затихали, а чернила на рукописях подсыхали, дом преображался: Чарльз и Кэтрин обожали домашние театральные постановки. Они собирали близких друзей, Чарльз с присущей ему энергией режиссировал, гримировал и играл главные роли, а Кэтрин, обладавшая неплохим голосом, выступала в женских амплуа.
Они любили гулять с детьми или просто вдвоем по оживленным улицам, заглядывая в книжные лавки или наблюдая за пестрой лондонской жизнью, которая потом переносилась на страницы романов Диккенса.
Кэтрин была его спутницей во время первых поездок за границу – в Америку в 1842 году. Несмотря на усталость и трудности путешествий, это было время их близости, новых впечатлений, которые они делили друг с другом. Это были их «золотые годы», период настоящего счастья, которое, как это часто бывает, оказалось недолговечным.
В какой-то момент Диккенс как будто изменил отношение к своей супруге и даже однажды произнес: «От тебя требуется только рожать детей и подчиняться!». И это была не просьба, а приговор, не подлежавший обсуждению и обжалованию.
Викторианская эпоха диктовала свои правила: трезвость, трудолюбие, экономность. Поэтому Кэтрин приходилось стараться вдвое больше, но Чарльз контролировал каждую монету. Он лично водил ее по дешевым лавкам, боясь, что сама она потратит лишнего. Кэтрин заискивала, боялась напомнить ему о вчерашней ссоре, а Диккенс принимал ее кротость за слабость ума.
В 1840-х годах слава Чарльза Диккенса, чье имя гремело по всей Англии, казалась ей набатом, от которого она теряла себя. Когда-то она была Кэтрин Хогарт, дочерью уважаемого журналиста и юной актрисой с огоньком в глазах.
Теперь она была миссис Диккенс, и, прежде всего, тихой хозяйкой, фоном для гения ее мужа и его постоянных творческих бурь, и, конечно, матерью уже 10 детей! Шумные, требовательные создания съедали ее дни целиком: их нужно было постоянно кормить, одевать, утешать, лечить, воспитывать…бесконечный, изматывающий конвейер материнства!
Безусловно, она очень любила их, но эта любовь тонула в океане усталости. В глазах младших постоянным укором стояла потребность, в глазах старших – уже отголоски отцовского величия, на фоне которого она была лишь тенью. Энергия Диккенса казалась неиссякаемой, а его любовь к детям – шумной, праздничной, демонстративной.
Усталость Кэтрин никто не понимал и даже наоборот – назвали «капризами». Она была заперта в «золотой клетке» благополучия, где ее страдания считались дурным тоном, слабостью, недостойной жены великого мужа!
Однако муки Кэтрин Диккенс были отнюдь не только душевными, но и физическими: растяжки на ее теле выглядели как шрамы очевидно проигранной битвы; боли в спине не отпускали даже в редкие минуты покоя; ее грудь неустанно ныла от постоянного кормления; вес, который не уходил и делал ее неуклюжей и некрасивой в собственных глазах и, как ей казалось, в глазах мужа.
Он когда-то восхищался ее хрупкостью и живостью, а теперь она частенько ловила на себе сочувствующие взгляды гостей, невольно сравнивающие ее с энергичным и сияющим Диккенсом.
Кэтрин таяла на глазах: хронические мигрени, отеки, постоянная усталость… Чарльз видел лишь раздражающую его несостоятельность. В письме своему другу он саркастически восклицал о пятом ребенке: «Боги слишком щедры к тем, кто заслужил их благосклонность». Он отрицал свою роль в плодовитости семьи и возлагал всю ответственность на родовую предрасположенность Кэтрин, хотя у его собственных родителей тоже было 8 детей!
Счастье для Диккенса осталось где-то в бездетном прошлом. После рождения последнего ребенка он возвел в их общей с Кэтрин спальне символическую стену из книжных полок и, тем самым, отменил их физическую близость. Кэтрин стала для него не женой, а обузой.
К тому же, тенью над их браком витали сестры Кэтрин. Сначала Мэри, средняя сестра, о которой Диккенс говорил, что «любил одну, а женился на другой (это он про свою нынешнюю жену). Когда 17-летняя Мэри неожиданно умерла от сердечного приступа, Чарльз был разбит и подавлен сильнее своей жены. Он завещал похоронить себя с ней, и до самой смерти носил ее кольцо. Мэри стала его вечной музой, недостижимым идеалом, на фоне которого живая Кэтрин существенно проигрывала.
Затем появилась Джорджина, младшая сестра, которая была на 9 лет моложе Кэтрин. Она поселилась в их доме как помощница, но быстро стала незаменимой хозяйкой. Чарльз восхищался ее энергией, постоянно сравнивая с апатичной супругой. Джорджина, в свою очередь, боготворила Диккенса!
Причем настолько, что по Лондону даже поползли слухи об их связи. Диккенс, панически боявшийся скандалов, устроил унизительную проверку девственности Джорджины. Результат его порадовал, но осадочек, знаете ли, остался…
Кэтрин также молча и безропотно все это проглатывала, искренне веря в джентльменскую сущность мужа. Но предательство сестры, ставшей на сторону ее мужа во время развода, стало для нее поздним и очень страшным ударом.
В 1857 году 45-летний Чарльз Диккенс встретил роковую искусительницу в лице 18-летней актрисы Эллен Тернан, в обществе которой он чувствовал себя молодым, свободным от груза семьи и славы. Он снял ей и ее семье квартиру и тайно давал деньги. Пылкая страсть столкнулась с викторианской моралью, и в 1858-ом случилось тотальное недоразумение: посыльный доставил в дом Диккенсов роскошный браслет с запиской: «Дорогой Эллен». Адрес был перепутан.
Для Кэтрин это был не просто подарок, а настоящий приговор ее 22-летнему браку – публичное доказательство ее ненужности. Но Чарльз объяснил, что это был всего лишь знак признательности актрисе театра, и он потребовал немыслимого унижения для нее – чтобы Кэтрин сама отнесла браслет Эллен и извинилась за свое оскорбительное поведение. Этот акт демонстративного смирения переполнил чашу терпения, и Кэтрин поняла – она не просто не любима, она помеха, которую хотят стереть. И она ушла. Навсегда.
Ее сестра, Джорджина, как я уже упоминал выше, встала на сторону не обманутой сестры, а на сторону Диккенса и перестала общаться с Кэтрин. Лишь только после смерти писателя сестры вновь смогли найти общий язык. Их совместная жизнь длинной в 22 года была закончена бесповоротно. Развод в викторианской Англии был настоящим позором, и Диккенс избрал своей тактикой агрессивное нападение.
Сперва он решил уничтожить жену как личность. Узнав, что Кэтрин, убитая горем после смерти дочери Доры, находится в подавленном состоянии, он попытался упрятать ее в частную психиатрическую клинику и даже нашел врачей, готовых выписать Кэтрин справку о безумии. И лишь честность доктора Харрингтона, отказавшегося лжесвидетельствовать, спасла Кэтрин от судьбы хуже смерти.
Но Диккенс не сдавался. Раз не удалось запереть в психушку, следует публично ее опозорить – в ответочку, так сказать. В июне 1858 года в журнале «Домашнее чтение» Диккенс опубликовал открытое письмо, которое было шедевром манипуляций. В этом письмо он выставлял себя жертвой, непонятым гением, страдающим от психической несовместимости, а Кэтрин выставлял чудовищем – холодным, апатичным; патологической ревнивицей и дурной матерью. Джорджину же, в свою очередь, он превозносил как ангела-хранителя дома.
Ну а далее происходило последовательное уничтожение памяти. Диккенс стер всю их переписку, свидетельство их былой любви, а затем… отнял детей. Чарльз Диккенс не запрещал им видеться с матерью, но ядовито осуждал любое общение с дурно влияющей Кэтрин.
В результате две дочери не пригласили ее на свадьбу; ей не сообщили о смерти сына Уолтера в Индии. Лишь старший сын Чарли ушел вместе с ней. Кэтрин получала жалкие 600 фунтов в год – гроши, по сравнению с доходами Чарльза.
Однако Диккенсу столь долгожданное избавление от супруги не принесло счастья. Он уже больше не был искрометным весельчаком, как в молодости. Он так и не женился на Эллен Тернан, хотя прожил с ней 13 лет, до своей смерти, и оставил ей приличное наследство. Детали их отношений неизвестны, поскольку и эти письма были уничтожены.
Не стали счастливыми и его дети. Дочки, поспешно вышедшие замуж за первых встречных, были несчастны. Одна из них, Мэри, боясь, что стареющий отец будет чувствовать себя одиноким, отказалась от семейного счастья и навсегда осталась старой девой. Все сыновья, за исключением Генри, разочаровали отца склонностью к расточительности и разгульной жизни.
В возрасте 58 лет великого писателя не стало, но бывшую супругу даже не уведомили о его смерти. Для Кэтрин началась жизнь затворницы. 20 лет одиночества, бедность, страшная болезнь и, самое главное, горькое осознание несправедливости. Бывший муж поступил с ней жестоко, не по-человечески. Но она-таки нашла в себе силы для последнего рывка.
Перед смертью в 1879 году Кэтрин отдала дочери Кейт сохранившиеся письма Диккенса со словами: «Отдай в Британский музей. Пусть мир знает – он любил меня когда-то». Этот скромный архив стал немым укором гению, который стер ее имя из своей истории любви. Правду позже скажет их дочь Кейт: «Ничего ужасного в маме не было. Она была кроткой, милой леди, которая боялась отца. Ей не позволялось иметь мнение. Ей не разрешалось говорить, что она чувствует».
Большое спасибо за лайк под этой статьёй!
Обязательно подпишитесь на мой Dzen канал! Здесь ежедневно выходят мои репортажи, видео и статьи об Азии, истории и путешествиях. Увидимся в следующей статье!
А также подписывайтесь на мой Telegram канал, где выходит ещё больше информации и новостей о Южной Корее от человека, который живёт в самом центре Корейского полуострова!
Поддержать мои статьи и вдохновить на создание новых можно через донат по ссылке.
А для «Премиум подписчиков» канала доступны мои документальные фильмы о Южной Корее, видеорепортажи и другой эксклюзивный контент. Не забудьте оформить подписку!