— Фролова? Третья палата.
Медсестра не подняла глаз. Елена кивнула и пошла по коридору.
Тридцать лет она работала здесь старшей медсестрой. Зарплата 42 тысячи. Пенсия теперь 18. Аренда съедала 12, коммуналка — 4. Оставалось две тысячи на месяц.
Палата встретила запахом лекарств. Пять коек. У двери дремала полная женщина с синяками под глазами. У окна вязала пожилая Галина Ивановна в домашнем халате. Справа от Елениной койки сидела Валерия в малиновом пеньюаре. Пальцы — кольца, шея — три цепи. Четвертая кровать за ширмой.
— Надолго к нам?
Валерия оценивающе оглядела Елену.
— Я неделю тут. Отдельную палату обещали, но перепутали. Муж с главврачом разбирается.
Елена молча достала вещи из сумки.
— Тут у двери Ирина. Муж бросил, нервы. У окна Галина Ивановна, учительница. А там, — кивнула на ширму, — местная. Клавдия. Бездомная. Главврач ей родственник, вот и обитает. Месяц в терапии, месяц в кардиологии.
Ширма отодвинулась. Вышла крохотная старушка. Больничный халат висел на ней мешком. В руках — пустая бутылка из-под кефира.
— Галечка, я мусор вынесу, ладно?
Старушка подхватила ведро и засеменила к двери.
— Видели? — Валерия выразительно посмотрела на Елену. — Всем прислуживает. За еду. Кто печенье принесет, кто кефир. Как собачонка. А ночью по тумбочкам лазит.
Елена отвернулась к окну.
Три дня до обследования. Неделя на лечение. Десять дней здесь. Дома пусто. Сын Игорь в Москве, звонит раз в месяц. Подруг нет. Работа съела жизнь.
К вечеру Елена разговорилась с Галиной Ивановной. Та оказалась учительницей литературы, вдовой, живет с дочерью. Ирина молчала, смотрела в телефон. Валерия не умолкала.
— У меня салон красоты. Муж немец. Тур в Турцию отложили из-за больницы. Сахар обнаружили. Врач сказал, срочно обследование. Могла бы в частную, но тут знакомый заведующий.
Старушка Клавдия появилась к ночи. Прошла за ширму с пакетом. Галина Ивановна что-то передала ей через проход. Валерия фыркнула, натянула маску для сна.
Наутро Елену разбудил шепот. Клавдия гладила Ирину по руке.
— Ничего, милая. Мужики слабые. А ты сильная. Справишься.
Ирина плакала.
Елена наблюдала. Когда её саму кто-то гладил по руке? Когда она утешала не по долгу службы?
— Клавдия Николаевна, у вас совсем никого нет? — спросила Елена после завтрака.
Старушка вытирала подоконник.
— Как нет! Четверо детей! Андрей никак не устроится. Марина замуж не вышла. А Борис депутат! И Денис директор завода!
Валерия громко рассмеялась:
— Ну да! А я королева! Елена, не слушайте. С головой у неё не всё.
Клавдия виновато улыбнулась. Заспешила за ширму.
Дни тянулись. Елена проходила обследования, получала капельницы, читала журналы. Валерия каждый день принимала передачи от мужа. Фрукты, выпечка, новый халат. Раскладывала на тумбочке демонстративно. Никому не предлагала.
Галина Ивановна вязала, читала стихи. Ирина молчала. Клавдия была везде. Подавала, убирала, утешала. Передвигалась неслышно.
Елена следила за старушкой. Как та с санитарками разговаривает, как медсестрам улыбается, как у ординаторской ждет, чтобы лекарство попросить. Для других. Никогда для себя.
— Почему так? — спросила Елена, когда остались вдвоем. — Всем помогаете, о себе не думаете.
Клавдия удивленно посмотрела:
— А как иначе?
Елена не нашлась что ответить. Всю жизнь думала о себе. О карьере, о статусе. Замуж вышла, потому что надо. Сына родила, потому что время. Развелась, когда муж мешал работе. Счастливой не стала. Пустая квартира, редкие звонки от сына, молчание.
На восьмой день Елена готовилась к выписке. В коридоре поднялся шум. Голоса, шаги, распахивающиеся двери.
Клавдия замерла на кровати:
— Ой, никак...
Дверь распахнулась. Главный врач, мужчина в костюме с цветами, еще двое. Валерия привстала, поправила прическу.
— Клавдия Николаевна Орлова?
— Я, — прошептала старушка.
— Мама, — мужчина опустился на колени. — Мы полгода искали. Полгода!
— Андрюша, зачем... Я же не хотела...
Второй мужчина достал коробочку, открыл. Там орден.
— Клавдия Николаевна Орлова, в тысяча девятьсот сорок четвертом году вывезла по тонкому льду через линию фронта сорок три ребенка детского дома. Всех спасла. Указом Президента вам присваивается...
Елена не слышала окончания.
Старушка, которая мыла полы и выносила мусор, которую Валерия называла бездомной попрошайкой — героиня войны. Спасла детей. В двадцать лет. Молчала про это.
— Четверо, — мужчина прикрепил орден. — Мы из того детского дома. Я, Андрей, депутат Государственной Думы. Мой брат Борис — директор машиностроительного завода. Денис художник. Марина врач в Германии. Благодаря маме. Ей было двадцать, она не испугалась. Мы всю жизнь зовем её мамой.
Валерия судорожно сглотнула. Лицо из самоуверенного стало мелким.
— Почему в больнице... — начала Галина Ивановна.
— Мы подарили трехкомнатную, в центре, — тихо сказал Андрей. — Она пустила туда многодетную семью. Сказала, ей одной много. И пропала. Пенсию переводит в детский дом. На сирот. Полгода искали. Врач узнал по фотографии.
— Собирайся, мама, — Борис взял старушку за руку. — Теперь живешь у меня. Захочешь к Андрею — пойдешь к нему. Не отпустим больше.
— Родные мои, — всхлипнула Клавдия. — У вас своя жизнь...
— Ты наша жизнь. Без тебя не имеет смысла.
Обняли старушку, повели к двери. Клавдия обернулась, помахала — маленькая, с орденом на халате — исчезла в коридоре.
Валерия сидела, уставившись в точку. Лицо медленно покрывалось пятнами. Галина Ивановна смахнула слезу. Ирина впервые подняла голову.
Елена смотрела на дверь. Потом отвернулась.
Вечером Елену выписали. Собирала вещи молча. Валерия не произнесла ни слова после ухода Клавдии. Сидела, сгорбившись, смотрела в окно. Золотые цепи казались не украшением, а оковами.
Елена вышла, села в такси. Город проплывал мимо.
Дома долго стояла посреди комнаты. Достала телефон, нашла контакт Игоря. Долго смотрела. Положила обратно.
Телефон завибрировал. Сообщение от Игоря: "Мам, завтра не смогу позвонить. Совещание".
Короткое, формальное, без тепла.
Положила телефон на стол. В голове всплывал образ Клавдии — как та гладила Ирину по руке, как мыла полы, как улыбалась.
Ночью долго не могла заснуть.
Утром встала, приготовила кофе, посмотрела на отражение. Немолодая женщина с усталыми глазами.
Телефон завибрировал. Незнакомый номер.
"Елена Сергеевна, это Ирина из палаты. Можно встретиться? Мне нужно поговорить".
Долго смотрела на сообщение. Медленно напечатала:
"Конечно. Где и когда?"
За окном занимался рассвет.