— Твоя это жилплощадь или нет — не имеет значения! Для моей мамы тут место всегда найдется, поспишь на раскладушке! — заорал муж.
Лена замерла у кухонной раковины, сжимая в руке мокрую тарелку. Вода продолжала течь, капли стекали на пол, но она не замечала. Максим стоял в дверном проеме, красный от злости, с телефоном в руке.
— Ты что сказал? — её голос был тихим, но в нём звенела сталь.
— Ты прекрасно слышала! Мама приезжает послезавтра, будет жить у нас месяц. И не смей мне возражать!
Лена медленно положила тарелку в сушилку и выключила воду. Вытерла руки о полотенце, не торопясь. Всё это время Максим нервно переминался с ноги на ногу, явно ожидая скандала.
— Максим, — начала она ровным голосом, — давай присядем и поговорим спокойно.
— Нечего тут обсуждать! Решено!
— Сядь, — повторила она твёрже.
Он фыркнул, но всё же прошел к столу и плюхнулся на стул, демонстративно скрестив руки на груди.
Лена села напротив, сложила руки на столе.
— Во-первых, эта квартира куплена на мои деньги. На деньги, которые я копила пять лет, работая на двух работах. Ты это прекрасно знаешь.
— Мы семья! Всё общее! — перебил Максим.
— Во-вторых, — она подняла руку, останавливая его, — речь не о том, чья квартира. Речь о том, что ты принимаешь решения, касающиеся нас обоих, не посоветовавшись со мной. В третий раз за два месяца.
— Это моя мать!
— Твоя мать может остановиться в гостинице. Или мы можем обсудить, на сколько дней она приедет. Но месяц? Максим, у нас однокомнатная квартира! Тридцать пять квадратных метров!
— Вот именно! И ты не умрёшь, если поспишь на раскладушке! — голос его снова пошел вверх. — Знаешь, какая ты эгоистка? Мать всю жизнь на меня положила, а я даже принять её не могу!
Лена почувствовала, как внутри всё холодеет. Она молчала несколько секунд, глядя на мужа. Неужели это тот самый Максим, который три года назад читал ей стихи и клялся, что она — главный человек в его жизни?
— Максим, за последние полгода твоя мама приезжала четырежды. Каждый раз на две-три недели. Я ни разу не сказала ни слова против. Я готовила, убирала, слушала её нотации о том, что я не так вытираю пыль и неправильно складываю твои рубашки. Я терпела, когда она перемывала за мной посуду, потому что, по её мнению, я плохо её мою.
— Мама просто хотела помочь!
— Помочь? — Лена усмехнулась. — В прошлый раз она выбросила половину моей косметики, потому что «порядочным женщинам не нужны все эти краски». Тушь за три тысячи, которую мне подарила подруга, полетела в мусорку. А когда я попыталась возмутиться, ты встал на её сторону!
— Ну не надо было оставлять косметику на виду! У мамы аллергия!
— Косметика лежала в ванной комнате, в закрытой косметичке! — голос Лены сорвался. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Максим, я устала. Я работаю с восьми до семи, потом готовлю ужин, глажу, убираю. А когда приезжает твоя мама, объём работы увеличивается в два раза. Потому что она, конечно, готова помогать, но только «по-своему». А «по-своему» — это значит, что я потом переделываю всё заново, но тихо, чтобы не обидеть.
Максим отвернулся к окну.
— Ты просто не ценишь, что у тебя есть такая свекровь. Другие бы на твоём месте радовались.
— Другие пусть радуются. Я говорю о нашей ситуации. Максим, посмотри на меня.
Он нехотя повернулся.
— Я не прошу тебя отказывать матери. Я прошу найти компромисс. Пусть остановится в гостинице рядом, мы будем встречаться каждый день, проводить время вместе. Или пусть приедет на неделю, не на месяц. Мне тоже нужно личное пространство. Нам обоим нужно.
— Значит, ты ставишь меня перед выбором между тобой и мамой? — глаза Максима сузились.
— Я прошу тебя уважать мои границы. Это разные вещи.
— Для меня это одно и то же! — он резко встал. — Знаешь что? Я позвоню маме и скажу, что ты против её приезда. Пусть знает, какая у меня жена!
— Максим, не смей! — Лена тоже вскочила. — Ты прекрасно понимаешь, что я не против её приезда как такового!
— Тогда какого чёрта ты устраиваешь истерику? Мама приезжает послезавтра, и точка!
Он развернулся и пошёл в прихожую. Через минуту хлопнула входная дверь.
Лена опустилась обратно на стул. Руки дрожали. Она посмотрела на часы — половина девятого вечера. Ужин, который она приготовила, остыл на плите. Вряд ли кто-то теперь будет его есть.
Телефон на столе ожил. Сообщение от подруги Кати: «Как дела? Давно не списывались».
Лена долго смотрела на экран, потом набрала: «Можно к тебе приехать? Прямо сейчас?»
Ответ пришёл мгновенно: «Конечно. Чай согрею».
Катя открыла дверь, даже не спросив, кто пришёл. Одного взгляда на лицо Лены хватило, чтобы понять — случилось что-то серьёзное. Она обняла подругу и провела на кухню.
— Садись. Сейчас чайник вскипит.
Лена села за стол, уставившись в одну точку. Катя не торопила, занималась чаем, доставала печенье. Когда две дымящиеся чашки стояли на столе, она села напротив.
— Рассказывай.
И Лена рассказала. Всё. Не только о сегодняшней ссоре, но и о том, что накапливалось месяцами. Как Максим изменился после свадьбы. Как его мать стала постоянным третьим лицом в их браке. Как Лена чувствует себя чужой в собственной квартире.
— Знаешь, что хуже всего? — закончила она. — Я начинаю сомневаться в себе. Может, я действительно эгоистка? Может, нормально отдавать свою кровать на месяц ради свекрови?
— Лен, ты слышишь себя? — Катя покачала головой. — Нормально — это когда супруги обсуждают такие вещи. Когда они учитывают интересы друг друга. А не когда один орёт «спи на раскладушке» и хлопает дверью.
— Но это его мать...
— И что? — Катя наклонилась вперёд. — Лен, давай начистоту. Ты счастлива в этом браке?
Вопрос застал врасплох. Лена открыла рот, чтобы автоматически ответить «да», но слова не шли. Она молчала, пытаясь нащупать правдивый ответ внутри себя.
— Не знаю, — призналась она наконец. — Раньше была. Когда мы только поженились, всё было по-другому. Он был внимательным, мы смеялись вместе, строили планы. А теперь... Катя, я не узнаю его. Он стал каким-то жёстким, грубым. И всегда, всегда на стороне матери.
— А ты говорила с ним об этом? Серьёзно говорила, не во время ссоры?
— Пыталась. Дважды садилась и пыталась спокойно объяснить, что мне плохо. Что мне нужно больше внимания, больше участия. Он слушал, кивал, говорил, что всё понял. А на следующий день всё возвращалось на круги своя.
Катя задумчиво пила чай.
— Ты знаешь, мой психолог как-то сказала: люди не меняются по щелчку пальцев. Если человек ведёт себя определённым образом, значит, это работает для него. Максиму удобна текущая ситуация.
— То есть, по-твоему, ему плевать на мои чувства?
— Я не знаю, Лен. Я не уверена, что он вообще о них задумывается. Вот вопрос: что будет, если ты не уступишь на этот раз?
Лена покрутила чашку в руках.
— Конфликт. Ещё больший, чем сегодня. Он обидится, будет неделю молчать. А его мать будет думать, что я её не люблю.
— А если уступишь?
— Ничего не изменится. Через месяц-два она приедет снова. И снова я буду спать на раскладушке в собственной квартире, которую я же купила на свои деньги.
— Вот видишь. Ты уже знаешь ответ.
Лена подняла глаза на подругу.
— Катюш, я боюсь. А вдруг я разрушу брак из-за какой-то бытовой ерунды?
— Это не ерунда, — твёрдо сказала Катя. — Это твоё достоинство. Твои границы. Твоё право голоса в собственной жизни. Брак — это союз двух равных людей, а не история, где один командует, а второй подчиняется.
Они сидели молча, допивая чай. За окном шёл дождь, капли барабанили по стеклу.
— Оставайся ночевать, — предложила Катя. — У меня есть новое одеяло. Утром на свежую голову примешь решение.
— Спасибо. Ты настоящий друг.
Утро началось с десяти пропущенных звонков от Максима и шквала сообщений. Лена читала их, сидя на кухне у Кати.
«Где ты?»
«Почему не берёшь трубку?»
«Ты хоть жива?»
«Лена, это несерьёзно. Приезжай домой, поговорим».
«Я волнуюсь».
Последнее сообщение пришло полчаса назад: «Если ты не выйдешь на связь, я вызову полицию».
— Вызовет? — фыркнула Катя, читая через плечо.
— Не думаю. Это манипуляция. Он пытается меня напугать.
— Умничка. Учишься.
Лена набрала короткое сообщение: «Я в порядке. Сегодня вечером вернусь, поговорим».
Ответ пришёл мгновенно: «Где ты была? У Кати? Надо было предупредить!»
Она убрала телефон в карман.
— Знаешь, я приняла решение. Я не буду спать на раскладушке. Если его мама приедет, я сниму на месяц комнату. Пусть они живут вместе, раз им так этого хочется.
— И правильно! — Катя подняла кулак в знак поддержки. — Лен, держись. Ты поступаешь правильно.
Весь день Лена работала на автопилоте. Мысли постоянно возвращались к предстоящему разговору. Как отреагирует Максим? Пойдёт ли на компромисс или будет стоять на своём?
Вечером, поднимаясь по лестнице к квартире, она чувствовала, как колотится сердце. Ключ с трудом попал в замочную скважину.
Максим сидел на диване с ноутбуком. При её появлении захлопнул его и встал.
— Наконец-то. Ты хоть понимаешь, как я волновался?
— Я отправила сообщение.
— Утром! Целую ночь я не знал, где ты! Могла бы позвонить!
— Максим, давай сразу к делу, — Лена сняла куртку, повесила на вешалку. — Я подумала. Если твоя мама приезжает на месяц, я сниму комнату.
Он замер.
— Что?
— Я сниму комнату на месяц. Ты и твоя мама поживёте здесь вдвоём. Мне тоже нужно личное пространство.
— Ты шутишь?
— Нет.
Лицо Максима побагровело.
— Ты хочешь сбежать из собственного дома? Это как должно выглядеть? Что люди подумают?
— Какие люди, Максим? Твоя мать? Пусть думает что угодно.
— Ты ставишь меня в идиотское положение! — он шагнул к ней. — Я сказал маме, что она может жить у нас сколько захочет! Теперь что, мне звонить и говорить, что моя жена сбежала?
— Не сбежала. Временно переселилась, чтобы всем было комфортно.
— Это ненормально!
— Максим, — Лена посмотрела ему прямо в глаза, — я не буду спать на раскладушке. Я не буду месяц жить в состоянии стресса. Это мой выбор.
— Значит, ты бросаешь меня? Из-за того, что мама приезжает погостить?
— Я не бросаю тебя. Я устанавливаю границы. Большая разница.
Он нервно прошёлся по комнате.
— Слушай, может, не надо всего этого? Может, мама приедет на две недели, не на месяц? Я поговорю с ней.
Впервые за всё время Лена увидела в его глазах неуверенность. Он дрогнул.
— Две недели, — повторила она. — И она останавливается в гостинице.
— Что?! Лена, это же дорого!
— Максим, если твоя мать может себе позволить раз в два месяца приезжать в Москву на несколько недель, значит, может позволить и гостиницу. Или ты можешь помочь ей оплатить.
— У меня денег таких нет! Ты же знаешь!
Это была правда. Максим работал менеджером среднего звена, зарплаты едва хватало на личные расходы. Всё остальное — квартира, коммуналка, продукты — оплачивала Лена.
— Тогда две недели здесь, — согласилась она. — Но при одном условии: мы остаёмся спать в своей кровати. Твоя мать спит на раскладушке. Это наш дом, наша семья. Она — гость, пусть и желанный.
Максим открыл рот, закрыл, снова открыл.
— Она... она не согласится.
— Это её выбор. Гостиница или раскладушка.
— Мама обидится.
— Значит, обидится. Максим, я больше не могу жить, оглядываясь на чужое мнение. Даже на мнение твоей матери. Мне тридцать лет, я работаю, обеспечиваю себя и вношу основной вклад в наш бюджет. Я имею право голоса.
Он медленно опустился на диван, уронив голову в ладони.
— Я не узнаю тебя, — пробормотал он. — Раньше ты была такой... податливой.
— Раньше я была удобной, — поправила Лена. — Разница есть.
Они сидели в тишине. Лена чувствовала странное спокойствие. Словно с плеч упал тяжёлый груз.
— Мне надо позвонить маме, — наконец сказал Максим.
— Позвони.
Он достал телефон и вышел на балкон. Лена видела сквозь стекло, как он говорит, жестикулирует, явно оправдывается. Разговор длился минут пятнадцать.
Когда Максим вернулся, лицо его было мрачным.
— Мама очень расстроилась. Сказала, что раз её тут не рады, то и вообще приезжать не будет.
— Это её решение, — Лена не дрогнула.
— Лена, ну почему ты не можешь пойти навстречу? Ну одна-то ночь на раскладушке не убьёт тебя!
— Максим, дело не в одной ночи! — она наконец сорвалась. — Дело в том, что ты даже сейчас, после всего, не слышишь меня! Ты продолжаешь давить, манипулировать, пытаешься вызвать чувство вины! Я сказала «нет». Это законченное предложение, оно не требует объяснений!
Он вздрогнул от её тона.
— Я не давлю...
— Давишь. Постоянно. «Мама расстроится», «что люди скажут», «ты эгоистка». Это всё манипуляции. А знаешь, что я поняла? Я устала оправдываться за то, что отстаиваю свои интересы.
Максим молчал, глядя в пол.
— Мне надо подумать, — сказал он наконец. — Это всё слишком... неожиданно.
— Думай. Только учти: теперь я никуда не уеду из своей квартиры. Если твоя мать приедет и решит, что будет спать в нашей кровати, я сниму комнату. И это будет уже не временно.
Угроза повисла в воздухе. Максим поднял на неё глаза, и Лена увидела в них страх.
— Ты хочешь развода?
— Я хочу, чтобы мой муж меня слышал. Я хочу быть партнёром в браке, а не прислугой. Если ты не можешь мне это дать... — она не закончила фразу.
Следующие два дня они почти не разговаривали. Максим ходил мрачный, часто зависал в телефоне — вероятно, переписывался с матерью. Лена занималась своими делами, не пытаясь наладить контакт первой. Она устала делать первые шаги.
В среду вечером Максим вернулся с работы с букетом роз.
— Можно поговорить? — спросил он тихо.
Лена кивнула, принимая цветы. Села на диван, глядя на него выжидающе.
— Я думал, — начал Максим, устраиваясь рядом. — Много думал. И... наверное, ты права. Я действительно не учитывал твоё мнение. Мне казалось, что раз мама — это мама, то тут не может быть вариантов. Но ты права: это наш дом. Наша семья. И твоё мнение важно.
Лена молчала, не зная, верить ли этим словам.
— Я позвонил маме, — продолжил он. — Сказал, что она приедет на неделю, не больше. И что будет спать на раскладушке.
— Как она отреагировала?
— Плохо, — признался Максим. — Обиделась. Сказала, что я подкаблучник и что ты мной командуешь. Но я... я не стал оправдываться. Сказал, что это моё решение тоже.
Лена почувствовала, как что-то сжимается внутри. От облегчения? От надежды?
— Макс...
— Подожди, дай договорю, — он взял её за руку. — Лен, я понимаю, что был плохим мужем. Я не замечал, как тебе тяжело. Думал только о том, чтобы маме было хорошо, чтобы её не обидеть. А о тебе... о тебе думал, что ты справишься. Что ты сильная. Но это не означает, что ты должна всё тянуть одна.
Слёзы подступили к глазам, и Лена зажмурилась, не давая им пролиться.
— Я хочу попробовать по-другому, — сказал Максим. — Хочу научиться быть настоящим партнёром. Может, нам стоит сходить к психологу? К семейному?
Это было последнее, чего она ожидала услышать.
— Ты серьёзно?
— Очень. Я не хочу тебя потерять, Лен. И я понял: если я не изменюсь, я тебя потеряю. Рано или поздно.
Она посмотрела на мужа — по-настоящему посмотрела впервые за много месяцев. Увидела не упрямого мамсика, а растерянного мужчину, который пытается разобраться в себе.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Попробуем. Но, Макс... если ничего не изменится, если через месяц-два всё вернётся на круги своя...
— Не вернётся, — он сжал её руку сильнее. — Обещаю. Я буду стараться.
Они сидели на диване, держась за руки, и Лена думала: а вдруг получится? Вдруг они действительно смогут выстроить отношения заново — на равных, с уважением друг к другу?
Свекровь приехала через неделю. И, как и ожидалось, вид раскладушки её не порадовил.
— Максим, ты издеваешься? — спросила Людмила Васильевна, глядя на конструкцию в углу комнаты. — Я на этом спать буду?
— Мам, у нас однушка, — примирительно сказал Максим. — Больше вариантов нет.
— Есть! Лена может спать на раскладушке, ты — на полу, а я — на нормальной кровати! Я в моём возрасте с моей спиной на этой железке не усну!
— Лена не будет спать на раскладушке, — твёрдо сказал Максим, и Лена застыла у плиты, не веря своим ушам. — Это наша кровать. Ты гостья, мам. Хоть и очень дорогая.
— Ах вот оно что! — голос свекрови стал ледяным. — Значит, она тебе уже так промыла мозги, что мать родную...
— Мам, стоп, — Максим поднял руку. — Лена ничего мне не промывала. Это моё решение тоже. Мы семья, мы должны сами решать, как жить в своей квартире. Если тебя не устраивает раскладушка, могу помочь оплатить гостиницу рядом. Там удобная кровать, завтраки, бассейн.
Людмила Васильевна смотрела на сына так, словно впервые его видела.
— Ты... ты говоришь со мной таким тоном?
— Я говорю с тобой уважительно, но твёрдо. Мам, пожалуйста, пойми: я люблю тебя. Но у меня есть жена, и её интересы для меня тоже важны.
Повисла напряжённая тишина. Лена боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть момент.
— Хорошо, — наконец процедила свекровь. — Буду спать на этой... раскладушке. Неделю. Но это один-единственный раз!
— Договорились, — кивнул Максим.
Когда Людмила Васильевна ушла в ванную умываться с дороги, Максим подошёл к Лене и обнял сзади.
— Держись, — шепнул он. — Неделя пролетит быстро.
Неделя действительно пролетела. Да, было напряжённо. Да, свекровь то и дело пыталась учить Лену жизни. Но Максим больше не отмалчивался. Когда мать критиковала борщ Лены, он говорил: «Мне нравится». Когда она пыталась перемывать посуду, он мягко останавливал: «Мам, мы сами справимся». Маленькие, казалось бы, вещи. Но для Лены они значили всё.
Провожая свекровь на вокзал, Лена даже почувствовала лёгкую грусть. Не по самой Людмиле Васильевне, конечно, а по тому, что закончилась проверка. Первая, но, возможно, не последняя.
— Как думаешь, она поймет нас? — спросила Лена, когда они вернулись в опустевшую квартиру.
— Рано или поздно да, — Максим пожал плечами. — А если нет, то я еще раз с ней поговорю. Отношения не должны строиться на чувстве вины.
Лена обняла мужа, зарываясь лицом ему в плечо. Впереди у них было ещё много работы — походы к психологу, разговоры, притирка заново. Но сейчас, в этот момент, она чувствовала то, чего не чувствовала давно: надежду.
— Спасибо, — прошептала она.
— За что?
— За то, что услышал.
Максим крепче обнял её.
— Извини, что так долго. Иногда людям нужно столкнуться с настоящими последствиями, чтобы что-то изменить. Я почти потерял тебя. И это было... страшно. Очень страшно.
Они стояли, обнявшись, в тишине своей квартиры. И Лена думала: жизнь непредсказуема. Ещё две недели назад она была готова съехать, готова разрушить брак. А сегодня они вместе, пытаясь построить что-то новое. Не идеальное — это вряд ли возможно. Но честное. Равноправное. Настоящее.
И раскладушка в углу, сложенная и убранная в шкаф, больше не казалась символом унижения. Теперь это был просто предмет мебели, который когда-нибудь, может быть, пригодится для гостей.
Но спать на ней Лена больше не собиралась. Никогда.