История руандийской правозащитницы Карин Канимба
Когда Карин было семь лет, а ее сестре Анаис — восемь, родители показали им фотографии незнакомых людей и сказали: «Девочки, это ваши биологические папа и мама. Они погибли во время геноцида, потому что были тутси. Мы вас удочерили».
Карин в то время уже знала, что такое геноцид и как это было на ее родине. Она родилась в Кигали, столице Руанды, в 1993 году. В 1998 году ее семья переехала в Бельгию. Карин не помнила геноцид: ей был год, когда руандийцы хуту убили ее родителей и еще почти миллион соотечественников из другой этнической группы — тутси. Но она жила и взрослела с геноцидом, потому что все соотечественники, с которыми общалась ее семья, жили с этой невыносимой травмой. Геноцид сопровождал тутси, где бы они ни находились: памятью о смертях близких, ночными кошмарами, воспоминаниями о пережитом парализующем страхе.
Боль и ненависть
Родители, Поль и Татьяна, рассказали девочкам, как всё случилось. Их биологическим родителям передали, что нужно эвакуироваться из дома в Кигали, — там опасно. Но когда все — мама, папа, две дочки и няня — вышли на улицу, по ним начали стрелять. Это была ловушка. Отца убили сразу, он остался лежать на улице. Мама и дети с няней побежали в дом и сидели там тихо до самого вечера. А вечером убийцы вернулись и начали врываться в дома тутси в поисках выживших, чтобы никого уже точно не осталось. Мама спрятала девочек в кладовке. Ее выволокли из квартиры и убили.
Главным оружием убийц были мачете. Винтовки использовались реже и были почти везением, давая возможность мгновенной смерти. Многие тутси тогда платили убийцам за быструю смерть, чтобы не умирать долго и мучительно. Спустя несколько дней няня отвезла годовалую Карин и ее двухлетнюю сестричку в приют. Оттуда спустя несколько дней их забрали родственники — Поль и Татьяна. Отец Карин и Анаис был родным братом Татьяны. Почти вся ее семья, кроме двух братьев, тоже погибла во время геноцида. А муж Татьяны — Поль Русесабагина — хуту.
Татьяна Русесабагина, жена Поля Русесабагины, и их дочери Лис, Карин Канимба и Диана Русесабагина в своём доме в Крайнеме, Бельгия, 20 сентября 2021 года. Фото: Bart Biesemans / Reuters / Scanpix / LETA
— Я помню, как мама посадила нас с Анаис на кровать, села между нами и стала показывать фотографии. Я сначала не поняла, кто эти люди на снимках. А моя сестра заплакала. Мама несколько раз объяснила нам, что это наши биологические родители, и рассказала, как они погибли. И тогда я тоже заплакала. Я не могла остановиться несколько дней, слезы не прекращались. А потом я начала ненавидеть. Я ненавидела тех экстремистов, которые убили моих родителей и сотни тысяч других людей. Я не знала убийц в лицо, не представляла себе, как они выглядят, но ненавидела их. Мне потребовалось десять лет, чтобы разобраться в истории моей семьи. Я должна была выяснить всё: в каком лагере беженцев мы оказались, сколько времени мы там находились, какая именно организация помогала беженцам, кто кормил нас с сестрой в лагере. А в тот момент, когда я узнала о своих биологических родителях, это было потрясение и боль. Возможно, если бы я узнала правду позже, это было бы еще большей травмой, — говорит Карин.
Больше тысячи спасенных в «Тысяче холмов»
Жизнь в смешанной семье, где мама тутси, а папа хуту, заставила Карин с детства понимать важность национального примирения в фактически расколотой стране. Об этом всё время говорил и ее приемный отец Поль Русесабагина. Впрочем, до фильма «Отель “Руанда”», снятого о его подвиге, оставались годы. О голливудской славе и будущих мировых наградах Поль не думал. У него во время геноцида были другие задачи: спасти жену-тутси, ее родных и всех, кого сможет.
Итоговая цифра — 1268 человек, обязанных жизнью Полю. Не только тутси, но и хуту, которые были против геноцида и могли оказаться жертвами репрессий.
Всех, кто искал спасения, управляющий отелем «Тысяча холмов» в Кигали Поль Русесабагина пускал в гостиницу, ставшую на время геноцида цитаделью.
Руанду вообще называют страной тысячи холмов — из-за рельефа. И по иронии судьбы отель «Тысяча холмов» укрывал тутси, а «Свободное радио и телевидение тысячи холмов» призывало их убивать. Потом его руководитель Фелисьен Кабуга скрывался больше 25 лет, но всё-таки был арестован и предстал перед судом. Правда, оказалось, что у него деменция и он уже ничего не соображает.
Но это будет потом. А пока по радио призывали к убийствам, Поль Русесабагина подкупал силовиков и ополченцев из вооруженного формирования «Интерахамве», чтобы оставили отель в покое и не врывались туда. Щедро поил их — запасы алкоголя в отеле были неприкосновенны: это валюта для взяток убийцам. «Тысяча холмов» продержалась. Укрывшиеся там люди выжили.
Поль Русесабагина в штаб-квартире Бюро расследований Руанды в Кигали, 31 августа 2020 года. Фото: Clement Uwiringiyimana / Reuters / Scanpix / LETA
— Мы жили в Бельгии с 1998 года, но я всегда знала, что я не бельгийка, а руандийка, — рассказывает Карин. — Дома мы всегда говорили на языке киньяруанда. С раннего детства приемные родители рассказывали мне о геноциде, и пусть я не сразу узнала правду о своей семье, тем не менее я знала, что такое геноцид. Я знала, как всё происходило. Знала, как прятались тутси. Знала, как случайные люди помогали многим из них выжить. Только никогда не могла понять этот уровень ненависти, который заставляет одного человека взять мачете и убить другого. Нет этому никаких приемлемых объяснений. Можно разве что вспомнить исторический момент размежевания. Когда в 1914 году в Руанду пришли бельгийские колонизаторы, хуту и тутси сосуществовали мирно. Тутси занимались животноводством, а хуту — земледелием. Бельгийцы заметили наличие двух этнических групп и отдали правление тутси. То есть тутси поддерживали колониальную политику Бельгии и угнетение хуту. Исторически противостояние началось именно тогда, когда колониальные власти начали проводить политику поддержки одной группы и угнетения другой. Потом случилось восстание хуту против колониальных властей и против тутси, которые поддерживали колониальную политику. И когда Руанда перестала быть колонией и к власти пришли хуту, начался обратный процесс — угнетение тутси. Многие были вынуждены покинуть страну. А когда в апреле 1994 года на подлете к Кигали был сбит самолет с президентами Руанды и Бурунди на борту, начался геноцид.
«Не только примирение, но и правосудие»
Карин всё время подчеркивает: это не хуту убивали тутси, а хорошо вооруженная экстремистская группа. И ее отец, знаменитый Поль Русесабагина, всегда говорил, что Руанде нужно в первую очередь национальное примирение. Карин, воспитанная отцом-хуту и матерью-тутси, прекрасно понимала это с ранних лет.
Когда Поль Русесабагина начал говорить о необходимости примирения публично, он стал мишенью для нового режима. Новый режим — это президент Руанды Поль Кагаме. Он тутси, родившийся в 1957 году. Когда Кагаме было два года, его родители бежали в Уганду. Там он вырос, вступил в ряды местных повстанцев — в Народную армию сопротивления, — и участвовал в восстании, которое закончилось победой повстанцев. Тогда же Кагаме создал в эмиграции Руандийский патриотический фронт (РПФ), в который вошли тутси-эмигранты. И в 1994 году именно РПФ во главе с Кагаме вошел в Руанду (после нескольких неудачных попыток в предыдущие годы) и остановил геноцид.
С тех пор Кагаме правит Руандой, хотя формально стал президентом только в 2000 году. Результаты выборов с тех пор вполне предсказуемы: в среднем 95 процентов голосов за Кагаме, а в 2024 году — и вовсе 99,18 процента. Пришедший в страну как герой-партизан, Поль Кагаме стал в конце концов типичным африканским авторитарным вождем.
Аресты оппозиции, секретные тюрьмы, пытки, смерть политических противников при загадочных обстоятельствах — всё это стало modus operandi руандийской власти.
А тогда, в самом начале, после геноцида, герою-тутси вовсе не нужен был еще один герой-хуту.
— Кагаме не хотел, чтобы кто-то, кроме него, тем более хуту, оказался спасителем людей во время геноцида, — уверена Карин. — Нужно было уничтожить любое напоминание о том, что хуту могли спасать жизни и вообще делать что-то хорошее. Кагаме и его РПФ пришли, чтобы прекратить геноцид, но в процессе убили очень многих невинных людей: и тутси, и хуту. А те, кто осмеливался говорить о своих убитых или пропавших без вести родственниках, тоже исчезали: за ними приходили, и больше их никто не видел. И мой отец как раз говорил, что Руанда нуждается не только в примирении, но и в правосудии. Причем в правосудии не только по отношению к хуту, но и по отношению к тутси.
Поль Русесабагина призывал к расследованию и правосудию, и потому, говорит его дочь, стал врагом новой власти практически с самого начала. А потом люди, укрывшиеся в отеле «Тысяча холмов» и выжившие там, начали рассказывать о своем спасении…
Внешний вид отеля «Милле Коллинз» в Кигали, Руанда. Фото: imageBROKER / Vida Press
— И Кагаме понял, что эту историю он не может вычеркнуть, не может заставить ее забыть, не может сделать вид, будто ее не было, — продолжает Карин. — Он предлагал моему отцу должности в правительстве. Говорил: будешь министром, или послом, или кем захочешь, только присоединяйся к моей команде. Но отец был принципиален и стоял на своем: только примирение и правосудие. Он говорил, что нынешнее правительство тоже несет ответственность уже за свои преступления, и в этом нужно наконец поставить точку. Кагаме очень разозлился, и после угроз жизни отца наша семья вынуждена была уехать. Ну и третья составляющая той ненависти, которую Кагаме испытывает к отцу, — это голливудский фильм «Отель “Руанда”». Герой голливудского кино о геноциде в Руанде — отельер Русесабагина, а не партизан Кагаме? Такого он стерпеть не мог. Тем более что после фильма многие люди в разных странах начали интересоваться историей моей страны. Студенты в университетах всего мира изучали геноцид по книге моего отца. Ну и вишенка на торте — награждение отца Президентской медалью свободы, одной из двух высших наград США.
В тюрьму на частном самолете
В 1998 году семья Русесабагина перебралась из Бельгии в США. Карин жила вполне благополучной жизнью, училась в университете, потом работала инвестиционным банкиром в Нью-Йорке. Поль Русесабагина занимался политикой — в эмиграции он создал Руандийское движение за демократические перемены, издал книгу, много выступал с лекциями в университетах и на международных правозащитных конференциях. Говорил о ситуации в Руанде, о нарушениях прав человека, о диктатуре. А потом его похитили. Самолет, на котором Поль должен был лететь из ОАЭ в Бурунди, вылетел из аэропорта Дубаи, а приземлился в Руанде, где Русесабагину арестовали.
Это была не первая попытка его убить или посадить. Карин вспоминает, как в 2006 году в Бельгии ее отца преследовали на машине и пытались сбить, а в 2018-м, уже в США, — отравить. А в промежутке — попытки руандийских властей фабриковать уголовные обвинения и дискредитировать его. Поль Русесабагина был, конечно, бдителен. Но он человек глубоко верующий.
И когда провалились все попытки его достать тем или иным образом — криминальным или уголовно-процессуальным, — к нему прислали священника.
— Только потом, уже после ареста отца, в ходе кампании за его освобождение мы узнали подробности, — говорит Карин. — Два года к отцу приходил епископ из Бурунди. Отец очень религиозен, и для священнослужителя двери его дома всегда были открыты. Человека церкви он никогда бы не смог заподозрить в причастности к деятельности спецслужб. Два года этот епископ втирался в доверие к отцу. Он говорил, что поскольку Бурунди и Руанда имеют схожую историю и там живут те же этнические группы — хуту и тутси, — то Бурунди тоже нуждается в примирении. И хорошо бы, если бы отец смог прилететь в Бурунди и выступить там. Он говорил: «Мы вместе обратимся к народу, и это будет очень важная гуманистическая миссия». И мой отец согласился. Ему в голову не могло прийти, что это тщательно спланированная операция руандийских спецслужб, которая продолжается уже два года. Тем не менее он сказал, что Бурунди — это слишком близко к Руанде и потому опасно. Священник ответил: «Вам не придется лететь на рейсовом самолете, это действительно очень опасно. У меня много друзей, которые помогут. Вам нужно будет прилететь в Дубаи, а оттуда частный самолет перевезет вас в Бурунди»
Президент Руанды Поль Кагаме, 2 октября 2024 года. Фото: Toms Kalnins / EPA
29 августа 2020 года он прилетел из Хьюстона в Дубаи. Там он пересел в частный самолет греческой компании. Спросил пилота-грека: «Мы летим в Бурунди?» Тот подтвердил: да, в Бурунди. На всякий случай переспросил стюардессу. Стюардесса сказала: конечно, в Бурунди, и предложила напиток. После этого Поль отключился.
Когда он очнулся, то увидел, как в самолет заходят руандийские военные. Взгляд в иллюминатор — и он узнал ту самую тысячу холмов, среди которых находится его страна. Поль закричал, надеясь привлечь внимание пилота и стюардессы: он понимал, что нужны хотя бы свидетели происходящего. Но пилот, выйдя из кабины, спокойно пожелал ему удачи. Экипаж оказался участником операции.
Поля Русесабагину вывели из самолета в наручниках и бросили на заднее сиденье автомобиля. Из аэропорта отвезли в тюрьму в Кигали, где обвинили в терроризме, а потом четыре дня пытали. Под пытками он подписал признание. На суд приехали представители американской ассоциации юристов, фонда Клуни «За правосудие» и другие наблюдатели, которых впустили в страну. «Суд был обставлен как процесс века, — вспоминает Карин. — Были даже переводчики на английский язык. Их задачей было переводить так, чтобы выставить моего отца террористом перед западными наблюдателями. Впрочем, ни одного доказательства никто привести так и не смог».
«Может, это просто ночной кошмар?»
Тем не менее, после трех месяцев заседаний суд вынес вердикт: 25 лет тюрьмы. Жизнь Карин совершила кульбит, разрушив прежние привычные схемы и графики, уже второй раз. Она бросила успешную работу инвестиционного банкира и полностью посвятила себя освобождению отца и других политзаключенных. Правозащитниками часто становятся именно так: когда рушится твоя собственная жизнь, ты начинаешь спасать чужие. Сначала близких, потом дальних. И в банк больше не возвращаешься.
— Я часто в детстве слышала выступления отца, — вспоминает Карин. — Когда он говорил о диктатуре, о том, как нынешний режим расправляется с инакомыслием, я всё-таки не воспринимала это настолько близко: я жила в Нью-Йорке, успешно работала. А потом наступил день, когда я рано утром включила новости CNN и увидела отца в наручниках. И титр новости: «Поль Русесабагина, герой “Отеля “Руанда””, арестован и обвинен в терроризме». Отец выглядел очень усталым, у него были красные глаза, как будто он не спал несколько дней. Я подумала, что это неправда, — этого вообще не могло случиться! Мой отец не мог оказаться в Руанде: его уже пытались убить и в Бельгии, и в США, и он ни за что не поехал бы в Руанду.
Телефон разрывался — друзья, коллеги, родственники звонили и говорили: «Ты слышала? Твоего отца обвиняют в терроризме».
Я поняла, что обязана внести ясность и объяснить всем, кто такой мой отец, чем он занимался и что руандийский режим делает с теми, кто высказывается против него. Но главное — вернуть его домой.
Поль Русесабагина на судебном заседании в Кигали, Руанда, 26 февраля 2021 года. Фото: Muhizi Olivier / AP Photo / Scanpix / LETA
Впрочем, сначала Карин поступила необычно: вероятно, шок был таков, что она решила вернуться в кровать и заснуть, надеясь, что это просто ночной кошмар, и когда она снова проснется, Поль будет находиться дома, в Техасе. И она заснула. Но через 30 минут, когда Карин снова проснулась, поняла окончательно: это не ночной кошмар, Поль Русесабагина в тюрьме в Руанде. Тогда она еще не знала ни про священника, ни про самолет с пилотом-греком, ни про спецоперацию руандийских спецслужб. Она поняла, что не может идти на работу и как ни в чём не бывало общаться с клиентами, потому что нужно освобождать отца. Нужно создавать команду спасения. В нее сначала вошли родственники и друзья, которые сразу задали вопрос: «Что мы можем сделать для Поля?»
Первым делом Карин и ее соратники обратились в Госдепартамент США и к бельгийским властям. Потом — во все международные правозащитные организации, чтобы заручиться поддержкой и, возможно, получить от правозащитников советы, что и как делать дальше. Ни о чём другом, кроме спасения отца, Карин думать не могла: она всё время представляла себе его, 67-летнего, в наручниках, в тюремной камере государства, несколько раз пытавшегося его убить. Карин представляла себе худшие из возможных вещей, которые могли там с ним произойти. Особенно когда был оглашен приговор: 25 лет тюрьмы.
— Я прекрасно понимала, что суд — это показательное шоу, и бороться законными методами в суде бессмысленно, тем более что отцу отказали даже в праве пригласить его адвокатов, — вспоминает Карин. — Адвокаты были предоставлены государством, так что моей задачей было общественное мнение. Я обращалась к медиа, которые потом освещали судебный процесс и говорили о его незаконности. Просила парламенты и правительства всего мира говорить вместе, в один голос, требуя немедленного освобождения моего отца и других политических заключенных Руанды. Свидетельствовала в Европарламенте и в Конгрессе США. Разговаривала с представителями юридических ассоциаций в Европе и Африке. Я обращалась ко всем, до кого могла дотянуться, чтобы обвинения против моего отца признали незаконными. Тем временем его продолжали пытать в тюрьме.
Счастливый конец — вовсе не конец
Общественная кампания по освобождению Поля Русесабагины продолжалась два с половиной года. Карин поддерживали не только западные правительства и правозащитники: даже актеры фильма «Отель “Руанда”» надели футболки с надписями, требующими освобождения Поля. Руандийские спецслужбы пытались ее запугать или дискредитировать (главный аргумент руандийских пропагандистов: «Она с детства не живет в Руанде, что она вообще может знать о нашей стране?»). Телефон Карин заразили шпионским вирусом Pegasus и следили в режиме реального времени за тем, как она ходит от правительства к правительству и везде получает поддержку. Правительственные чиновники Руанды писали в своих соцсетях, что Карин Канимба «заслуживает золотого мачете». Да, ей было страшно. Но отцу, понимала она, намного страшнее. И опаснее.
Дочери Поля Русесабагины Карин и Анаис Канимба во время встречи с семьями других задержанных у Белого дома в Вашингтоне, округ Колумбия, США, 4 мая 2022 года. Фото: Kevin Fogarty / Reuters / Scanpix / LETA
В конце концов Карин Канимба добилась того, что в мае 2022 года США объявили Руанду государством, захватывающим заложников, и заблокировали 90 миллионов долларов помощи Руанде. Сигнал был прямой: пока Русесабагина не окажется на свободе, денег не будет. А слух диктаторов устроен таким удивительным образом, что они слышат только такие сигналы, — другие ими как-то не улавливаются.
В августе 2022 года в Руанду на переговоры с президентом Полем Кагаме отправился госсекретарь США Энтони Блинкен. После переговоров Кагаме обещал, что Русесабагина будет вскоре освобожден. Из тюрьмы его выпустили в марте 2023 года. А вместе с ним — еще 20 политзаключенных. Из тюрьмы в Кигали Поля Русесабагину привезли в резиденцию посла Катара в Руанде, оттуда спустя несколько дней он вылетел в Доху, а из Дохи наконец вернулся в США.
— В тюрьме все знали историю моего отца. И перед освобождением ему говорили: «Вы видели всё, что здесь с нами происходит. Вы знаете, что многие из нас сидят из-за политической позиции, сотрудничества с медиа и даже из-за собственных мыслей. Не молчите, используйте свой голос, говорите о нас, остающихся здесь». Отец вышел на свободу, но ничего не закончилось, потому что в тюрьмах Руанды остаются политзаключенные, за которых мы продолжаем бороться, — теперь уже вместе. И каждый день я получаю десятки сообщений с просьбами о помощи. Я многому научилась за два с половиной года борьбы за освобождение отца. Я многое узнала. Пока мой отец сидел в тюрьме, я общалась с тремя руандийскими журналистами. Они мне очень помогли. А сейчас двое из них в тюрьме, третий убит.
Говорить, мыслить, распространять информацию — в Руанде это смертельно опасно. Значит, мой голос должен стать еще громче. Я обязана говорить о тех и от имени тех, кого не слышат.
В июне в Кигали была арестована одна из оппозиционных лидеров Руанды Виктуар Ингабире, возглавляющая партию DALFA–Umurinzi («Развитие и свобода для всех»). Виктуар уже отсидела восемь лет: в 2010 году она была кандидатом в президенты, после чего ее обвинили в заговоре. Теперь Ингабире снова за решеткой по обвинению в организации массовых беспорядков.
Похоже, Карин Канимба еще не скоро вернется на работу в банк.