Марина стояла у плиты и мешала суп. За спиной она чувствовала взгляд свекрови — тяжёлый, как ладонь на затылке.
— Ты опять соль не по норме сыпешь.
Марина не обернулась.
— Людмила Петровна, я по рецепту.
— По какому рецепту? Я тридцать лет этот суп варю, и никто не жаловался.
Марина выдохнула. Положила ложку. Повернулась. Свекровь сидела за столом, руки сложены на клеёнке, губы поджаты.
— Хорошо. Сделаю, как вы хотите.
— Вот и молодец. Живёте в моей квартире — я решаю всё! Будете делать, как я сказала.
Вечером Игорь пришёл поздно. Марина сидела на кухне, дочка спала. Он сел напротив, потёр лицо ладонями.
— Как день?
— Нормально.
Он посмотрел на неё.
— Что случилось?
— Твоя мама сегодня сказала, что пока мы здесь, я должна делать всё, как она велит.
Игорь замер.
— Ну... она же не со зла. Просто привыкла.
— Игорь, я не могу больше.
— Потерпи. Ещё полгода — и съедем.
Марина отвернулась к окну. За стеклом темнота, чужие окна. Она видела своё отражение — худое, с тенями под глазами.
— Полгода, — повторила она. Не ему. Себе.
Утром позвонила мама. Голос радостный:
— Маринка, мы с папой в субботу приедем! Привезём вещи для Лизы!
Марина почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она сразу поняла.
— Мам, приезжайте.
Положила трубку. Вышла в коридор. Людмила Петровна стояла у зеркала.
— Людмила Петровна, в субботу родители приедут. Навестят Лизу.
Свекровь обернулась. Лицо моментально стало жёстким.
— Какие родители?
— Мои. Мама с папой.
— Зачем?
— Внучку увидеть.
— Марина, я не хочу чужих людей в доме.
— Они не чужие. Это мои родители.
— Для меня — чужие. Это моя квартира, и я решаю, кто сюда приходит.
Марина стояла и смотрела на неё. В горле встал ком. Она развернулась и ушла в комнату. Закрыла дверь. Села на кровать и сжала ладони в кулаки — так сильно, что ногти впились в кожу.
В субботу утром Марина оделась, одела дочку.
— Куда это вы? — спросила Людмила Петровна.
— На улицу. Родители приедут.
— Вот и правильно.
Марина не посмотрела на неё. Просто вышла.
Внизу было холодно. Лиза жалась к ноге, не понимала, почему они на улице. Марина смотрела на дорогу и чувствовала, как внутри всё сжимается.
Родители приехали через полчаса. Отец вылез с пакетом, улыбался. Мама обняла Марину, отстранилась — лицо сразу изменилось.
— Ты похудела. Что на улице стоишь? Пойдём в дом.
Марина отвела взгляд.
— Не получится. Людмила Петровна не хочет гостей.
Тишина. Мама медленно разжала руки.
— Мы — гости?
— Мам, не надо.
Отец поставил пакет. Лицо каменное.
— Мы для неё чужие?
— Пап...
— Всё понятно.
Мама достала из пакета комбинезон, протянула. Руки дрожали.
— Держи. Лизе.
— Прости, мама.
— За что, Маринка? Ты ни в чём не виновата.
Они обнялись. Коротко, крепко. Потом отпустили.
Родители сели в машину. Марина стояла и смотрела, как они уезжают. Лиза дёргала её за рукав:
— Мама, почему бабушка не зашла?
Марина не ответила. Просто взяла дочку на руки и пошла в подъезд.
Вечером она вошла на кухню. Игорь сидел за столом. Людмила Петровна мыла посуду.
Марина подошла к мужу. Встала рядом.
— Игорь, завтра мы съезжаем.
Он моргнул.
— Что?
— Я нашла квартиру. Снимем. Завтра переезжаем.
— Марина, мы же копим...
— Плевать.
Людмила Петровна обернулась. Положила тряпку.
— Обиделась, значит.
Марина посмотрела на неё.
— Вы не пустили моих родителей.
— И что? Это моя квартира.
— Они приехали к внучке. Они мои родители.
— А мне они никто.
Марина шагнула вперёд.
— Тогда и мы вам никто.
Людмила Петровна усмехнулась.
— Ты соображаешь, что несёшь? Кто вам крышу дал? Кто с ребёнком возился?
— Я работала. И за каждую минуту говорила спасибо.
— Спасибо! А жить где будешь?
— Снимем.
— На что?
— На свои.
Игорь встал. Посмотрел на мать, на жену.
— Мам, хватит.
— Что хватит?! Она тебя против меня настраивает!
Марина смотрела на Игоря. Ждала.
— Игорь, — тихо сказала она. — Скажи ей.
— Что?
— То, что думаешь.
Он отвёл взгляд. Потёр лицо ладонями.
— Мне нужно подумать.
Марина кивнула. Один раз. Развернулась и вышла.
Ночью она лежала с открытыми глазами. И еще раз прокручивала: "Да, квартира свекрови. Но почему тогда я должна в ней терпеть унижения?"
Игорь ворочался рядом. Наконец сел.
— Марин.
Она молчала.
— Ты правда уйдёшь?
— Да.
— Даже если я не пойду?
Марина повернулась. Посмотрела на него в темноте.
— Даже так.
Он замер. Потом встал, накинул футболку. Вышел. Марина слышала шаги — он прошёл в комнату к матери. Голоса сначала тихие. Потом громче.
— Мама, мы уходим.— Ты что говоришь?!— Завтра снимем квартиру.— Игорь, она...— Мама, хватит. Ты сама выбрала. Квартиру вместо нас.
Тишина. Потом голос свекрови — ледяной:
— Убирайтесь. Сейчас. Чтоб к утру вас не было.
Марина встала. Игорь вернулся, молча достал сумку. Она начала складывать вещи — свои, дочкины. Руки не дрожали.
Людмила Петровна стояла в коридоре, прислонившись к стене. Смотрела, как они выносят сумки. Лицо бледное, губы сжаты.
Когда Марина одевала Лизу, свекровь шагнула вперёд.
— Игорь, ты пожалеешь.
Он остановился у двери. Не обернулся.
— Я уже жалею, мам. Только не о том, о чём вы думаете.
Дверь закрылась.
Они сняли однушку на окраине. Тесно, мебель старая. Но Марина впервые за два года варила суп и не чувствовала взгляда на затылке.
Игорь ходил мрачный. По вечерам сидел у окна. Марина не приставала с вопросами.
Через неделю он вдруг сказал:
— Может, съездим к ней?
Марина резала овощи. Нож завис над доской.
— Зачем?
— Она одна.
— Она выгнала нас ночью.
— Она моя мать.
Марина положила нож.
— Хочешь — езжай. Один.
Он поехал в субботу. Вернулся через три часа. Бросил ключи на стол — резко, звонко.
— Что случилось?
Он сел. Потёр лицо.
— Она сказала, что это из-за тебя. Что ты меня настроила.
— И что ты?
— Сказал, что если хочет нас видеть — пусть извинится. Перед тобой.
Марина замерла.
— Правда?
— Да.
— И?
Игорь усмехнулся. Зло.
— Велела убираться. Пока не одумаюсь.
Прошло два месяца. Людмила Петровна не звонила.
Однажды Марина забирала Лизу из садика — и увидела её.
Людмила Петровна стояла у ворот. Спина прямая, руки в карманах. Лицо осунулось, под глазами тени.
Марина остановилась. Лиза дёрнулась вперёд, но Марина удержала её за руку.
— Людмила Петровна.
— Марина.
Тишина. Ветер трепал волосы свекрови — она не поправляла.
— Я хочу поговорить.
— О чём?
— О Лизе. Я её два месяца не видела.
Марина сжала руку дочки.
— Вы сами решили.
— Я не думала, что вы всерьёз.
Марина почувствовала, как внутри вспыхнуло. Ярко. Горячо.
— Вы выгнали нас ночью. Не пустили моих родителей к внучке. Два года говорили, как мне жить, что готовить, когда дышать. А теперь стоите и говорите, что не думали?
Людмила Петровна отвела взгляд.
— Я была зла.
— Это не извинение.
— Что ты хочешь?
Марина шагнула вперёд. Голос ровный, твёрдый:
— Ничего. Вы не пустили моих родителей. Сказали, что они чужие. Выбрали квартиру вместо сына. И теперь ждёте, что я приведу вам внучку? За что? За то, что соскучились?
Людмила Петровна стояла молча. Губы дрожали.
— Она моя внучка.
— Да. И вы могли её видеть. Но вы отказались от неё в ту ночь.
— Я не отказывалась!
— Вы выгнали её. Трёхлетнего ребёнка. Ночью.
Тишина. Людмила Петровна открыла рот — и закрыла. Развернулась. Пошла прочь. Спина сгорбилась.
Марина смотрела ей вслед. Лиза потянула за рукав:
— Мама, это бабушка?
— Да, солнышко.
— Почему она ушла?
Марина присела, обняла дочку.
— Потому что не смогла сказать одно слово.
Вечером позвонил Игорь. Голос встревоженный:
— Мама звонила. Сказала, что видела вас.
— Да.
— Что произошло?
— Она хотела видеть Лизу. Я отказала.
— Марина...
— Игорь, она даже не извинилась. Просто пришла и потребовала. Как всегда.
Он молчал. Марина слышала его дыхание — тяжёлое.
— Она моя мать.
— Знаю. И ты можешь видеться с ней. Но Лиза не будет расти с мыслью, что можно унижать людей, а потом просто прийти и требовать прощения.
Пауза. Потом:
— Хорошо.
Марина положила трубку. Села. Внутри было пусто — но спокойно.
Прошло ещё четыре месяца. Игорь ездил к матери раз в месяц. Возвращался молчаливый.
Весной Лизе исполнилось семь. Марина устроила праздник, пригласила своих родителей, детей из класса.
Вечером Игорь помогал убирать. Вдруг сказал:
— Мама сидела в машине. У дома.
Марина замерла.
— Когда?
— Днём. Я выходил за пиццей, увидел. Она смотрела на окна.
— И?
— Уехала, когда заметила меня.
Марина поставила тарелки в мойку.
— Игорь, скажи ей, чтобы больше не приезжала.
Он кивнул.
Через месяц Марина возвращалась с работы — и увидела её у подъезда.
Людмила Петровна стояла, прислонившись к стене. Постарела. Волосы седые, лицо усталое. В руках пакет.
Марина остановилась.
— Людмила Петровна.
— Марина. — Голос осипший. — Я принесла для Лизы. Платье.
Протянула пакет. Марина не взяла.
— Зачем вы приехали?
— Я хочу её увидеть. Хоть раз.
— Нет.
— Марина, пожалуйста. — Голос дрогнул. — Я больше не могу. Она моя внучка. Единственная.
Марина смотрела на неё. На седые волосы, дрожащие руки, полные слёз глаза.
Вы хотели так жить. Выбрали квартиру. Свои правила. Свою правоту.
— Я была не права.
— Это не извинение.
Людмила Петровна сделала шаг вперёд. Голос сорвался:
— Прости меня. Прости. Я была дурой. Я не понимала... думала, вы вернётесь. Я...
Она замолчала. Слёзы текли по щекам, она не вытирала их.
Марина стояла молча. Внутри ничего не дрогнуло. Никакой жалости. Только пустота.
— Людмила Петровна, вы не пустили моих родителей к внучке. Помните? Сказали, что они чужие. Теперь я скажу то же: вы Лизе — чужая. Она вас не помнит. И не будет помнить.
Людмила Петровна качнулась, будто её ударили.
— Ты не можешь...
— Могу. Вы сами научили меня, что квартира важнее людей. Что правила важнее семьи. Живите с этим.
Марина обошла её и вошла в подъезд. Не оглянулась.
Поднялась домой. Закрыла дверь. Села на пол в коридоре, обняла колени. Руки дрожали, но внутри — спокойно.
Она сделала то, что должна была.
Вечером Игорь пришёл. Молча сел на кухне. Марина налила воды. Села напротив.
— Она звонила?
Он кивнул.
— Что сказал?
— Что ты права. Во всём.
Марина взяла его руку.
— Тебе тяжело?
— Да. Но я понимаю.
Из комнаты доносился голос Лизы — пела песенку. Игорь сжал руку Марины.
— Она моя мать. Но ты — моя семья.
Людмила Петровна сидела в своей квартире. Всё на местах. Чистота, порядок.
Она подошла к окну. Внизу играли дети, на лавочках сидели бабушки.
Она вспомнила: «Живёте в моей квартире — будете делать, как я сказала».
Тогда это казалось правильным.
Теперь она стояла одна. В пустой квартире. Где всё было так, как она хотела.
Только никого больше не было рядом.
Она села за стол. Посмотрела на телефон. На экране — фотография Лизы, которую Игорь прислал полгода назад. Первый класс, белый бант, улыбка.
Людмила Петровна провела пальцем по экрану. Прошептала:
— Прости.
Но никто не услышал.
Марина стояла у окна. Игорь укладывал Лизу, из комнаты доносился его голос — читал сказку.
Телефон завибрировал. Сообщение от мамы: «Маринка, как вы? В выходные приедем».
Марина улыбнулась. Ответила: «Ждём».
Она посмотрела на своё отражение в стекле. Худая, уставшая. Но свободная.
Больше никто не диктовал, как ей жить.
Она выбрала себя. Свою семью. Своё достоинство.
Игорь вышел, обнял сзади.
— О чём думаешь?
— Ни о чём.
— Всё будет хорошо.
— Знаю.
За окном горели огни. Где-то там сидела одинокая женщина и жалела о словах, которые не вернуть.
Марина закрыла глаза. Они были здесь. В тесной съёмной квартире, с облезлыми обоями. Но со счастьем, которое выбрали сами.
И никто не мог его отнять.
Если понравилось, поставьте лайк и напишите коммент!