Введение: когда знание перестаёт быть знанием
Мы живём в эпоху, которую многие называют преддверием технологической сингулярности — момента, когда искусственный интеллект превзойдёт человеческий разум не только в скорости, но и в глубине познания. Однако за этим громким термином скрывается куда более тонкая и личная проблема: кризис смысла личностного знания.
Если раньше знание было ресурсом, который можно было накопить, систематизировать и передать, то сегодня оно всё чаще становится неявным, контекстуальным, воплощённым. И именно в этом — парадокс нашего времени: чем больше данных мы генерируем, тем труднее отличить то, что знает машина, от того, что знает человек.
Для представителей премиум-сегмента — топ-менеджеров, основателей, экспертов, академиков, консультантов — этот вызов особенно остр. Их ценность всё меньше определяется объёмом информации, которой они владеют, и всё больше — качеством их неявного знания: интуицией, опытом, способностью принимать решения в условиях неполноты данных, умением видеть структуру там, где другие видят хаос.
Но как работать с тем, что невозможно выразить напрямую? Как извлечь из себя то, что формировалось годами, но не поддаётся вербализации?
Неявное знание: от Полани до нейронаук
Термин «неявное знание» (tacit knowledge) был введён Майклом Полани ещё в 1958 году в его работе Personal Knowledge. Он утверждал: «Мы знаем больше, чем можем сказать». Это знание — не просто «интуиция», а структурированный, хотя и неосознаваемый, опыт, который позволяет нам распознавать лица, водить автомобиль, принимать стратегические решения или создавать искусство.
Современные нейрокогнитивные исследования подтверждают: значительная часть когнитивных процессов происходит вне зоны осознанного внимания. Исследования Антонио Дамассио (Damasio, 1999), Джозефа Леду (LeDoux, 1996), а также работы в области embodied cognition (Varela, Thompson & Rosch, 1991) показывают, что тело, эмоции и контекст формируют знание не менее, чем логика и язык.
Особенно показательны эмпирические работы в области экспертизы. Исследования Чика Сент-Дьёрдьи (Chi et al., 1981) и К. Андерс Эрикссона (Ericsson & Lehmann, 1996) демонстрируют: эксперты принимают решения не на основе правил, а через распознавание паттернов, вшитых в их когнитивную структуру за годы практики. Эти паттерны — и есть неявное знание.
Но здесь возникает проблема: если знание неявное, как его передать? Как его использовать сознательно? Как его масштабировать?
Сингулярность как зеркало: что остаётся за ИИ?
Искусственный интеллект сегодня превосходит человека в обработке явных данных: он пишет тексты, составляет прогнозы, оптимизирует логистику. Но он не обладает онтологическим контекстом — тем внутренним каркасом смысла, который формируется в процессе жизни, выбора, ответственности.
Именно поэтому в эпоху сингулярности личностное неявное знание становится последним рубежом человеческой уникальности. Но только при условии, что оно может быть извлечено, структурировано и применено.
Здесь на помощь приходит новая методологическая парадигма — подход, в котором знания извлекаются не через интервью или анкетирование, а через реконструкцию контекстов принятия решений. Такой подход опирается на:
- теорию ситуативного познания (Lave & Wenger, 1991),
- феноменологию телесного опыта (Merleau-Ponty, 1945),
- когнитивную картографию (Kitchin, 1994),
- и современные практики рефлексивного коучинга (Grant, 2016).
Это не просто «анализ опыта» — это археология профессионального смысла, где каждый выбор рассматривается как проявление глубинной структуры знания.
Практика извлечения: когда 90 минут меняют всё
В реальной практике с топ-менеджерами, основателями и экспертами мы сталкиваемся с типичной дилеммой: человек десятилетиями принимает решения, но не может объяснить, почему именно так. Его знание «растворено» в контексте — в отношениях, в стрессе, в неопределённости, в теле.
Однако при правильной методологической поддержке — в течение всего 90 минут — возможно не просто вербализовать это знание, но и превратить его в алгоритм действия, в повторяемую стратегию, в основу для обучения других или создания нового продукта.
Этот процесс не является ни терапией, ни классическим коучингом. Это когнитивно-онтологическая реконструкция, в которой профессиональный опыт рассматривается как живая система знаний, требующая лишь правильного «ключевого контекста» для раскрытия.
Такой подход уже применяется в ведущих бизнес-школах (INSEAD, Wharton), где экспертиза всё чаще рассматривается как объект дизайна, а не как данность. Но его потенциал — гораздо шире: он применим в науке, в управлении, в искусстве, в политике.
Заключение: быть человеком в эпоху машин
Сингулярность — не просто технологический рубеж. Это онтологический вызов: сумеем ли мы сохранить и использовать то, что делает нас людьми — наше неявное, контекстуальное, воплощённое знание?
Ответ — не в борьбе с ИИ, а в углублении в себя. В умении слушать собственный опыт как источник структурированной мудрости. В готовности превратить интуицию в инструмент, а не в загадку.
Для тех, кто стоит на стыке науки, практики и ответственности, это не просто возможность — это необходимость. Потому что в мире, где всё можно скопировать, единственное, что остаётся невоспроизводимым — это ваш личный контекст.
И именно в нём — ваш капитал будущего.
Олег Толстогузов — исследователь неявного знания, разработчик метода Контекстного Капитала™, практикующий консультант с 25-летним опытом работы с топ-специалистами. Его подход опирается на междисциплинарный синтез когнитивной науки, феноменологии и практик экспертного развития.
Более подробно о методе — на сайте www.olegtolstoguzov.com/contextual-capital-method