Джинн Азар, чьё имя, по слухам, означало «Удача» или «Случайность» в каком-то забытом диалекте Ифритов, изнывал от скуки. Его лампа, бронзовая, с замысловатой гравировкой, стояла в углу роскошного, но унылого дворца в мире, где песок был золотым, а воздух пах сандалом и вечностью.
— Вечность, — проворчал Азар, поправляя свой изумрудно-зелёный тюрбан, — это слишком много времени для того, чтобы просто сидеть и ждать, пока какой-нибудь смертный протрёт мою лампу. Скука — это худшее проклятие, даже хуже, чем быть привязанным к невыносимому хозяину.
Азар был джинном старой школы, но его амбиции выходили за рамки трёх желаний. Он хотел опыта. Он хотел хаоса, но такого, знаете, милого, управляемого хаоса.
— Пора в отпуск, — твёрдо решил он.
С помощью заклинания, которое заставило бы даже самого могущественного визиря побледнеть (оно включало в себя щепотку лунной пыли, слезу единорога и неправильно произнесенное слово из древнешумерского), Азар свернул своё физическое необъятное существо в нечто более приземлённое. Он принял облик низенького, дородного торговца с озорными глазами и бородой, которая казалась сделанной из тончайшего чёрного шёлка.
Его целью стала ближайшая большая Ярмарка.
Ярмарка была калейдоскопом запахов, звуков и криков. Пахло жареными орехами, дешёвыми духами и лошадиным... Ну, вы поняли…
Азар нашёл идеальное место — небольшой, но привлекательный прилавок между стендом с метательными топорами и дамой, продававшей говорящих попугаев. Которые, к слову, говорили только непристойности.
На прилавке Азара не было ни банальных украшений-желаний, ни волшебных ковров. Вместо этого там стояли изящные, но совершенно обычные на вид, серебристые подносы, уставленные пирожными. Пирожные были идеальны: каждый кусочек — шедевр кондитерского искусства, покрытый глазурью, которая переливалась, как бензиновая пленка на воде.
Азар выставил табличку, написанную каллиграфическим почерком, который, казалось, менялся каждую секунду:
«ЧУВСТВА В АССОРТИМЕНТЕ! ПРИЛАГАЕТСЯ СЧАСТЬЕ (С НЮАНСОМ)!»
Люди останавливались. Они были заинтригованы. В конце концов, на ярмарке можно купить что угодно, но чувства?
Первым подошёл пожилой пекарь по имени Гантер. Он был известен своей добротой, но его жена, Эльза, слыла своей вечной ворчливостью.
— Что это за товар, добрый человек? — спросил Гантер, потирая руки.
Азар улыбнулся, его глаза сверкнули.
— Это, мой друг, пирожные. Каждое даёт вам то, что Вам нужнее всего.
Гантер задумался.
— Мне бы... Смелости. Я хочу попросить у Эльзы разрешения наконец-то починить крышу дома, а она вечно говорит, что это слишком дорого, а дожди всё равно бывают редко.
Азар кивнул. Он взял пирожное, покрытое глазурью цвета грозового неба, и протянул Гантеру.
— Смелость, с лёгким привкусом лимона. Берите.
Гантер откусил. Глаза его расширились. Он почувствовал, как волна решимости смывает его сомнения. Он развернулся и, не попрощавшись, побежал прямо к дому.
Азар усмехнулся и крикнул ему вслед.
— Помните, смелость не означает отсутствие последствий!
Через час Гантер вернулся. Он выглядел бледным, но довольным.
— Оно сработало! — выдохнул он. — Я ворвался в дом, заявил, что починю крышу сегодня же, и даже пригрозил прибить гвоздями её любимое кресло, если она будет возражать!
— И как, она возражала? — улыбаясь, спросил Азар, протирая серебряный поднос.
— Нет, — пробормотал Гантер. — Она просто посмотрела на меня, и я понял, что мой внезапный прилив смелости был настолько силён, что я забыл, что Эльза на прошлой неделе сломала себе запястье, и она не могла даже поднять чашку. Моя смелость была чрезвычайно сильной, но она также была чрезвычайно неуместной и немного жестокой. Я провёл час, извиняясь и заваривая для неё чай.
Азар хихикнул.
— Подвох, мой друг, всегда есть подвох. Смелость без мудрости — это просто шум.
***
Следующей была молодая, застенчивая девушка по имени Лиана, которая работала в лавке матери, продавая ленты. Она краснела при виде собственного отражения.
— Мне... мне нужна взаимная любовь, — прошептала она, едва слышно. — Я влюблена в сына местного кузнеца, но я не могу даже посмотреть ему в глаза. А он инициативу не проявляет.
Азар выбрал пирожное, покрытое розовой глазурью, пахнущее жасмином.
— Любовь. С ноткой настойчивости, — доброжелательно улыбаясь, произнёс он.
Лиана съела его. Глаза девушки распахнулись. Внезапно мир перестал быть пугающим. Кузнец, который как раз проходил мимо с подносом подков, услышал громкий, чистый голос.
— Элиар! Ты мне нравишься! И твои руки очень сильные! Пойдём завтра гулять!
Элиар уронил подковы. Он был ошеломлён. Лиана, ведомая этой внезапной, всепоглощающей Любовью, схватила его за руку и потащила прочь, игнорируя его сбивчивые протесты.
Через час Лиана вернулась одна. Она выглядела сияющей, но немного растрёпанной.
— Оно сработало! — воскликнула она. — Он согласился! Но...
— Но? — подбодрил Азар.
— Моя Любовь была так сильна и настойчива, что я не дала ему и слова сказать. Я просто знала, что он хочет сказать «да». Я была настолько уверена в его чувствах, что я решила, что нам нужно немедленно спланировать свадьбу, выбрать имена детям и обсудить цвет штор для нашего будущего дома. Он убежал, когда я начала показывать ему эскизы моего идеального фамильного герба.
Азар кивнул.
— Любовь, моя дорогая, без взаимного уважения к личному пространству — это просто одержимость. Но вы сделали первый шаг! Это прогресс.
***
Настала очередь грубого, но явно несчастного торговца лошадьми, Бруно, который постоянно ругался на своих животных. Внешний вид и запах у него был соответствующий.
— Мне нужна женщина и секс, — прорычал Бруно, не глядя на товар. — Мне нужно, чтобы женщины смотрели на меня, а не на мои грязные сапоги!
Азар, который всегда находил в смертных забавные крайности, выбрал пирожное цвета спелого персика с ароматом амбры.
— Бешеная харизма. С лёгким послевкусием... самоанализа, - хитро произнёс джинн и подмигнул.
Бруно проглотил его, даже не прожевав. В тот же миг он почувствовал себя так, словно его обдало волной чистого, животного магнетизма. Он выпрямился, его грязные сапоги внезапно показались ему очаровательными, а сам он харизматичным.
Он прошёл по ярмарке, и головы поворачивались. Женщины хихикали, мужчины хмурились. Бруно чувствовал себя королём.
Он подошёл к стенду с жареным мясом, где работала пышнотелая, но суровая женщина по имени Грея, которая редко улыбалась. Бруно, ведомый новообретенным обаянием, подошел к ней и сказал.
— Грея, ты сегодня выглядишь так, будто можешь проглотить меня целиком. И я бы не возражал.
Грея посмотрела на него. И тут сработал подвох.
Вместо того чтобы почувствовать вожделение, Бруно внезапно ощутил острую, всепоглощающую неуверенность в своём новом очаровании. Он посмотрел на Грею и подумал: «А что, если я просто выгляжу как немытый идиот, который слишком много на себя берёт?»
Он осторожно попятился, покраснел и убежал.
Он вернулся к Азару, дрожа.
— Что это было?! Я был магнитом, а потом... я внезапно вспомнил все свои худшие черты, все свои неудачные продажи и то, как я однажды упал в лужу перед мэром! Я почувствовал себя ничтожеством!
Азар ласково похлопал его по плечу.
— Секс без фундамента — это просто суета. Мой дар дал абсолютную привлекательность, но вместе с ней — понимание того, насколько вы НЕ готовы к ней. Это заставит Вас работать над собой, а не просто очаровывать женщин грязными сапогами. Идите, Бруно, примите ванну.
***
Пока Азар наслаждался хаосом, который он сеял, один из посетителей, мелкий торговец специями, по имени Карим, наблюдал за ним с подозрением. Карим был человеком, который верил только в то, что можно взвесить и продать.
— Ты не похож на обычного торговца, — подошёл Карим и, хмурясь, осматривал пирожные. — Твои пирожные они слишком идеальны. Что ты хочешь взамен?
— Ничего, кроме Вашего внимания, — ответил Азар. — И, возможно, немного смеха.
Карим, который всегда боялся любых перемен, решил, что ему нужна Ярость. Он устал, что его постоянно обманывают на рынке.
Азар дал ему пирожное цвета тёмного шоколада.
— Ярость. С послевкусием внезапного понимания причинно-следственных связей.
Карим съел его. Внутри него взорвалась вулканическая сила. Он почувствовал, что готов сжечь весь рынок, если кто-то попытается его обвесить!
Он увидел парня, который продавал фальшивые шафрановые нити, и бросился к нему с боевым кличем. Он схватил весы и, полный праведного гнева, начал кричать о нечестности.
Но тут сработал подвох. Ярость Карима была столь интенсивной, что она просветила его разум. Внезапно он осознал, что его собственный бизнес процветает только потому, что он продает поддельные перцы чили, которые он выдает за редкие афганские сорта.
Его гнев, направленный на обманщика, мгновенно переключился на себя. Он рухнул на землю, рыдая от ярости, направленной на собственную подлость.
— Я... я тоже мошенник! — завыл он. — Я не имею права на гнев!
Азар вздохнул.
— Ярость без самосознания — это просто бессмысленное стихийное разрушение, Карим. Вы увидели правду о себе. Это болезненно, но полезно.
***
К концу дня Азар почувствовал, что начинает рассеиваться. Его магия была привязана к временному состоянию, и чем больше он вмешивался, тем быстрее его материальная форма истончалась.
Оставалось одно пирожное. Оно было покрыто серой глазурью и пахло старой ванилью. Это были Отношения.
Подошла старая женщина, вдова по имени Мара. Она держала в руках помятую фотографию своего покойного мужа.
— Я не хочу Любви, — тихо сказала она. — Я не хочу Ярости и Смелости. Я просто хочу... понять. Понять, почему мой сын перестал со мной разговаривать после того, как я после смерти мужа продала нашу фамильную драгоценность. А деньги с сыном не разделила.
Азар почувствовал к ней неожиданное сострадание. Это было самое интересное желание за весь день.
— Отношения, — сказал Азар, протягивая ей пирожное. — С послевкусием полного принятия.
Мара съела его. Она не почувствовала внезапного прилива эмоций, но её разум прояснился. Она увидела себя глазами сына: эгоистичной, небрежной, слишком сосредоточенной на мелочах, чтобы видеть, что важно для него.
Внезапно она поняла, что дело было не в деньгах, которые она выручила с продажи. Дело было в том, что она не слушала его. Она продала фамильную драгоценность даже не посоветовавшись с ним. Деньги сын мог дать, а «фамильность» уже не вернёшь.
Слёзы покатились по её лицу, но это были не слёзы отчаяния, а слёзы понимания.
— Ох, — прошептала она. — Я поняла.
Азар улыбнулся. Это было лучше, чем обычные три желания.
— Принятие, — мягко сказал он. — Это самый сложный из всех даров. И мой самый сложный подвох — ведь никто не хочет принимать себя и свои ошибки.
Азар протянул руку Маре и раскрыл ладонь. В ней лежала фамильная драгоценность - красивое кольцо-печатка, которое продала Мара.
— Это подарок. Отдайте сыну.
— Но как?! - спросила старушка.
— Просто помиритесь с сыном. - Мягко произнёс Азар.
Мара смотрела на кольцо, словно зачарованная. Золото тускло поблескивало в свете дня, напоминая о былом достатке и семейных узах, которые она так опрометчиво разорвала. Сын… она не видела его уже несколько лет. Гордость, обида, взаимные упрёки возвели между ними неприступную стену. Но сейчас, глядя на эту печатку, символ их рода, Мара чувствовала укол раскаяния.
***
Ярмарка начала сворачиваться. Солнце садилось, окрашивая небо в те же цвета, что и его тюрбан. Азар почувствовал, что его тело становится прозрачным, как дым от ароматической палочки.
Он быстро собрал свои пустые подносы.
— Пора возвращаться, — пробормотал он. — Или я рискую стать перманентным продавцом пирожных на ярмарке, а у меня ещё не досмотренный сериал в лампе.
Последний покупатель, мальчик, который просто хотел попробовать что-то бесплатное, подбежал к прилавку, но Азара уже не было.
Остался только запах сандала, немного сахарной пудры и пустая табличка с надписью.
«СЧАСТЬЕ ДОСТИЖИМО, НО ВСЕГДА ТРЕБУЕТ ИСКРЕННОСТИ».
Гантер, пекарь, всё-таки починил крышу, но теперь он всегда советовался с Эльзой, даже если ему нужно было просто передвинуть мебель.
Лиана написала Элиару длинное письмо с извинениями и обещанием не планировать архитектуру их будущих домов.
Бруно, после того как принял ванну и переоделся, начал учиться вежливости. И пригласил Грею на свидание.
А Карим, хоть и остался торговцем, теперь продавал только то, что считал честным товаром.
Азар вернулся в свою лампу, уставший, но довольный. Он понимал, что смертные — это непредсказуемые, но забавные существа. Дать им желаемое чувство — это одно. Научить их, что это чувство значит на самом деле — вот это настоящее волшебство.
«Пожалуй, в следующий раз я продам им Скуку, слишком много её у меня, — подумал он, усаживаясь на подушку. — Интересно, какой подвох я туда положу?»
И вечность снова стала немного терпимее.
Присоединяйтесь и не пропускайте новые рассказы! 😁
Если вам понравилось, пожалуйста, ставьте лайк, комментируйте и делитесь в соцсетях, это важно для развития канала 😊
На сладости для музы 🧚♀️ смело можете оставлять донаты. Вместе с ней мы напишем ещё много историй 😉
Благодарю за прочтение! ❤️
Предыдущий рассказ ⬇️
Другие рассказы ⬇️