— Завещание? Какое ещё завещание? — голос свекрови прорезал утреннюю тишину квартиры, как ржавый нож.
Марина застыла с чашкой кофе в руках. Она только что вернулась из нотариальной конторы, где узнала невероятную новость — её покойная бабушка, о существовании которой она едва помнила, оставила ей в наследство трёхкомнатную квартиру в центре города. Документы лежали в её сумке, а она ещё не успела даже осмыслить произошедшее, как свекровь уже каким-то образом узнала об этом.
Валентина Петровна стояла в дверях кухни, её маленькие глаза сверлили невестку с холодной расчётливостью. За её спиной маячил Павел — муж Марины, который смотрел куда-то в сторону, явно не желая встречаться с ней взглядом.
— Паша мне всё рассказал, — продолжила свекровь, входя на кухню и усаживаясь за стол с видом хозяйки положения. — Три комнаты в центре. Это же целое состояние! И когда ты собиралась нам об этом сообщить?
Марина медленно поставила чашку на стол. Её руки не дрожали, но внутри всё сжалось от дурного предчувствия. Она знала этот тон свекрови — так Валентина Петровна говорила, когда уже всё решила и теперь просто ставила окружающих перед фактом.
— Я сама только что узнала, — спокойно ответила Марина. — Бабушка умерла полгода назад, но нотариус меня разыскивал всё это время. Я даже не знала, что у меня есть живые родственники с маминой стороны.
— Полгода! — всплеснула руками свекровь. — И всё это время квартира стояла бесхозная! Надо срочно туда съездить, посмотреть, в каком она состоянии. Паша, собирайся, поедем все вместе.
Марина почувствовала, как внутри поднимается волна раздражения. Свекровь говорила так, будто это их общая квартира, будто она имеет какое-то отношение к наследству. Но самое обидное было то, что Павел молчал, не произнося ни слова в её защиту.
— Валентина Петровна, это моё наследство, — мягко, но твёрдо сказала Марина. — Я сначала хочу съездить туда одна, посмотреть, разобраться с документами.
Свекровь замерла с открытым ртом, а потом её лицо начало наливаться багровым цветом. Это был плохой знак. Очень плохой.
— Одна? — она произнесла это слово так, будто Марина только что заявила о намерении улететь на Марс. — Ты хочешь поехать одна в квартиру, которая теперь принадлежит нашей семье? Паша, ты слышишь, что говорит твоя жена?
Павел неловко кашлянул и наконец заговорил:
— Марин, может, действительно поедем все вместе? Мама права, надо посмотреть, что там и как. Вдруг ремонт нужен или ещё что...
Марина посмотрела на мужа. Они были женаты четыре года, и все эти четыре года она жила под прессом свекрови, которая контролировала каждый их шаг. Валентина Петровна имела ключи от их квартиры, приходила без предупреждения, устраивала перестановки, критиковала готовку Марины и постоянно напоминала, что именно она помогла им с первоначальным взносом на ипотеку.
Но это наследство было только её. Первое в жизни, что принадлежало исключительно ей.
— Я поеду одна, — повторила Марина, глядя мужу прямо в глаза. — Это квартира моей бабушки, и я хочу сначала побыть там одна. Потом, конечно, покажу вам.
— Вот как! — свекровь встала из-за стола с такой силой, что стул опрокинулся. — Значит, теперь у тебя появились секреты от семьи? Паша, твоя жена, похоже, забыла, что в браке всё общее!
— В браке общее то, что нажито совместно, — спокойно возразила Марина. — Наследство — это моя личная собственность.
Она сама удивилась своей смелости. Обычно она избегала конфликтов со свекровью, предпочитая промолчать или уступить. Но сегодня что-то изменилось. Может быть, дело было в том, что впервые у неё появилось что-то своё, чего никто не мог у неё отнять.
Валентина Петровна смотрела на неё с таким выражением, будто Марина только что ударила её по лицу. Потом она медленно повернулась к сыну.
— Паша, ты позволишь ей так со мной разговаривать?
Павел замялся. Он стоял между двух огней — властной матерью, которая всю жизнь принимала за него решения, и женой, которая впервые проявила характер. Марина видела эту внутреннюю борьбу на его лице, и ей стало одновременно жалко его и противно.
— Мам, может, Марина права, — наконец выдавил он. — Это же её бабушка...
— Ах, так ты на её стороне! — взвизгнула свекровь. — Я для вас столько сделала! Я помогала вам с деньгами, я сидела с вами, когда вы болели, я готовила вам обеды! А теперь, когда в семье появилась квартира, я вдруг стала чужой?
Она схватилась за сердце и тяжело опустилась обратно на стул. Это был её коронный приём — изображать сердечный приступ, когда что-то шло не по её плану. Обычно это срабатывало. Павел бросался к ней, Марина бежала за водой и таблетками, и в итоге свекровь получала всё, что хотела.
Но не сегодня.
Марина спокойно допила свой остывший кофе и встала.
— Валентина Петровна, если вам плохо, я вызову скорую помощь, — сказала она ровным тоном. — А сейчас мне нужно ехать. У меня назначена встреча с управляющей компанией.
Свекровь мгновенно "выздоровела". Она вскочила на ноги и преградила Марине путь к выходу.
— Ты никуда не поедешь без нас! Эта квартира — семейная собственность! Паша, скажи ей!
Павел растерянно переводил взгляд с матери на жену. Марина ждала. Это был момент истины. Либо он наконец встанет на её сторону, либо...
— Марин, может, правда, не стоит так... Мама же не чужой человек. Давай поедем все вместе, что тебе стоит?
Марина почувствовала, как что-то оборвалось у неё внутри. Не разбилось, не треснуло — именно оборвалось, как натянутая струна. Четыре года она надеялась, что однажды Павел повзрослеет, перестанет быть маменькиным сынком, научится защищать свою семью. Но этого не произошло и, видимо, уже не произойдёт.
— Хорошо, — сказала она. — Поедемте.
Свекровь просияла, решив, что одержала победу. Павел облегчённо выдохнул. Они быстро собрались, и через полчаса уже ехали в машине Павла в сторону центра города. Валентина Петровна всю дорогу строила планы.
— Надо будет сделать там хороший ремонт. Современный. Снести все эти старые перегородки, если они есть. Сделать квартиру-студию — сейчас это модно. А потом можно будет сдавать. Или продать и купить что-то побольше, с учётом наших денег можно будет взять четырёхкомнатную...
Марина молчала, глядя в окно. Она думала о бабушке, которую видела всего несколько раз в детстве. Смутно помнила добрую старушку с мягкими руками, которая угощала её вареньем и рассказывала сказки. После развода родителей связь оборвалась, и Марина даже не знала, что бабушка всё это время помнила о ней.
Квартира находилась в красивом старом доме с высокими потолками и широкими лестницами. Когда они поднялись на третий этаж и Марина открыла дверь ключом, который ей вручил нотариус, у неё перехватило дыхание.
Квартира была обставлена старинной мебелью, но не ветхой, а ухоженной, отполированной до блеска. На стенах висели картины в золочёных рамах, на полках стояли книги в кожаных переплётах. Было видно, что здесь жил человек с историей, с прошлым, с культурой.
— Фу, какая старость! — тут же заявила свекровь, проходя по комнатам. — Всё это барахло надо выкинуть. Паша, посмотри, какие тут высокие потолки! Можно будет сделать второй уровень!
Она ходила по квартире, как завоеватель по покорённому городу, трогая вещи, открывая шкафы, заглядывая в ящики. Марина шла следом, и с каждым шагом в ней росло глухое, тёмное раздражение.
В спальне бабушки на туалетном столике стояла фотография в серебряной рамке. На ней была молодая женщина с маленькой девочкой на руках. Марина узнала свою маму и себя. Ей было года три на этом фото. Рядом лежал конверт с надписью "Для моей внучки Мариночки".
Марина взяла конверт дрожащими руками и вскрыла его. Внутри было письмо, написанное старческим, но твёрдым почерком.
"Дорогая моя Мариночка! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Прости, что не смогла найти тебя раньше, но твоя мама после развода исчезла, и я долго не знала, где вы. Только в последний год мне удалось узнать, где ты живёшь, но силы мои уже были на исходе.
Я оставляю тебе эту квартиру и всё, что в ней есть. Здесь жила твоя прабабушка, потом я, и теперь это твоё. В этих стенах много истории нашей семьи. В секретере в гостиной ты найдёшь семейные фотографии и документы. Там же есть шкатулка с украшениями твоей прабабушки — они тоже твои.
Но самое главное, что я хочу тебе сказать: будь сильной. Не позволяй никому решать за тебя, как тебе жить. Эта квартира — твоя опора, твоя крепость. Я не знаю, как сложилась твоя жизнь, замужем ли ты, есть ли у тебя дети. Но помни: у каждой женщины должно быть своё место, где она может быть собой.
Я очень жалею, что не смогла быть рядом, когда ты росла. Но я всегда помнила и любила тебя.
Твоя бабушка Вера."
Слёзы потекли по щекам Марины. Она прижала письмо к груди и вдруг почувствовала необыкновенную ясность. Будто бабушка была где-то рядом и давала ей силы.
— Что это? — свекровь выхватила у неё письмо из рук. — Ага, старушка что-то написала. Ну, это неважно. Паша, иди сюда, посмотри, какая тут ванная! Можно будет поставить джакузи!
Марина смотрела, как Валентина Петровна небрежно бросила письмо на кровать, и что-то внутри неё окончательно лопнуло.
— Стоп, — сказала она громко и чётко. — Всё. Хватит.
Свекровь обернулась к ней с удивлением.
— Что значит "хватит"?
— Это значит, что вы сейчас же прекратите хозяйничать в моей квартире, — Марина говорила спокойно, но в её голосе звучала сталь. — Вы не будете здесь ничего ломать, переделывать или выкидывать. Вообще ничего не будете.
— Да как ты смеешь! — взвизгнула свекровь. — Паша, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Павел подошёл к жене и попытался взять её за руку.
— Марин, ну что ты, правда? Мама же хочет как лучше...
Марина отдёрнула руку.
— Нет, Паша. Твоя мама хочет как лучше для себя. Она всегда хочет как лучше для себя. И ты всегда с ней соглашаешься. Но это моё наследство, моя квартира, и я сама буду решать, что с ней делать.
— Ах так! — свекровь покраснела от гнева. — Значит, теперь ты показала своё истинное лицо! Корыстная, неблагодарная! Мы тебя в семью приняли, а ты...
— Вы меня не в семью приняли, — перебила её Марина. — Вы меня четыре года пытались переделать под себя. Критиковали, как я готовлю, как одеваюсь, как убираюсь. Вы приходили в нашу квартиру, когда хотели, переставляли вещи, выкидывали то, что вам не нравилось. Вы относились ко мне не как к жене вашего сына, а как к прислуге.
— Паша! — свекровь повернулась к сыну. — Ты это слышишь? Твоя жена оскорбляет твою мать!
Павел растерянно смотрел то на мать, то на жену.
— Марина, извинись перед мамой. Ты перегибаешь палку.
Марина посмотрела на него долгим взглядом. В этом взгляде было столько всего — разочарование, усталость, грусть. И решимость.
— Нет, Паша. Я не буду извиняться за правду. И знаешь что? Я тут подумала... Может, нам стоит пожить отдельно какое-то время? Мне нужно привести в порядок квартиру бабушки, разобрать вещи. Это займёт время.
— Что? — Павел выглядел ошарашенным. — Ты хочешь переехать сюда?
— Да, — просто ответила Марина. — Мне нужно время подумать. О нас, о нашей семье, о том, чего я хочу от жизни.
— Вот это да! — взвилась свекровь. — Она бросает тебя, Паша! Получила квартиру и сразу показала своё истинное лицо! Я же говорила тебе, что она за тебя вышла из корысти!
Но Марина уже не слушала. Она подошла к туалетному столику, взяла фотографию и письмо бабушки, прижала их к груди.
— Я не бросаю Пашу, — сказала она спокойно. — Я даю нам обоим время подумать. Паша, если ты захочешь поговорить — без твоей мамы — ты знаешь, где меня найти. А сейчас я прошу вас уйти. Мне нужно побыть здесь одной.
— Мы не уйдём! — заявила свекровь. — Паша имеет право...
— Паша не имеет никаких прав на эту квартиру, — твёрдо сказала Марина. — И вы тоже. Если вы не уйдёте сами, я вызову полицию и скажу, что вы проникли в мою квартиру против моей воли.
Она достала телефон и демонстративно открыла номеронабиратель.
Свекровь задохнулась от возмущения, но Павел взял её за руку.
— Пойдём, мам. Марина права, это её квартира.
— Как ты можешь! Она же твоя жена!
— Именно поэтому мы и уйдём, — сказал Павел, и в его голосе впервые прозвучало что-то похожее на взрослую решимость. — Марина, я... я позвоню тебе, хорошо?
Марина кивнула. Она проводила их до двери и заперла её изнутри. Потом прислонилась к двери спиной и глубоко вздохнула.
Квартира встретила её тишиной. Но это была не гнетущая тишина, а умиротворяющая, обволакивающая, как тёплый плед. Марина прошлась по комнатам, рассматривая вещи, трогая мебель, открывая книги. В секретере она действительно нашла семейные фотографии и шкатулку с украшениями. Там были старинные броши, кольца, серьги — настоящие фамильные драгоценности.
На кухне в шкафу она обнаружила сервиз из тончайшего фарфора и хрусталь. В кладовке — запасы домашних заготовок, видимо, соседи поддерживали порядок, пока шло оформление наследства. Всё было аккуратно, с любовью сохранено.
Марина заварила чай в старинном чайнике, налила его в фарфоровую чашку и села в кресло у окна. За окном шумел город, а здесь, в квартире бабушки, время будто остановилось.
Телефон зазвонил. На экране высветилось "Паша". Марина не стала отвечать. Потом позвонила свекровь. Потом опять Паша. Она выключила звук и отложила телефон.
Следующие дни прошли в хлопотах. Марина взяла отпуск на работе и полностью погрузилась в обустройство своего нового дома. Она не выкидывала бабушкины вещи, как хотела свекровь, а бережно перебирала их, чистила, раскладывала по местам. Читала старые письма, рассматривала фотографии, узнавая историю своей семьи.
Паша приходил несколько раз. Сначала с цветами и извинениями, потом с претензиями, потом снова с извинениями. Но каждый раз за его спиной маячила тень матери, её влияние чувствовалось в каждом его слове.
— Мама говорит, что ты неправильно себя ведёшь, — сказал он во время одного из визитов. — Что жена не должна жить отдельно от мужа.
— А что говоришь ты? — спросила Марина. — Что ты думаешь, Паша? Без мамы?
Он замялся, потом пробормотал что-то невнятное про то, что мама плохого не посоветует.
В другой раз он пришёл с ультиматумом:
— Мама сказала, что если ты не вернёшься домой и не извинишься перед ней, она не простит тебя никогда.
— Паша, — Марина посмотрела на него с грустью. — Тебе тридцать два года. Когда ты начнёшь принимать решения сам?
Он обиделся и ушёл, хлопнув дверью.
Через месяц Марина поняла, что не хочет возвращаться. В квартире бабушки она обрела то, чего ей не хватало все эти годы — свободу быть собой. Она могла готовить то, что хочет, не выслушивая критику свекрови. Могла расставить вещи так, как удобно ей. Могла прийти домой и знать, что никто не вломится с проверкой.
Она подала на развод.
Свекровь, конечно, устроила скандал. Приходила под дверь, кричала, угрожала. Но Марина не открывала. Она вызвала полицию, написала заявление о домогательствах, и Валентину Петровну предупредили о последствиях.
Паша сначала уговаривал её вернуться, потом обижался, потом злился. Но в конце концов подписал документы о разводе. Они поделили совместно нажитое имущество — ипотечную квартиру продали, долг погасили, остаток разделили пополам.
В день, когда развод был оформлен окончательно, Марина сидела в своей квартире — теперь уже полностью своей — и перечитывала письмо бабушки. "Будь сильной. Не позволяй никому решать за тебя".
Она улыбнулась и подняла чашку с чаем, как будто чокаясь с невидимым собеседником.
— Спасибо, бабушка, — прошептала она. — Спасибо за всё.
За окном светило весеннее солнце. Жизнь продолжалась. Но теперь это была её жизнь, которую она строила сама, без оглядки на чужое мнение.
А через полгода она встретила Андрея — взрослого, самостоятельного мужчину, у которого с матерью были здоровые, уважительные отношения без взаимной зависимости. Но это уже совсем другая история.