– Где деньги? – голос отца прозвучал так, будто он выдавливал из себя каждое слово. – Ты же одна знала, где лежат наши сбережения!
Наталья застыла в дверях кухни, держа в руках пакет с продуктами. Она медленно перевела взгляд с отца на мать, которая сидела на диване, вытирая слезы платочком, а потом на брата Андрея. Он стоял у окна, скрестив руки на груди, и смотрел куда-то в сторону.
– Папа, я не понимаю, о чем ты, – прошептала она, чувствуя, как холодеет внутри. – Какие деньги?
– Не делай из себя дурочку! – отец поднялся с кресла, его лицо налилось краской. – Сто двадцать тысяч! Все, что мы с мамой откладывали на операцию! Исчезли из комода! А ключ был только у тебя!
Наталья поставила пакет на пол, потому что руки задрожали. Сто двадцать тысяч. Деньги на мамину операцию. Господи, неужели они думают, что она могла...
– Папа, мама, клянусь вам, я не брала никаких денег! – она шагнула вперед, но отец отступил, словно боясь, что она к нему прикоснется.
– Андрей вчера вечером видел, как ты открывала комод, – сказала мама тихо, не поднимая глаз. – Он сказал, что ты что-то искала там.
Наталья резко обернулась к брату. Андрей по-прежнему стоял у окна, его лицо было непроницаемым, но в уголках губ играла едва заметная усмешка.
– Андрей, – выдохнула она, – ты что несешь? Я вчера вообще не была в их комнате!
– Была, – спокойно ответил брат, наконец повернувшись к ней. – Я сам видел. Часов в восемь вечера. Я как раз из ванной выходил.
– Это неправда! – крикнула Наталья. – Я в восемь была у Светки, мы готовились к экзамену! Позвони ей, она подтвердит!
– Подруга всегда подтвердит, – вмешался отец. – Наташа, мы не хотим в милицию обращаться. Просто верни деньги. Маме операция нужна, понимаешь? Мы ждали полгода, чтобы собрать эту сумму.
Наталья почувствовала, как слезы жгут глаза. Она посмотрела на мать, надеясь увидеть хоть каплю сомнения, хоть проблеск доверия. Но мама только качала головой, прижимая платок к губам.
– Мама, ну ты же меня знаешь, – Наталья опустилась на колени перед диваном, хватая мать за руки. – Я бы никогда... Это же твоя операция! Как я могла?
– Я тоже думала, что знаю, – прошептала мама, отводя руки. – Но деньги пропали. А Андрей видел.
– Андрей врет! – Наталья вскочила на ноги и бросилась к брату. – Признайся! Это ты взял деньги, да? И решил свалить все на меня!
Андрей посмотрел на нее с таким спокойствием, что стало страшно.
– Наташ, я понимаю, тебе тяжело сейчас, – сказал он мягко, почти сочувственно. – Наверное, тебе деньги были очень нужны. Может, долги какие? Ты же нам можешь сказать.
– У меня нет никаких долгов! – Наталья чувствовала, как теряет почву под ногами. Брат выстроил для нее ловушку, и она попалась, как мышь в капкан.
– Хватит орать, – устало произнес отец. – До завтра у тебя есть время. Принесешь деньги обратно, забудем об этом. Не принесешь... сам знаешь, что будет.
Наталья выбежала из квартиры, не в силах больше выносить их взгляды. На лестничной площадке она прислонилась к стене и разрыдалась. Как такое возможно? Родные люди, семья, которую она любила больше всего на свете, поверили брату, а не ей.
Андрей. Золотой мальчик. Любимчик мамы. Тот, кто всегда умел выкручиваться из любой ситуации. Тот, кто в детстве разбивал окна и сваливал вину на нее, а родители верили ему, потому что он был младше, потому что у него были эти бесхитростные глаза.
Она вытерла слезы и достала телефон. Нужно думать. Нужно найти способ доказать свою невиновность. Но как? Как доказать, что чего-то не делала?
Наталья вернулась домой поздно вечером. В квартире было темно, только из родительской спальни пробивался свет. Она прошла в свою комнату, легла на кровать, не раздеваясь. Мысли путались, накатывала паника.
Утром она проснулась от звонка телефона. Звонила подруга Света.
– Наташ, что случилось? Твоя мама звонила, спрашивала, была ли ты у меня вчера вечером. Я сказала, что да, но она почему-то не поверила.
– Света, у нас дома украли деньги, – устало ответила Наталья. – И Андрей сказал, что это я.
– Что? Твой брат? Наташ, это же бред!
– Не для родителей. Они ему поверили.
– Слушай, а помнишь, Андрей же в прошлом месяце спрашивал у меня, сколько стоит погасить кредит досрочно? Я тогда подумала, странно, зачем ему это.
Наталья села на кровати.
– Какой кредит?
– Ну, я не знаю. Он как-то вскользь спросил. Сказал, что для друга интересуется. Но я помню, он тогда такой напряженный был.
– Света, это важно. Спасибо.
Наталья положила трубку и задумалась. Кредит. Андрей всегда жил не по средствам. Дорогая одежда, рестораны, машина, которую он якобы взял в долг у друга. Родители думали, что он просто хорошо зарабатывает. Но что, если он влез в долги?
Она оделась и вышла из комнаты. На кухне сидела мама, пила чай. Лицо у нее было опухшее от слез.
– Мама, нам нужно поговорить, – сказала Наталья, садясь напротив.
– Я не хочу разговаривать, – мама отвела взгляд. – Пока ты не вернешь деньги.
– Мама, я их не брала. Но я знаю, кто мог взять. Скажи мне честно, Андрей не просил у вас в последнее время денег взаймы?
Мама помолчала, потом вздохнула.
– Просил. Месяц назад. Сказал, что на работе задержали зарплату. Мы дали ему двадцать тысяч. Он обещал вернуть через две недели, но так и не вернул.
– А ты папе говорила об этом?
– Нет. Папа бы разозлился. Андрюша же обещал вернуть.
Наталья сжала кулаки.
– Мама, неужели ты не видишь? Ему нужны деньги. Он влез в какую-то историю. И решил взять ваши сбережения, а вину свалить на меня.
– Не говори так! – мама резко встала. – Андрей не мог так поступить! Он мой сын!
– И я твоя дочь! – крикнула Наталья. – Но ты мне не веришь!
– Потому что Андрей видел тебя! Своими глазами!
– Он солгал!
В кухню вошел отец. Он был уже одет, собирался на работу.
– О чем крик? – спросил он хмуро.
– Папа, послушай, – Наталья попыталась взять себя в руки. – Я выясняла. Андрей в прошлом месяце интересовался кредитами. И он брал у мамы двадцать тысяч и не вернул. Может быть, у него финансовые проблемы?
Отец нахмурился.
– Откуда ты это знаешь?
– Мне сказала подруга. Он у нее спрашивал про кредит.
– И что с того? Может, действительно для друга спрашивал.
– Папа, ну подумай сам! Он единственный, кто мог взять деньги и остаться незамеченным! Он живет здесь, у него есть доступ ко всему!
– У тебя тоже есть доступ, – холодно ответил отец. – И он видел тебя у комода.
– Он врет! – Наталья чувствовала, как подступают слезы. – Господи, ну почему вы ему верите больше, чем мне?
Отец отвернулся.
– Потому что у него нет причин врать. А у тебя могут быть причины брать.
Наталья поняла, что бесполезно. Что бы она ни говорила, они уже приняли решение. Брат оказался хитрее. Он заранее подготовил почву, создал алиби, обвинил ее первым.
Она вышла из кухни и почти столкнулась с Андреем. Он выходил из ванной, свежий, выбритый, с этой своей вечной улыбкой.
– Доброе утро, сестренка, – сказал он тихо, так, чтобы родители не услышали. – Как спалось?
Наталья остановилась и посмотрела ему в глаза.
– Зачем ты это сделал?
Андрей пожал плечами.
– Не знаю, о чем ты.
– Тебе нужны были деньги. И ты решил взять их и обвинить меня.
Брат усмехнулся.
– Доказательства есть?
– Пока нет. Но я найду.
– Удачи, – он похлопал ее по плечу и прошел мимо.
Наталья провела весь день, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы подтвердить ее слова. Она позвонила нескольким знакомым Андрея, но никто ничего толком не сказал. Один только намекнул, что Андрей в последнее время какой-то нервный, но это было слишком расплывчато.
К вечеру она вернулась домой измученная. В прихожей стоял отец, он натягивал куртку.
– Ты куда? – спросила Наталья.
– В отделение. Написал заявление.
Мир перевернулся.
– Папа, нет! – она схватила его за руку. – Ты же не можешь!
– Могу, – он высвободил руку. – Ты не вернула деньги. Значит, пусть разбирается милиция.
– Папа, я не виновата! Проверь Андрея! Проверь его телефон, его вещи! У него могут быть доказательства!
– Я не буду проверять Андрея. Он не врет.
Отец ушел. Наталья осталась стоять в прихожей, не в силах пошевелиться. Все рушилось. Ее собственный отец подал на нее заявление в милицию. За то, чего она не делала.
Она прошла в гостиную. Мама сидела на диване, обняв подушку. Андрей смотрел телевизор, как ни в чем не бывало.
– Андрей, – тихо позвала Наталья. – Прошу тебя. Скажи правду. Пока не поздно.
Брат не ответил, даже не обернулся.
– Андрюша, – мама подняла на него глаза. – Ты ведь точно видел Наташу у комода?
Андрей кивнул, не отрываясь от экрана.
– Точно, мам.
– Может быть, ты ошибся? Может, это была я? Я тоже вчера вечером заходила в комнату...
– Мам, я не ошибся. Это была Наташа. В ее голубой кофте. Я точно помню.
Наталья напряглась. Голубая кофта. Она вспомнила. Вчера вечером голубую кофту надевала не она. Она вообще была в черном свитере. А голубую кофту...
– Мама, – сказала она, чувствуя, как екает сердце. – Голубую кофту вчера надевала не я. Помнишь, я уходила в черном свитере? Ты сама говорила, что он не по погоде.
Мама нахмурилась, вспоминая.
– Да, кажется, ты была в черном...
– Мам, не слушай ее, – быстро сказал Андрей. – Она путает. Кофта была голубая.
– Андрюша, я точно помню. Наташа ушла в черном свитере, а голубую кофту я сама вчера постирала и повесила сушиться в ванной. Она еще не высохла к вечеру.
Андрей побледнел. Только на секунду, но Наталья это заметила.
– Ну, может, не голубая, – пробормотал он. – Может, серая. Не помню точно. Главное, что я ее видел.
– Андрей, – мама медленно встала. – Если кофта висела в ванной и не высохла, Наташа не могла ее надеть.
– Мам, ну что ты придираешься к кофте! Я видел ее, и все!
– Значит, ты не видел, – твердо сказала мама. Голос у нее дрожал. – Ты солгал.
– Я не лгал! – Андрей вскочил с дивана. – Она могла надеть другую кофту! Или я перепутал цвет! Какая разница!
– Большая разница, – Наталья подошла ближе. – Потому что если ты перепутал кофту, значит, ты вообще меня не видел. Значит, ты выдумал эту историю.
Андрей метнулся к выходу, но мама преградила ему путь.
– Андрюша, – в голосе матери послышалась сталь. – Скажи мне правду. Прямо сейчас. Ты взял деньги?
– Нет!
– Не ври мне! – крикнула мама, и Наталья впервые за много лет увидела, как мать кричит на своего любимого сына. – Скажи правду!
Андрей стоял, опустив голову. Плечи его затряслись.
– Я хотел вернуть, – выдавил он наконец. – Мне позарез нужно было закрыть кредит. Коллекторы угрожали. Я думал, возьму на пару дней, верну, и никто не узнает.
Мама опустилась на диван. Лицо у нее стало белым.
– Ты взял деньги на мою операцию, – прошептала она. – И обвинил сестру.
– Мам, я не хотел! – Андрей упал перед ней на колени. – Но когда папа стал спрашивать, я испугался! Я же не мог сознаться! Папа бы меня убил!
– Значит, лучше было подставить сестру? – голос мамы был ледяным.
Дверь открылась, вошел отец. Он посмотрел на сцену и нахмурился.
– Что случилось?
Наталья молча показала на брата. Отец перевел взгляд на Андрея.
– Пап, – забормотал Андрей, – я хотел вернуть, честно...
Отец не сказал ни слова. Он просто развернулся и вышел из комнаты. Через минуту они услышали, как хлопнула дверь его спальни.
Мама встала и тоже ушла. Не глядя на Андрея.
Наталья осталась стоять посреди гостиной. Она ждала облегчения, радости, торжества. Но вместо этого чувствовала только пустоту и усталость.
– Наташ, – Андрей поднял на нее глаза. Они были красные. – Прости. Я не думал, что так получится.
– Ты не думал? – устало переспросила она. – Ты обвинил меня в краже. Папа написал на меня заявление в милицию. И ты не думал?
– Я паникую, когда мне страшно. Я просто... я не знал, что делать.
– Надо было сказать правду.
– Я боялся.
Наталья присела на край дивана. Посмотрела на брата, который все еще стоял на коленях. Жалкий, растерянный, испуганный. Не злодей. Просто слабый человек, который всю жизнь прятался за чужие спины.
– Где деньги? – спросила она.
– Отдал. Коллекторам. Все до копейки.
– Значит, на мамину операцию снова нечего?
Андрей кивнул, опустив голову.
Наталья встала.
– Я постараюсь занять у знакомых. Мама не должна страдать из-за тебя.
Она прошла в свою комнату и закрыла дверь. Села на кровать и, наконец, заплакала. Не от обиды даже. От того, что семья, которую она знала, умерла сегодня. Больше ничего не будет прежним.
Прошло два месяца. Наталья действительно заняла денег, мама сделала операцию, все прошло хорошо. Андрей съехал от родителей, снял комнату где-то на окраине. Отец с ним не разговаривал.
Наталья сидела на кухне с мамой, пили чай. Мама выглядела лучше, окрепла после операции.
– Наташенька, – тихо сказала мама. – Прости меня. За то, что не поверила тогда.
Наталья пожала плечами.
– Ты поверила Андрею. Ты всегда ему верила.
– Я не хотела видеть правду. Мне было проще думать, что это ты, чем допустить, что мой сын на такое способен.
– Знаешь, мам, самое страшное было не то, что меня обвинили. А то, что я поняла: для тебя он всегда будет важнее меня.
Мама заплакала, прикрыв лицо руками.
– Это не так. Я люблю вас обоих.
– По-разному, – Наталья встала. – И это нормально. Просто я теперь это знаю.
Она вышла из кухни. В прихожей столкнулась с отцом.
– Ты надолго? – спросил он.
– Нет. Заеду еще на неделе.
Отец кивнул. Помолчал. Потом положил руку ей на плечо.
– Прости, Наташа. Я был неправ.
– Знаю, пап.
– Я снял заявление. В тот же вечер снял, как только все выяснилось.
– Я знаю.
Она обняла отца и вышла из квартиры. На улице было холодно, начинался октябрь. Наталья остановилась, посмотрела на окна родительской квартиры. Там горел свет, и она знала, что мама и папа сейчас сидят на кухне, пьют чай и, может быть, говорят о ней.
Телефон завибрировал. Сообщение от Андрея: "Наташ, можем встретиться? Поговорить надо."
Она посмотрела на сообщение, подумала и набрала ответ: "Позже. Когда буду готова."
Наталья убрала телефон в карман и пошла к метро. Она не знала, простит ли когда-нибудь брата. Не знала, станут ли их отношения прежними. Но знала одно: она больше не та девочка, которая готова молчать и терпеть ради мира в семье. Теперь она знала себе цену. И это, наверное, было главным, что она вынесла из этой истории.
Дома ее ждал муж с дочкой. Маленькая Катя бросилась к ней с криками "Мама!". Наталья подхватила ее на руки, прижала к себе. Вот она, ее настоящая семья. Та, которую она создала сама. Та, где ей не нужно доказывать свою невиновность.
– Ну что, как дела у родителей? – спросил муж.
– Все хорошо, – ответила Наталья. – Мама идет на поправку.
– А с братом?
– С братом не знаю. Время покажет.
Муж обнял ее. Катя устроилась у нее на коленях, что-то болтала про детский сад. Наталья слушала ее щебетание и думала о том, что когда Катя вырастет, она никогда не позволит ей усомниться в своей любви. Никогда не заставит выбирать между правдой и семейным миром. Потому что семья, где нужно выбирать, это уже не семья.
Вечером, когда дочка уснула, Наталья сидела на балконе, укутавшись в плед. Муж вышел к ней с чаем.
– О чем думаешь? – спросил он, садясь рядом.
– О том, что я, наверное, никогда не пойму, как можно вот так предать близкого человека. Из-за денег.
– Не из-за денег. Из-за страха.
– Да, наверное. Но разве страх оправдывает?
– Нет. Но объясняет.
Наталья вздохнула.
– Самое обидное, что родители все равно его простят. Он же младший, он же их мальчик.
– А ты простишь?
Она задумалась.
– Не знаю. Может быть, когда-нибудь. Но забыть не смогу никогда.
Муж взял ее за руку.
– Главное, что ты знаешь правду о себе. И мы знаем.
Наталья кивнула. Да, это было главное. Она знала, что не виновата. Что осталась честной, когда вокруг все врали и обманывали. И это давало силы жить дальше.
А еще через месяц мама позвонила и сказала, что Андрей вернул долг. Устроился на вторую работу, занял еще у друзей и вернул те самые сто двадцать тысяч. Полностью.
– Он хочет загладить вину, – сказала мама. – Наташенька, может, ты с ним встретишься? Поговорите?
– Мама, я не готова.
– Когда будешь готова?
– Не знаю. Может, никогда. Я его не ненавижу. Но и доверять не могу.
Мама замолчала. Потом тихо спросила:
– А мне ты доверяешь?
Наталья честно ответила:
– Не знаю, мам. Я стараюсь. Но что-то внутри сломалось. И я не знаю, можно ли это починить.
На том конце провода послышалось всхлипывание.
– Я все понимаю, доченька. Я заслужила.
После этого разговора Наталья долго сидела, глядя в окно. Дождь стучал по стеклу, на улице было серо и уныло. Она думала о том, что семейные узы это не что-то незыблемое, данное раз и навсегда. Это тонкая ткань, которую нужно беречь, которую легко порвать и почти невозможно зашить так, чтобы не осталось следа.
Брат порвал эту ткань. Родители тоже. А она теперь стояла посреди разрыва и не знала, хватит ли у нее сил наладить все заново. И нужно ли.
Прошел год. Наталья изредка встречалась с родителями, но между ними теперь была невидимая стена. Вежливая, аккуратная, но непреодолимая. С Андреем она так и не виделась. Иногда мама рассказывала, что он справляется, работает, изменился. Но Наталья слушала и не чувствовала ничего. Ни злости, ни жалости. Просто пустоту.
Однажды вечером раздался звонок в дверь. Наталья открыла и увидела Андрея. Он стоял на пороге, постаревший, осунувшийся, с пакетом в руках.
– Привет, – сказал он тихо.
– Привет.
– Я не хочу заходить. Просто отдать хотел.
Он протянул ей пакет. Наталья заглянула внутрь. Там лежали деньги. Много денег.
– Это что?
– Сто двадцать тысяч. Те самые. Я обещал вернуть, вот вернул.
– Андрей, ты уже возвращал родителям.
– Это другие деньги. Это тебе. За то, что ты заняла у друзей. Ты же ради мамы заняла.
Наталья посмотрела на брата.
– Зачем?
– Потому что я должен. Потому что хочу хоть как-то искупить то, что сделал.
– Деньгами это не искупить.
– Знаю. Но это хоть что-то.
Наталья взяла пакет. Постояла молча. Потом спросила:
– Ты понимаешь, что сделал тогда?
Андрей кивнул, опустив глаза.
– Каждый день думаю об этом. Каждый божий день.
– Я тебе не верила, что ты способен на такое. Думала, знаю тебя. Оказалось, не знаю вообще.
– Наташ, я сам себя не знал. Пока не оказался в той ситуации. Оказывается, страх делает из людей чудовищ.
– Страх или трусость?
Андрей поднял на нее глаза. В них читалась такая боль, что Наталья почти пожалела его.
– Наверное, и то, и другое, – признал он. – Я всю жизнь был трусом. Мне всегда было легче спрятаться, переложить вину, сбежать. Родители меня защищали, ты молчала, все как-то само рассасывалось. А тут не рассосалось.
– Ты разрушил семью.
– Я знаю, – голос его дрожал. – И ненавижу себя за это. Но я не могу повернуть время назад. Могу только попытаться стать другим.
Наталья прислонилась к косяку двери.
– Знаешь, что самое страшное? Не то, что ты взял деньги. И даже не то, что обвинил меня. А то, что я увидела: когда тебе припекло, ты без колебаний принес в жертву родную сестру. И это значит, что для тебя я ничего не стою.
– Это не так! – Андрей шагнул вперед. – Наташа, ты для меня все значишь! Просто тогда я был загнан в угол, я не соображал...
– Вот именно. Когда тебя загнали в угол, ты выбрал себя. Без раздумий. И теперь я знаю, что если снова будет выбор между тобой и мной, ты снова выберешь себя.
– Нет! Клянусь, я изменился!
– Может быть. Но я уже не могу тебе верить. Понимаешь? Ты убил во мне доверие. И я не знаю, можно ли его воскресить.
Андрей стоял, сгорбившись, и Наталья видела, как по его щекам текут слезы.
– Я не прошу прощения, – сказал он хрипло. – Знаю, что не заслужил. Просто хочу, чтобы ты знала: я каждый день жалею. И буду жалеть до конца жизни.
– Это твой выбор, Андрей. Жить с этим или отпустить.
– А ты? Ты сможешь отпустить?
Наталья задумалась. Посмотрела на брата, на его мокрое от слез лицо, на сутулые плечи, на руки, которые он судорожно сжимал.
– Не знаю, – честно ответила она. – Может быть, когда-нибудь. Но сейчас мне нужно время. Много времени.
– Я подожду. Сколько нужно.
– Может, всю жизнь придется ждать.
– Значит, буду ждать всю жизнь.
Наталья вздохнула и закрыла дверь. Осталась стоять в прихожей, держа в руках пакет с деньгами. Слышала, как за дверью удаляются шаги брата, как хлопнула дверь подъезда.
Муж вышел из комнаты.
– Кто приходил?
– Андрей. Вернул деньги.
– И что ты ему сказала?
– Что мне нужно время.
Муж обнял ее.
– Правильно. Не нужно торопиться. Прощение не приходит по расписанию.
– А если не придет вообще?
– Тогда не придет. И это тоже будет правильно. Ты не обязана прощать.
Наталья прижалась к нему, благодарная за понимание. Да, она не обязана прощать. Это ее выбор, и только ее. И сколько бы Андрей ни возвращал денег, сколько бы ни каялся, решать будет она.
Через полгода позвонил отец. Голос у него был странный, задыхающийся.
– Наташа, приезжай. С мамой плохо.
Сердце екнуло.
– Что случилось?
– Осложнения. После операции. Врачи говорят, критическое состояние.
Наталья бросила все и помчалась в больницу. В коридоре реанимации сидел отец, постаревший, седой. Рядом с ним Андрей. Они оба выглядели потерянными.
– Как она? – спросила Наталья, подходя к отцу.
– Не знаю. Врачи внутри. Сказали, что состояние тяжелое.
Они сидели молча. Время тянулось мучительно. Андрей не поднимал глаз. Отец смотрел на дверь реанимации, как будто мог взглядом пробить ее и увидеть жену.
Наконец вышел врач.
– Родственники Ивановой?
Все трое вскочили.
– Мы стабилизировали состояние, – сказал врач устало. – Но прогноз пока неясен. Ближайшие сутки будут решающими.
– Можно к ней? – спросил отец.
– По одному. Буквально на минуту.
Отец первым зашел. Вышел через пять минут с красными глазами. Кивнул Наталье.
Наталья вошла в реанимацию. Мама лежала на кровати, опутанная трубками и проводами. Лицо бледное, губы бескровные. Наталья подошла, взяла ее за руку.
– Мама, – прошептала она. – Держись. Пожалуйста.
Мама приоткрыла глаза. Посмотрела на дочь. Губы шевельнулись.
– Наташенька... прости...
– Не надо, мам. Не трать силы.
– Нет... должна сказать... я была плохой матерью... не верила тебе...
– Мама, все в порядке. Все давно прошло.
– Нет... не прошло... я вижу в твоих глазах... ты не простила...
Наталья почувствовала, как перехватило горло. Да, она не простила. Но неужели сейчас время для этого разговора?
– Мам, поправляйся, потом поговорим.
– Вдруг не поправлюсь... хочу, чтобы ты знала... я всегда тебя любила... просто боялась признать, что Андрей не такой, каким я его видела... легче было винить тебя...
Слезы покатились по лицу Натальи.
– Мама, не говори так. Ты выкарабкаешься. Обещаю, мы все обсудим, все проговорим.
Мама слабо сжала ее руку.
– Прости меня... и его прости... он меняется... я вижу...
– Мама...
– Обещай... что попытаешься... жизнь коротка... нельзя тратить ее на обиды...
Медсестра заглянула в палату.
– Время вышло.
Наталья поцеловала маму в лоб.
– Я обещаю, мам. Обещаю попытаться.
Она вышла в коридор. Андрей смотрел на нее вопросительно.
– Она просила простить нас обоих, – тихо сказала Наталья.
Андрей опустил голову.
– Иди к ней, – добавила Наталья.
Брат кивнул и зашел в палату.
Отец положил руку Наталье на плечо.
– Спасибо, что приехала.
– Я всегда приеду, пап. Что бы ни было.
– Я знаю. Ты всегда была надежной. В отличие от меня. Я подвел тебя тогда.
– Пап, давай не сейчас.
– Нет, нужно сказать. Я был плохим отцом. Написал заявление, даже не попытался разобраться. Поверил первому, кто обвинил. Мне стыдно.
– Ты снял заявление. Признал ошибку.
– Но ты помнишь. И я вижу это в твоих глазах каждый раз, когда мы встречаемся.
Наталья обняла отца. Они стояли посреди больничного коридора, два уставших человека, пытающихся склеить то, что было разбито.
Мама выжила. Через неделю ее перевели в обычную палату, еще через две выписали. Наталья ездила к родителям каждый день, помогала, ухаживала. Андрей тоже приезжал.
Они старались не пересекаться, но однажды вышло так, что оказались вместе на кухне.
– Чай будешь? – спросила Наталья, ставя чайник.
– Буду, – Андрей сел за стол.
Они молчали, пока закипал чайник. Наталья налила два стакана, поставила один перед братом.
– Спасибо, – сказал он тихо.
– Не за что.
Еще минута молчания.
– Наташ, я не прошу прощения, – начал Андрей. – Знаю, что не заслужил. Просто хочу сказать: я рад, что ты рядом с родителями. Они нуждаются в тебе.
– И в тебе нуждаются, – ответила Наталья. – Как ни странно.
– После всего, что я сделал?
– После всего. Потому что ты их сын. И они тебя любят. Даже если ты этого не заслуживаешь.
Андрей кивнул.
– Я пытаюсь измениться. Хожу к психологу. Работаю над собой.
– Это хорошо.
– Может быть, когда-нибудь... мы снова сможем стать братом и сестрой?
Наталья посмотрела на него. На этого человека, с которым прожила под одной крышей столько лет. Который был ее защитником в детстве, ее предателем во взрослой жизни.
– Может быть, – ответила она. – Но это будет не то же самое. Мы уже не сможем быть такими, как раньше.
– Я понимаю. Но хотя бы что-то?
– Хотя бы что-то, – согласилась Наталья.
Они допили чай. Андрей ушел первым. Наталья осталась сидеть на кухне, глядя в окно. За окном шел снег, первый в этом году. Белый, чистый, покрывающий все серое и грязное.
Она подумала о маме, которая просила прощения с больничной койки. О папе, который признал свою ошибку. О брате, который пытался искупить вину. О себе самой, которая так и не знала, сможет ли простить.
Прощение. Странное слово. Многие думают, что это значит забыть, вернуться к прежнему. Но Наталья понимала: прощение это просто готовность отпустить боль. Не забыть. Не оправдать. Просто перестать таскать этот камень на сердце.
Может быть, когда-нибудь она сможет. Может быть, нет. Но главное, что решение осталось за ней. И это давало ей силы жить дальше.
В гостиную вошла мама, укутанная в теплый халат.
– Наташенька, ты чего тут сидишь одна?
– Думаю, мам.
– О чем?
– О нас. О семье. О том, что было.
Мама села рядом, взяла ее за руку.
– Я знаю, что разрушила твое доверие. Знаю, что ты нам до конца не веришь. И не виню тебя.
– Я пытаюсь, мам. Честно пытаюсь.
– Я не требую, чтобы ты простила. Просто буду рядом. Столько, сколько ты позволишь.
Наталья положила голову маме на плечо.
– Я люблю тебя, мам. Несмотря ни на что.
– И я тебя люблю, доченька. Больше жизни.
Они сидели, обнявшись, глядя в окно, за которым кружил снег. Наталья не знала, что будет дальше. Но знала одно: она сделала выбор остаться. Не сбежать, не порвать связи, а остаться и попытаться построить что-то новое на обломках старого.
Может быть, это и было прощением. Не громкое, не героическое. Просто тихое решение не отворачиваться. Дать шанс. Попробовать снова.
А ответ на вопрос, получится ли, покажет только время.