Очнувшись, он первым делом увидел изгиб капельницы и женщину квадратного вида, стоящую к нему спиной и поправляющую что-то у него в ногах. Габариты женщины впечатляли, особенно та часть, что была ниже спины - огромная булка, выпуклая, обтянутая белыми медицинскими штанами. Его сознание вынырнуло из небытия медленно и мучительно, будто сквозь толщу вязкой смолы. Между тем "булка" проплыла на другую сторону кровати и, занимаясь делом, периодически касалась его легкими, но ощутимыми движениями.
"Ну и за{}ница... Как минимум вдвое превосходит размерами "орешки" моей ненаглядной супруги..." - подумал Саша.
Наконец, та самая обладательница пышных форм развернулась, открыв свое лицо. Ее взгляд был сухим и оценивающим, а узкие глаза внимательно и слегка прищуренно изучали его.
— Ну что, очнулись? — прозвучал ее голос, лишенный всякой теплоты. — Сейчас сообщу профессору.
С этими словами женщина удалилась.
«Какое неприятное, лишенное гармонии лицо», — промелькнуло в голове у Саши. — «Оно идеально соответствует ее фигуре. Совершенно не то, что у моей красавицы жены. Ей, напротив, невероятно повезло. И фигура, и лицо — будто сошли со страницы журнала. Хотя, правильнее сказать, повезло именно мне. Ведь я — тот, кому принадлежит вся эта совершенная красота. Странно, почему же ее сейчас нет рядом? Она же так меня обожает».
Он уже отдавал себе отчет, что находится в больничной палате. Об этом красноречиво говорила не только окружающая его стерильная обстановка и сестра в голубой униформе, но и всепроникающая, высасывающая все силы слабость, владевшая его телом и без слов свидетельствовавшая о некоем перенесенном несчастье.
«Главное, чтобы с моими девочками все было в порядке. Только бы не какая-нибудь авария. Пусть с моей прекрасной женой все будет хорошо. И Сонечка. Сонька, радость моя, дочка, пусть тоже будет цела и невредима».
Саша погрузился в размышления. Снова закрыв глаза, он из последних сил пытался восстановить в памяти цепь событий. Вот он сидит в кресле на террасе их загородного дома, в его руках чашка клюквенного морса, который только что приготовила их домработница, Вика. Его тринадцатилетняя дочь, его умница и гордость, Сонечка, сосредоточенно изучает учебник английского, расположившись рядом за массивным столом из красного дерева. Как легко ей все дается! И грамматические правила, и новые слова — она схватывает их на лету. Откуда у нее такая феноменальная память? Совсем не в него. Как же замечательно, что и внешность, и острый ум она унаследовала от матери.
Вот на помост террасы, словно сошедшая с пьедестала, выходит его супруга в коротком шелковом халатике. Игриво присев на подлокотник его кресла, она нежно проводит рукой по его волосам. От нее исходит волнующий, пьянящий аромат — запах, в котором смешались красота, страсть и желание. Он поднимается и обнимает вставшую вместе с ним жену. Несколько раз страстно целует ее. Затем обнимает дочь и с чувством глубокой нежности говорит им обеим: «Спасибо вам».
Но за что? Просто за то, что они у него есть, такие прекрасные? За их ум и неотразимость? За то, что, как он уверен, любят его больше жизни? Конечно, он безмерно им благодарен, но почему тогда он разворачивается и уходит, лишь на прощание помахав им рукой? Вот он садится в подъехавшее такси, и вот уже с безысходной тоской наблюдает в окно за мелькающими однообразными заборами и придорожными деревьями.
«Неужели все-таки авария?» — снова спросил себя Саша. Он попытался пошевелить сначала пальцами рук, затем ног. К его облегчению, все двигалось, просто на любое действие катастрофически не хватало сил. Ощущение было такое, будто из его тела извлекли весь скелет, оставив лишь мышечную массу, переплетение вен и паутину нервных окончаний.
Послышались четкие шаги, и в зоне его видимости возникло лицо незнакомого мужчины с пышной, окладистой бородой. На вид ему можно было дать лет пятьдесят. Его лицо дышало интеллектом и спокойной, обстоятельной серьезностью. Именно так, по мнению Саши, и должен был выглядеть настоящий профессор.
— Александр Григорьевич! Итак, вы снова вернулись к нам. Сегодня, однако, это заняло у вас больше времени, чем обычно! Полагаю, вам стоит завязать с этими экспериментами, дорогой мой. От них ваш организм крепче не станет. Так, посмотрим... Сколько пальцев вы видите?
Профессор показал Саше растопыренные четыре пальца. Затем он внимательно изучил его зрачки, попросил сосредоточиться и следить за движениями шариковой ручки, которую он медленно перемещал из стороны в сторону.
— Рефлексы в норме! Однако организм все еще крайне ослаблен. Полагаю, вам придется провести здесь еще пару дней. Итак, что вы решили насчет семьи? Производим замену или предпочитаете оставить прежний состав?
Саша, который последние несколько минут только и ждал момента, чтобы наконец спросить профессора о причине своего нахождения в клинике, застыл в оцепенении.
— Что значит... «поменять семью»? — его голос прозвучал тихо и хрипло, но слова были вполне разборчивы.
Вопрос, судя по всему, искренне озадачил профессора. Он смотрел на своего пациента с неподдельным изумлением.
— Александр Григорьевич, что вы помните?
— Я помню... Горячий морс из клюквы. Помню свою жену... Она невероятно красива... А где она сейчас? Что именно со мной случилось, профессор?
— Я ничего не понимаю! — теперь выражение лица профессора сменилось с удивленного на крайне озадаченное. — Вы не помните, что самостоятельно прибыли в нашу клинику? Вы не помните, что это уже ваша пятая процедура перезагрузки памяти? Вы считаете, что ваша нынешняя семья... настоящая? — он сыпал вопросами один за другим, и с каждым новым вопросом Саше становилось все холоднее и страшнее внутри.
— Сейчас у вас по графику запланирована процедура смены матрицы памяти. Вы заменяете семью. Предыдущий состав отслужил весь срок, предусмотренный вашим контрактом. Вам предстояло принять решение: выбрать новую семью или продлить контракт со старой. Вот, — в ловких руках профессора возникла темная кожаная папка, которую он раскрыл и развернул к Саше, — здесь вы должны были сделать свой выбор — какими будут ваши следующие супруга и дочь.
На развороте глянцевой папки перед ним предстали два коллажа: на каждом была изображена приятной внешности женщина и девочка-подросток. Композиция была до боли знакомой, зеркально отражающей состав его собственной, казалось бы, нерушимой семьи.
— Кто эти люди, профессор? Зачем вы показываете мне фотографии незнакомок? — голос Саши дрогнул от нарастающей паники. — Где же мои девочки, где Кира и Соня?
Профессор резко захлопнул папку и отложил ее на прикроватный столик. На несколько секунд он замер, уставившись в пол и засунув руки в глубокие карманы халата. Затем, не глядя на пациента, он проронил вполголоса, больше для себя:
«Впервые за всю практику... А я ведь его предупреждал». И, уже обращаясь к двери, четко скомандовал: «Сделайте пациенту инъекцию ат***на».
Буквально в следующее мгновение Саша вновь увидел над собой то самое несимпатичное лицо, а затем и знакомые пышные формы в голубом халате. Но образ медсестры тут же поплыл, распался, и его сменило другое видение: окно такси, за которым с бешеной скоростью мелькали придорожные заборы и ветви деревьев. И прямо посреди дороги, обнявшись, стояли его жена и дочь, беззаботно и ласково махали ему вслед рукой.
Следующего пробуждения Саши профессор, не скрывая нервного напряжения, ждал у его постели.
— Затрудняюсь с тем, что с ним делать! — сокрушался он, обращаясь к медсестре Ольге Владимировне, женщине педантичной, исполнительной, но начисто лишенной даже намека на женскую привлекательность. — Если он не восстановит доступ к своим настоящим воспоминаниям, я не смогу провести имплантацию новой памяти. Контур не синхронизируется.
— Может, просто оставить ему старую семью? — осторожно предложила Ольга Владимировна, аккуратно убирая систему для инфузий. — Кажется, он о них самого высокого мнения.
— Возможно, вы правы... Но меня тревожит, что его оперативная память становится все менее предсказуемой. Интересно, он хоть помнит, в какую сумму ему обходится каждая такая процедура? — профессор попытался снять напряжение шуткой.
— Я помню, — тихо, не открывая глаз, произнес Саша. Он уже несколько минут внимательно слушал их разговор. Услышанное не испугало его, а, наоборот, прояснило ситуацию. Он прекрасно помнил, зачем приехал в этот институт. — Не беспокойтесь, профессор, все счета будут оплачены.
— Вы не представляете, как я рад, дорогой мой! — профессор с облегчением взял его за руку. — Память полностью вернулась?
Саша наконец открыл глаза. Ледяная ясность сковывала его разум.
— Мне значительно лучше. Я даже могу двигать руками и ногами, — чтобы продемонстрировать, он медленно, с усилием, но вполне уверенно поднял обе руки на два десятка сантиметров и так же плавно опустил их на одеяло. — И пить хочется ужасно.
— Это прекрасный, просто замечательный признак! — профессор оживился. —Оленька... Нет, стойте! Сбегайте-ка лучше в мой кабинет, принесите бутылочку минералки, — он одергивающе покачал головой, увидев, как медсестра уже потянулась к графину с обычной водой.
Едва дверь закрылась за ней, Саша, который был знаком с профессором не первый год, спросил с легкой усмешкой:
— А где Юленька? У нее сегодня выходной?
— Вижу, с памятью у вас и впрямь полный порядок. Юленьку, к несчастью, соблазнили и переманили конкуренты. Теперь я ввел новое правило — нанимаю только таких, на кого никто не позарится, — профессор махнул рукой. — Но вернемся к главному. Какое решение насчет семьи? Оставляем прежний состав или хотите попробовать другой вариант?
— Эта, последняя, была... значительно лучше всех предыдущих. Мне действительно понравилось, — на его губах на мгновение застыло подобие теплой, почти живой улыбки.
— Значит, продлеваем контракт еще на два года? — уточнил профессор.
Саша закрыл глаза, и профессор уже было принял это за молчаливое согласие.
— Чудесно! Я немедленно займусь подготовкой. Полагаю, в понедельник мы уже сможем вернуть вас в лоно семьи».
— Нет, — тихо, но совершенно отчетливо прозвучал ответ.
Профессор замер. — Что «нет»? Вы не хотите возвращаться к ним? Или вас не устраивает понедельник?
— Я хочу попробовать другую семью.
— Но вы же только что сказали, что эта вам...
— Совершенству нет предела, профессор, — перебил его Саша, и в его глазах вспыхнул холодный, ненасытный огонек. — Хочется верить, что следующая окажется еще ближе к идеалу.
Профессор бессильно покачал головой, в его взгляде читалось смесь уважения и легкого отвращения.
— Ваша воля. Это ваши деньги. И, в конечном счете, это ваша память.
В палату вернулась медсестра с бутылкой минеральной воды.
— Не надо стакан, — профессор остановил ее привычное движение. — Просто откройте бутылку и поднесите к его губам.
Пока медсестра, бережно придерживая бутылку, помогала Саше сделать несколько глотков, профессор вновь взял с прикроватной тумбочки кожаную папку и начал неспешно перелистывать её страницы, развернув их в сторону пациента. Каждый разворот представлял собой тщательно составленное досье: фотографии улыбающихся женщин с детьми и развернутые анкетные данные, описывающие потенциальный вариант новой семьи для Саши.
Утолив жажду, Саша властным жестом забрал папку у профессора и, с легким усилием, пролистал несколько страниц назад.
— Вот эти, — его палец уверенно ткнул в одно из изображений, где была запечатлена миловидная блондинка с девочкой-подростком, чьи волосы были заплетены в аккуратные косы.
— Эти? — профессор не смог скрыть удивления, его брови поползли вверх. — Вы уверены?
— Абсолютно. Готовьте их, профессор. И обязательно внедрите им максимальный объем информации обо мне — как о самом заботливом муже и образцовом отце.
Профессор встретился взглядом с медсестрой.
— Оленька, оставьте нас, пожалуйста, наедине.
Медсестра, безмолвная и покорная, тут же вышла из палаты, бесшумно закрыв за собой дверь.
— В чем дело, профессор? — Саша почувствовал, как к нему возвращаются силы; он с легким стоном приподнялся на подушке, устраиваясь поудобнее.
— Вы что, правда ничего не вспоминаете? — в голосе профессора звучала тревога.
— А что я должен вспомнить?
— Эта женщина с дочерью, — профессор указал на выбранную Сашей фотографию, — была вашей женой десять лет назад. Это ваша первая супруга, с измененной, конечно, памятью. Неужели вы ее не узнали?
Саша погрузился в раздумья, в его глазах мелькало напряжение.
— Я помню свою последнюю жену, Свету. До нее была Лиля. Помню Машу, ту миниатюрную брюнетку с восточными глазами...
Профессор утвердительно кивнул. — Кого-нибудь еще? Всего их было пять!
Саша снова закрыл глаза, пытаясь прорваться сквозь барьеры собственного сознания. Профессор не торопил его, давая возможность сосредоточиться.
— Помню дочку... Катеньку. Это от какой жены она была?
— Катенька? Это от второй жены. Кажется, ее звали Эльвирой.
— Эльвира? — на лице Саши отразилось полное недоумение. — Словно впервые слышу это имя.
Профессор мрачнел с каждой секундой.
— Это очень тревожный сигнал, Александр Григорьевич. В интервалах между процедурами вы должны сохранять память о всех циклах. Знаете что? — он тяжело вздохнул. — Я настоятельно рекомендую вам сделать перерыв. Как минимум, на год.
— Год? — лицо Саши исказила гримаса крайнего несогласия и разочарования.
— Целый год, Александр Григорьевич. Мы будем наблюдать за вами, проведем полное тестирование нейронных связей. Дадим памяти возможность восстановиться естественным путем. И уже тогда, с новыми силами, подберем вам новый вариант семьи.
— Целый год жить... в одиночестве? — Саша был явно подавлен.
— Как минимум, до тех пор, пока вы не вспомните всех своих прежних жен и детей. Как только память восстановится, мы рассмотрим возможность возобновить процедуры.
— Значит, я должен вспомнить пятерых жен и их детей?
— Шестерых, — мягко, но настойчиво поправил его профессор.
— Но вы же сказали, что процедуру я проходил пять раз!
— Верно. Но у вас была еще и своя, настоящая, первая семья — жена и дочь. Вы их помните?
Слова профессора обрушились на Сашу как удар грома. Он напрягся, пытаясь выудить из глубин сознания хоть какой-то образ, хоть обрывок воспоминания, но в ответ была лишь пустота.
— У меня... есть настоящая семья? — по взгляду Саши профессор понял, что тот отчаянно ждет опровержения.
— Простите, Александр Григорьевич, — профессор почему-то чувствовал себя виноватым. — В прошлый раз, после четвертой процедуры, вы еще о них помнили. Вашей дочери сейчас должно быть около семнадцати. Они живут с вашей бывшей супругой. И у них, скажем так, не все благополучно...
— Правда? Что с ними? — Саша с новыми силами приподнялся на кровати, почти садясь.
Профессор развел руками в немом жесте беспомощности.
— Ваша бывшая супруга, скажем так, испытывает к вам не самые теплые чувства. А дочь... дочь, по вашим же словам, вас ненавидит, — профессор отвел взгляд в сторону, не в силах выдержать напряженный взгляд пациента.
— Откуда вам это известно? — Саша ловил каждое его слово, каждый жест.
— Откуда же еще, как не от вас самих? Вы мне сами все это и рассказывали. Все эти десять лет, что мы сотрудничаем.
Саша откинулся на подушки, лицо его стало каменным. Несколько секунд в палате царила полная тишина.
— Хорошо. Делаем перерыв, — отрубил он и закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.
***
Когда такси свернуло с ровного асфальта на ухабистую гравийку, и за окном поплыли покосившиеся, обшарпанные хибары, Сашу охватило сомнение.
— Вы уверены, что не ошиблись адресом? Мне точно сюда?
— Лесная, тридцать два, — бормотал таксист, сверяясь с навигатором, и наконец затормозил перед лачугой, которая больше походила на миниатюрную Пизанскую башню, готовую сложиться от первого же порыва ветра, чем на жилой дом.
Расплатившись и с откровенной брезгливостью оглядевшись по сторонам, Саша, преодолевая внутреннее сопротивление, открыл дверь машины и ступил на грязную, усыпанную щебнем землю. Не решаясь сделать следующий шаг, он еще раз медленно осмотрел окружающее его убожество, а затем снова достал портмоне.
— Подождите меня двадцать минут, — приказал он, и таксист, с выражением безмолвной благодарности на лице, принял хрустящую купюру.
Стоя перед покоробленной деревянной дверью, которая, судя по всему, уже давно не закрывалась до конца, Саша пытался осмыслить безумие происходящего.
«Неужели так уж необходимо вспоминать эту, "настоящую" семью? Не зря же я ушел отсюда и все эти годы старался заменить их на других, лучших? Куда деваются деньги, которые ежемесячно поступают на счет жены?»
Он снова окинул взглядом убогую лачугу, и в его душе поднялась волна горького недоумения.
«Неужели на эти средства можно оплатить только это... это? Им за глаза хватило бы на приличную квартиру в нормальном районе. Может, профессор все-таки ошибся? Может, это — всего лишь чья-то жестокая шутка?»
От его легкого стука дребезжащая дверь со скрипом отворилась, ударившись о косяк.
Внутреннее пространство жилища полностью оправдало самые мрачные ожидания, порожденные его фасадом. В центре стоял стол с остатками трапезы, а на грязном полу виднелись очистки картофеля. Повсюду были разбросаны обрывки ткани, пустая пластиковая тара и коробки, набитые ненужным хламом. Ничего, представляющего хоть какую-то ценность, в доме не наблюдалось. Не было даже простенького телевизора или более-менее целого сервиза.
— Киру нужно? — в проеме возникла женщина лет пятидесяти, облаченная в солдатский бушлат, что выглядело крайне нелепо.
«На улице ведь не меньше двенадцати градусов», — мельком подумал Саша.
— Я из погреба выбралась, а тут машина стоит, — продолжила женщина, переступая порог и пряча ладони в глубокие карманы. — Кем ты ей приходишься?
— Дальним родственником, — солгал он. — Не подскажете, где ее искать? Как найти?
— Родственником? — она недоверчиво прищурилась. — Должно быть, очень дальним. Когда в последний раз виделись?
— Очень давно. Неприлично давно.
— Что ж, родственник, вынуждена тебя огорчить, — сделав пару шагов, она опустилась на лавку. — Твоя родственница в большой беде. Уже целый год она промышляет на местных свалках вместе со своим сожителем. Это наши главные местные бомжи. Весь доходный металлолом, стекло и картон они забрали под свой контроль.
Саша не мог понять, что происходит. Проверяя вчера движения по счету, он убедился в регулярности переводов своей бывшей жене. Сумм, которые он отправлял, с лихвой хватило бы на вполне достойную жизнь.
«Уж точно не для бродяжничества по свалкам», — прикинул он. — А дочь? Куда девалась ее дочь?
— Дочь? — женщина вынула руки из карманов и скрестила их на груди. — Никакой дочери у нее не было. В этот дом она въехала в одиночестве. Со своим-то дружком они, слава богу, еще не обзавелись потомством.
— Видите ли... Они съехали со своей старой квартиры. Я полагаю, их жестоко обманули. И ее, и дочь. Мне дали именно этот адрес.
— Ну да, — кивнула собеседница. — Половина здешних обитателей — это как раз те, кого вытеснили из центра. Кто-то спился, кого-то выжили. Здесь каждый второй — такая история. Но дочери у нее не было никогда.
— Странно... Возможно, я ошибся адресом, — Саша приблизился к старомодному буфету и стал всматриваться в его содержимое сквозь запыленное стекло. Его взгляд привлекла кипа разноформатных бумаг. Бросив взгляд на женщину, он открыл дверцу и потянулся к папке.
— Я посмотрю! — заявил он скорее утвердительно, чем вопросительно. Та не возражала. Украсть в этом доме было решительно нечего. Тем не менее, она не сводила с него глаз.
Среди хаоса из клочков записок, рекламных проспектов и визиток он отыскал казенный конверт от налоговой службы с уведомлением об уплате штрафных санкций. Получателем значилась его бывшая супруга.
— Нет. Адрес верный, — вернув стопку на место и прикрыв дверцу, произнес Саша. — Проводите меня к этим помойкам. И... скажите, как она теперь выглядит?
Отправив такси, Саша устроился на скамейке возле одного из немногих сохранивших вид домов. Отсюда открывался отличный вид на стихийную свалку, куда свозили мусор. На территории царило спокойствие.
Ждать пришлось довольно долго. Солнце уже почти скрылось за кромкой леса, когда оттуда появилась женщина, в целом соответствовавшая описанию, в поношенном синем пальто, с огромным полиэтиленовым мешком за спиной.
Она методично, с профессиональным видом, обшаривала свалку, что-то переворачивая, что-то отбрасывая в сторону. Наконец ее путь преградили начищенные до зеркального блеска коричневые ботинки. Несколько секунд она раздумывала, затем подняла взгляд и встретилась глазами с Сашей.
То, что она его не узнала, сомнений не вызывало. Сыграть такое было бы невозможно. Ни тени удивления, ни капли страха или гнева. Лишь долгая, немая пауза, и наконец — легкая, кривая усмешка. Наклонившись, она оставила мешок на земле и снова выпрямилась.
— Кира? — в сознании Саши начали всплывать обрывки прошлого. И прежде чем она успела издать звук, память вернулась к нему целиком.
— Тебе чего? — в ее голосе явственно прозвучала опасная нотка. Саша заметил, как ее пальцы сжались в кулаки, а зубы впились в нижнюю губу.
— Узнаешь меня? — спросил он. — Где наша с тобой дочь? Что заставило тебя скитаться по помойкам?
Ответной реакции не последовало. Вместо этого Кира задала встречный вопрос:
— Ты кто такой?
— Где наша дочь? — не сдавался Саша.
Женщина поднесла палец к виску и сделала знакомый всем жест. После чего, подхватив свой мешок и перекинув его через плечо, молча пошла прочь, не удостоив его больше ни взглядом.
Проводив ее глазами, Саша достал мобильный и набрал номер профессора.
— Я ее нашел. Мне потребуется ваша помощь. Она абсолютно ничего не помнит.
— Принудительно госпитализировать? — в голосе профессора слышалось нежелание.
— Она не помнит меня, не помнит о существовании дочери. Она забыла, что я регулярно высылаю ей деньги. Разве этого недостаточно?
— Диктуйте адрес. Вышлю транспорт.
На следующее утро Саша застал профессора в его кабинете, где тот дремал, сидя в кресле. Всегда безупречный и тщательно ухоженный, сегодня ученый выглядел удручающе: темные круги под глазами, растрепанные волосы и борода, несвежий костюм.
— Вы ночевали здесь, профессор? — поздоровался Саша, протягивая ему руку.
— У меня для вас неприятные известия. Именно они и лишили меня ночного отдыха.
— Она так ничего и не вспомнила?
Профессор развел руками, выражая неуверенность.
— Пока рано что-либо утверждать. Она все еще под воздействием седативных. Эффективность введенных сывороток мне еще предстоит оценить. Однако я настроен оптимистично.
— Тогда почему же...
— Она наша клиентка, — профессор поднялся с дивана и направился к рабочему столу, прерывая его.
— В каком смысле?
— В том, что я лично, вот этими самыми руками, — он показал свои ладони, — проводил ей процедуру по коррекции памяти ровно два года назад.
— Кире? — Саша не мог в это поверить.
— Именно.
— Но с какой стати?
— По той же причине, что и все. Пожелала отдохнуть от прошлого и пожить другой, более красивой жизнью. Ну и, разумеется, заработать. Как, впрочем, и ваши предыдущие пять жён, — профессор опустился в свое кресло. — Не желаете ли кофе?
— Тогда почему она оказалась на свалке? — Саша проигнорировал его предложение.
— Как выяснилось, — профессор нажал кнопку и распорядился: — Лиза, принесите, пожалуйста, два кофе и что-нибудь к нему, — затем повернулся к Саше. — Произошел форс-мажор.
— Что еще за форс-мажор? Вы же обязаны курировать своих пациентов! Как она дошла до жизни такой? — Саша был в ярости. Рывком отодвинув стул, он грузно на него опустился, всем видом демонстрируя свой гнев.
— Понимаю ваши чувства, дорогой мой, но в нашем деле иногда случаются проколы. Бизнесмен, который выбрал вашу бывшую супругу на двухгодичный контракт, скоропостижно покинул этот мир, — профессор взмахнул руками, видя возмущение на лице Саши. — Нет, нет, мы здесь ни при чем. Такова была воля случая. Но мы узнали об этом слишком поздно. Всю его собственность забрали в счет погашения долгов, как выяснилось... Ну а его временная супруга, то есть ваша бывшая... попросту исчезла.
— Вы хотя бы пытались ее разыскать?
Профессор с виноватым видом улыбнулся и отвел взгляд.
— Уследить за всеми физически невозможно. Мы надеялись, что по истечении срока память самостоятельно вернется.
— А дочь? Где моя дочь?
— Дочери не существовало! Я все перепроверил! — профессор снова развел руками. — В этом вопросе полная ясность. Она не была задействована в программе модификации памяти.
— Когда я смогу поговорить с Кирой? — Саша поднялся, собираясь уходить.
— Давайте проверим ее состояние, — профессор также встал. — Вдруг она уже пришла в себя!
Они проследовали по длинному коридору и вошли в палату. Дежурная медсестра, заметив их, по знаку профессора тут же удалилась.
— Она... вроде стала выглядеть лучше, — Саша, подойдя к кровати, бросил взгляд на профессора.
— Полноценный сон, ванна и витаминотерапия дают свой положительный эффект. Ее организм восстанавливается, — ответил профессор, работая с панелью медицинского оборудования. — Показатели в норме. Полагаю, осложнений не предвидится.
Саша присел на стул, только что занятый медсестрой, и взял руку Киры в свою.
— Я не смог смириться с ее внешними переменами. После рождения ребенка ее фигура сильно изменилась, и я пытался вернуть ее в прежнюю форму. Заставлял заниматься бегом, контролировал рацион. Со временем у меня развилась настоящая фобия, а у нее — глубокие комплексы. Развод мы оформили по взаимному согласию, без лишних драм и терзаний, — Саша оглянулся, чтобы убедиться, что профессор слушает.
В этот момент глаза женщины открылись. Это были совсем другие глаза — не те, что видел Саша на свалке.
— Саш? Ты как тут оказался? — она смотрела на него с беспокойством. — Что-то случилось?
— Где сейчас наша дочь, Кир?
— Она у мамы. Саш, что происходит? — ее дыхание стало сбивчивым и частым.
— Все в порядке, абсолютно, — успокаивающе погладил он ее руку. — Все уже хорошо. Ты просто очень устала и тебе нужен покой.
— А дочь? С дочкой все хорошо?
— Да, конечно. Не тревожься. Отдыхай.
Женщина медленно сомкнула веки, и вскоре ее дыхание выровнялось и стало спокойным.
— Что ж, — профессор, стоявший за его спиной, произнес это полушепотом. — Память возвращается на свое место. Итак... я исполняю нашу договоренность и жду вашего окончательного выбора касательно нового семейного контракта. Кто будет вашей спутницей на этот раз?
— Она, — Саша кивнул в сторону спящей Киры. — И за этот контракт я не намерен платить.
— Круг замкнулся, — с глубоким вздохом констатировал профессор.
— Да, — согласился Саша. — Полностью.