VPN так и не заработал. Видео грузит как черепаха с гипсованными лапами, поэтому снова буду писать под фото. И знаете, даже что-то в этом есть — когда ты отрезан от всего, начинаешь лучше слышать себя. А иногда и фазанов, которые продолжают свои утренние концерты из придорожной травы, как будто спорят, кто из них выше по рангу.
Сегодняшний день начался бодро — как всегда, утро наполнило меня энергией, которая под вечер превращается в усталость по гравитации. Северный ветер сегодня решил поиграть в антагониста. Если бы он был человеком, наверняка был бы мелочным типом с непонятным чувством юмора и склонностью вставлять палки в колёса, только чтобы проверить, насколько ты упрям.
Крутил в горку, закутанный, как капуста в одеяле. Пыль снова повсюду — я уже не удивляюсь, когда наступаю на траву, а оттуда встаёт облако, будто я потревожил древнего духа степи. Иногда ловлю себя на мысли, что здесь пыль — это не просто пыль. Это элемент, такой же, как вода или воздух. Она тут живая, вечная. Возможно, кто-то даже поклоняется ей. Пыле-божество, которое иногда садится тебе на плечо и говорит: «Ничего, потерпи, всё временно. Даже перевал».
Когда силы были на исходе, наткнулся на ещё одну придорожную забегаловку. На вид — как обычно: меню написано от руки, запах жареного масла и старого холодильника, два дальнобоя в углу с картами в телефоне и пузатыми бутылками чая на столе. Решил не мудрить, взял рис с овощами. Когда подошёл платить — снова нет ни алипэя, ни WeChat'а, ни даже кодов. Женщина за стойкой посмотрела на меня как на далёкого родственника, сказала:
— Не надо, ешь. Ты издалека.
И снова ушла на кухню.
Слово "благодарность" в такие моменты как будто приобретает вес. Она не просто формальность. Оно садится где-то внутри, между желудком и сердцем, и там греет.
После еды вернулся к трассе. Фуры сновали туда-сюда, как мысли в голове у человека, который решил всё бросить и уехать в деревню — но не может решиться. Я включил наушники, поставил плейлист и снова в путь.
Где-то на 40м км встретил велосипедиста-шоссера. Мужик лет под пятьдесят, в красном шлеме и с ярким флагом на футболке.
— Ни хао, — крикнул он,
— Привет! — ответил я.
Он рассмеялся, остановился:
— Россия?
— Да.
— Далеко. Ты счастлив?
Я задумался. Такой неожиданный вопрос, особенно на фоне пыли и ветра.
— Наверное, да.
Он кивнул, не ожидая подробностей, сел на велик и укатил. Оставив мне в голове новое приключение — внутреннее.
К вечеру начался подъем на последний перевал. Последний в этом месяце — как бонусный уровень в старой игре. Ты уже знаешь все фишки, выучил врагов, но финальный босс — это всегда ты сам. Особенно, когда ноги становятся бетонными, а разум уговаривает тебя поставить палатку здесь и сейчас, у дороги, среди какого-нибудь мусора и звуков машин.
Но я всё же добрался до ровного участка за поворотом. Здесь растут какие-то китайские деревья. Природы здесь — ровно настолько, насколько её вырастили. Всё остальное — жёсткий регион, голая степь, пыль, ветер и несколько решительных кустов, которые как будто сказали себе: «Мы тут будем расти. Хоть трава не хочет, но мы будем».
Палатку поставил быстро, в этот раз ничего не улетело. Ветер всё ещё дует, но я внутри. Мой маленький мир, кусок уюта в суровой географии. Включил тёплый свет, заварил чай. Вокруг темнеет, фазаны замолкли, фуры уехали. Только я, чай и философия сегодняшнего дня:
Иногда всё, что тебе нужно — это кто-то, кто скажет "ешь, не надо денег", и фазан, который даст повод улыбнуться.
* Ночной сюрприз и загадочный экспонат.
Ветер к ночи стих, как будто тоже устал. Ощущение, будто он весь день гнался за чем-то, не догнал, обиделся и ушёл. А может, просто решил дать мне передышку. Я сидел у палатки, с кружкой тёплого чая, смотрел на небо. Звёзды тут — как разрисованная бумага. Прямо над головой Большая Медведица зависла, будто тоже следит, куда я там еду, зачем и сколько ещё осталось.
И вот, когда, казалось бы, уже всё стихло — тишина, степь, я, чай и слегка подплавленная шоколадка — я заметил странное.
Неподалёку, за небольшой насыпью, что-то белело. Сначала подумал — пакет. Эти тут иногда летают, как местные духи, живущие по своим законам аэродинамики. Но не похоже. Свет фонаря выхватил ровные края и какую-то структуру. Любопытство, как известно, не убивало велосипедистов, поэтому я взял фонарь и пошёл посмотреть.
Подхожу — и вижу унитаз. Настоящий, керамический, белый, как будто только что со склада. Без трещин, без грязи. Стоит себе гордо, как арт-объект. Вокруг — ни души, ни стройки, ни даже дома. Просто степь, трава и унитаз в одиночестве, как философ.
Сначала я замер. Потом начал смеяться. Смешно до боли в животе. Представил, как где-то здесь прошла цивилизация, строили что-то, передумали, а унитаз остался. Может, и он ждал кого-то. Ждал своего сантехника. Или писателя.
Сел рядом, достал остатки еды, перекусил. Поглядываю на унитаз и думаю:
— Вот ты, унитаз, видел больше, чем я. Стоишь тут, наблюдаешь. Ты — буддийский монах среди сантехники.
В какой-то момент даже захотелось назвать его. Придумал: Сань Шу Тунь — будто древний мудрец, знающий о природе всего мироздания, но молчащий. Ветер снова поднялся — слегка, лениво — как аплодисменты от степи за моё открытие.
Вернулся к палатке, но чувство, будто я встретил кого-то важного, не отпускало. Пожалуй, это и есть суть дороги: ты уезжаешь в пустоту, но каждый день встречаешь кого-то — или что-то, что напоминает: мир странный, нелепый и прекрасный одновременно.
Если утром меня спросят:
— Что ты нашёл в степи?
Я отвечу:
— Спокойствие, звёзды и унитаз с характером.
И будет в этом какая-то правда.