Автобус остановился чуть в стороне от обочины. Дверь открылась с глухим шипением, и Марина шагнула на влажную землю. Колёса, увязшие в листьях, медленно провернулись, автобус отъехал — и стало тихо.
Такой тишины не бывает в городе. Только здесь, где берёзы стоят в ровном строю, а осень пахнет прелыми листьями и дымом от печей.
Марина поправила рюкзак на плече и пошла по знакомой дороге. Мимо колонки, старого забора, уличного фонаря, который, кажется, давно не горит. Всё как раньше — пять лет назад, когда она приезжала сюда летом перед переездом в Москву. Только теперь людей не видно, несколько участков заброшены и ветер не поёт, а подвывает.
Дом Людмилы стоял, как и прежде, у самой опушки. Небольшой, облупленный. На ступеньках — листья, на подоконнике — пыль.
Марина поставила рюкзак, открыла дверь. Доска скрипнула приветливо.
Обустроилась по-быстрому. Поставила чайник, помыла кружку. Присела у окна.
Неделю назад она уволилась с работы. Никто не понял.
— У тебя же всё нормально, — говорили.
Нормально. Только вот дышать тяжело.
Позже, уже под вечер, Марина вышла пройтись. Воздух — чистый, чуть сладкий. Где-то вдалеке тянет костром.
На повороте тропинки она остановилась. Эта облупленная трансформаторная будка стояла здесь всегда, но теперь. Большое полукруглое окно, а за ним — лето. Маки, дом, кипарисы, дальние холмы.
Она подошла ближе, коснулась домика на стене.
И вдруг, как удар возникло в памяти: жаркий июль, запах клубники, свежие сливки, домик, который они с Андреем сняли у Людмилы на месяц.
Ей тогда казалось — вот оно, счастье, простое, на ладони. Потом всё ушло — дом, смех, он сам.
С тех пор она будто жила за стеной без окон. Работала, молчала, ничему не удивлялась, почти всегда соглашалась.
Теперь вот стоит и смотрит — в окно, которого нет.
— Красиво, да? — раздался голос сбоку.
Она вздрогнула. Повернулась. Мужчина лет шестидесяти, с бутылкой воды и мешочком корма.
— Да. Очень.
— Внук сторожа рисовал. Всё лето по утрам тут сидел, музыку слушал. Сказал: «Чтобы зима не сразу начиналась».
— Удалось.
Мужчина кивнул, высыпал корм. Из кустов выскочила рыжая собака.
— Плюшка, — сказал он. — Живёт тут. Сторожит картину.
Марина присела на корточки. Собака подошла, лизнула руку.
— А вы не местная?
— Нет. Приехала погостить. У Людмилы.
— Людмила только летом приезжает. Дом давно не сдает. Раньше семейная пара здесь отдыхала. Такие счастливые. Все ими любовались.
Марина промолчала.
— А вы — не устали? — спросил он после паузы.
— Я… не знаю.
Он улыбнулся.
— Вот и посмотрите через это окно. Может, в отражении узнаете.
Когда он ушёл, Марина ещё долго стояла. Потом достала телефон, сфотографировала стену и отправила снимок Людмиле.
Появилось «прочитано». Ответ пришёл через пару минут:
«Это же прямо как мы в универе мечтали — окно в лето! Сохрани»
Марина долго смотрела на эти слова.
Когда-то они с Людой действительно мечтали создать каждая в своем доме «уголок лета» — комнату, где всегда тепло, даже зимой. У Люды получилось, у неё - нет.
Поздно вечером телефон снова зажёгся — входящий вызов.
— Ну, здравствуй, путешественница, — голос Людмилы звучал тепло.
— Здравствуй.
— Весь день тебя вспоминаю.
Марина улыбнулась и хмыкнула.
— Так хорошо у тебя. Тишина.
— Ты осторожнее там! Тишина — она коварная. Сначала лечит, потом начинает говорить.
Обе молчали. Слышно было, как на том конце щёлкает чайник, детские голоса.
— Я видела твоё фото, — сказала Люда. — Знаешь, мне кажется, это не просто картина. Кто-то ведь решил сделать красиво, просто так. Без заказа, без выгоды. Просто потому, что может.
— Я всё время думаю… — Марина остановилась. — Почему мы перестаём хотеть просто так, делать просто так? Не ради результата. А просто так.
— Потому что устаём от «надо». И забываем про «можно».
Марина молчала. Потом тихо сказала:
— Я сегодня смотрела на это окно и вдруг поняла: всё, что я ждала от кого-то, можно самой.
— Вот именно, — ответила Люда. — Нарисуй себе лето, если нужно. Никто не запрещает.
— А у тебя как?
— Хорошо. Купила дочкам резиновые сапоги с цветами. Весёлые такие. И, знаешь, по дому почти не скучаю. Всё как-то складывается само.
— Я тоже попробую не скучать по прошлому, — сказала Марина.
— Не пробуй. Просто живи.
После разговора Марина достала любимый дорожный блокнот, тот, в котором зарисовки, рецепты и случайные заметки и написала:
«Если жизнь сжимает и прессует, можно нарисовать окно»
За окном ветер разносил листья. В отражении стекла ей показалось, что на улице стоит тот самый дом с маками — только на миг, но ясно.
Она взяла чашку, присела к окну. Молоко в чае завивалось тонкими облаками, как туман над полем. Сидела и думала: зачем надо было доказывать, объяснять, подстраиваться. А еще о том, что она может сделать - для этого дома, для Плюшки, для людей. Когда-то тоже любила рисовать.
Утром она проснулась рано, сделала зарядку, позавтракала. Написала списочек что купить, взяла сумку и отправилась в ближайший городок по магазинам.
По дороге снова свернула к той будке. Картина светилась — на влажной стене краски стали ещё ярче. Плюшка снова выскочила из кустов, радостно замахала хвостом.
— Привет, — сказала Марина. — Я скоро вернусь. Будем тебе здесь дом обустраивать.
Достала маркер и написала внизу, незаметно:
«Спасибо. Лето продолжается.»
Собака легла рядом. Марина постояла, потом тихо ушла по тропинке.
У остановки достала телефон. В мессенджере новое сообщение от Люды:
«Как думаешь, если нарисовать море на стене, оно тоже будет шуметь?»
Марина ответила:
«Обязательно. Если слушать сердцем.»
Автобус пришёл вовремя. Когда она села у окна, в отражении опять мелькнула будка — крошечное пятно цвета среди золотых деревьев.
Она улыбнулась. Всё, что нужно было, уже происходило. Просто тихо, незаметно, с того самого места, где кто-то когда-то нарисовал окно в лето.