— Братик твой из Воронежа приедет, недельку поживёт, — свекровь говорила так, будто спрашивала, а не сообщала.
Я стояла на кухне и резала овощи на ужин. Наш ужин. Из продуктов, которые мы покупали, считая каждый рубль.
Шестьсот тысяч на счёте. За два года. По двадцать пять тысяч в месяц, когда получалось. Иногда меньше.
— Хорошо, мам, — сказал Андрей. Даже не посмотрел на меня.
Я дорезала морковь. Нож стал неудобно лежать в руке — будто тяжелее.
— На неделю? — уточнила я.
— Ну, может, чуть дольше. Он же без работы сейчас.
Брат Андрея. Денис. Тридцать два года. Разведён третий раз. Последние полгода живёт у матери в Воронеже.
Я вышла замуж поздно. В тридцать шесть. Это был мой второй брак, его первый. Двенадцать лет мы строили всё с нуля. Двенадцать лет копили на своё.
— Чуть — это сколько? — спросила я.
Андрей пожал плечами:
— Пока не устроится.
Я посмотрела на список покупок на холодильнике. Написан моей рукой. Гречка, яйца, курица, масло. Всё самое простое. Всё самое дешёвое.
Мы не покупали готовую еду. Не заказывали доставку. Не ходили в кафе. Два года экономили на каждой мелочи.
— Андрей, у нас двушка. Съёмная. Мы сами ютимся.
— Семья же, Лен.
Это его любимая фраза. Когда нужно что-то объяснить про мать или брата. Семья же. Будто это ответ на все вопросы.
Два чемодана на неделю
Денис приехал в пятницу. Я была на работе. Андрей встретил его один.
Когда я вернулась вечером, в коридоре стояли два больших чемодана и сумка.
— На неделю с двумя чемоданами? — спросила я тихо, чтобы Денис не услышал.
Он сидел на диване, смотрел телевизор. Громко. Переключал каналы, не дожидаясь рекламы.
— Ну, мало ли. Вещи же нужны, — Андрей говорил виноватым голосом.
Я прошла на кухню. Открыла холодильник.
Пусто.
Утром там были йогурты, колбаса, сыр. Всё, что я купила на неделю.
— Денис поел, — сказал Андрей из-за спины. — Он с дороги голодный был.
Я посмотрела на полки. Исчезли не только продукты на ужин. Исчезло всё. Даже масло и хлеб.
— Я схожу в магазин, — сказала я.
Андрей протянул мне пятьсот рублей. Я взяла, не глядя.
В магазине я набрала всё то же самое, что покупала утром. Стояла на кассе и думала:
Пятьсот рублей. Это пятая часть того, что мы откладываем в неделю.
Один ужин Дениса съел пятую часть нашей недельной экономии.
Рассеянный, но добрый
Первые три дня я пыталась не думать о деньгах.
Денис вставал поздно. К полудню. Выходил на кухню в трусах и майке, открывал холодильник, доставал всё подряд. Яичницу из пяти яиц. Бутерброды из половины батона. Остатки оставлял на столе.
— Он же гость, — говорил Андрей, когда я намекала, что можно и убрать за собой.
Гость.
На третий день гость взял мою чашку. Мою любимую, синюю, которую я привезла из отпуска шесть лет назад. Выпил чай и оставил на диване. Когда я нашла её, на дне был осадок.
— Денис, можно мыть посуду после себя? — попросила я.
— А, прости, забыл, — он улыбнулся. — Вечно я такой рассеянный.
Рассеянный. Так говорила и свекровь. "Денис у меня рассеянный, но добрый".
Добрый человек, который забывает мыть посуду. Забывает закрывать воду в ванной. Забывает выключать свет. Забывает, что у других людей есть личные вещи.
На пятый день я подсчитала расходы.
Села вечером, когда Андрей и Денис смотрели футбол, достала блокнот.
Пять дней. Продукты — две с половиной тысячи. Вода — счётчик крутился быстрее обычного, Денис принимал душ по два раза в день. Электричество — телевизор работал с утра до ночи.
Три тысячи за пять дней. Восемнадцать тысяч в месяц.
Это если экономно.
Я закрыла блокнот. Посмотрела на Дениса. Он сидел, развалившись на нашем диване, ел чипсы из пачки, которую я не покупала.
Значит, Андрей купил. Втихаря, не сказав мне.
— Когда ты начнёшь искать работу? — спросила я.
Денис посмотрел на меня удивлённо:
— Да вот, резюме отправляю. Пока тишина. Кризис же.
Кризис. Ещё одно волшебное слово. Как и "семья".
Тут удобнее
На седьмой день я вернулась с работы раньше обычного.
Дверь в спальню была приоткрыта. Я зашла.
Денис лежал на нашей кровати. На моей стороне. Смотрел что-то в телефоне. Его грязные носки валялись на полу.
— Что ты делаешь? — спросила я.
Он поднял голову:
— А, привет. Тут удобнее. У вас матрас лучше, чем на диване.
Я стояла в дверях. Смотрела на него. На моей кровати. На моей подушке.
— Денис, это наша спальня.
— Ну и что? — он пожал плечами. — Я же не мешаю. Просто полежал.
Он встал. Не спеша. Взял телефон. Прошёл мимо меня, не извинившись.
Я зашла в спальню. Села на кровать.
Подушка была тёплой. Пахла чужим. На простыне — след от его пяток. Он лежал без носок. На моей кровати.
Вечером я сказала Андрею:
— Твой брат лежал на нашей кровати.
— Ну, может, случайно, — Андрей не поднял глаз от телефона.
— Случайно? На кровати?
— Лен, ну зачем ты придираешься к каждой мелочи?
Я посмотрела на него:
— Это не мелочь. Это наша спальня. Наша личная территория.
— Он же не специально.
Не специально. Как и с холодильником. Как и с моей чашкой. Как и со светом, водой, едой. Ничего не специально. Просто так получается.
Пока не устроится
Неделя закончилась.
Я ждала, что Денис соберёт вещи. Чемоданы так и стояли в коридоре. Нераспакованные. Будто он действительно собирался пробыть неделю и уехать.
Но он не уехал.
— Мама говорит, ещё чуть-чуть, — сказал Андрей. — Пока он хоть на пару собеседований сходит.
Я открыла приложение банка. Шестьсот тысяч. Наша мечта. Первоначальный взнос.
Ипотеку нам одобрили полгода назад. Мы просто копили на эти проклятые десять процентов. Два года отказывали себе во всём. Андрей не покупал новый телефон, хотя его старый еле держал зарядку. Я латала сапоги вместо того, чтобы купить новые.
Два года. Шестьсот тысяч.
Восемнадцать тысяч в месяц на Дениса — это почти месяц отсрочки.
Если Денис пробудет два месяца — ещё два месяца отсрочки.
— Сколько он пробудет? — спросила я прямо.
— Не знаю. Пока не найдёт работу.
— А если не найдёт?
Андрей посмотрел на меня так, будто я сказала что-то неприличное:
— Найдёт. Куда он денется.
Денис не нашёл работу в первый месяц. И во второй тоже.
Он вставал поздно, сидел в интернете, иногда выходил погулять. Вечером рассказывал, что "откликнулся на пару вакансий". Но собеседований не было.
Я молчала. Покупала продукты, готовила, убирала. Смотрела, как тают наши накопления.
Каждый месяц открывала приложение банка и считала: минус восемнадцать тысяч. Минус тридцать шесть. Потом будет минус пятьдесят четыре.
Последняя котлета
Однажды вечером я стояла у плиты. Жарила котлеты — последний фарш на неделю. Шесть штук. Три нам с Андреем на ужин, три мне на работу завтра.
Денис зашёл на кухню. Взял котлету прямо со сковородки. Горячую. Подбросил в руке, засмеялся:
— Ой, обжёгся! Но вкусно.
Ушёл, жуя.
Я смотрела на сковородку. Пять котлет. Фарша больше не было. Денег на новый фарш до зарплаты — тоже.
Сковородка шипела. Масло брызгало. Я выключила плиту.
Андрей не понимал. Или не хотел понимать.
— Мы же справляемся, — говорил он.
Справляемся. Мы перестали откладывать деньги. Мы тратили всё на еду и коммуналку. Справляемся.
Я пыталась поговорить с ним серьёзно. Вечером, когда Денис ушёл к друзьям.
— Андрей, это уже два месяца. Денис не ищет работу. Он просто живёт у нас.
— Ищет. Просто сейчас сложно найти.
— Он даже не пытается. Он встаёт в полдень.
— Ну и что? Работа-то удалённая, в основном. Какая разница, когда вставать?
— Он лежит на нашей кровати. Ест котлеты со сковородки. Не предлагает ни рубля.
Андрей отвернулся:
— Не надо считать каждую копейку. Он же твой родственник тоже теперь.
— Мой родственник? — я усмехнулась. — Он даже не знает, как меня зовут. Называет "Лен", хотя я Елена.
— Ну, сокращённо же.
— Я ему не разрешала сокращать.
Таблица расходов
Мы молчали. Потом я достала блокнот. Показала цифры.
— Вот. За два месяца — тридцать шесть тысяч. Продукты, вода, электричество. Тридцать шесть тысяч, которые мы могли отложить.
Андрей посмотрел на таблицу. Отвернулся:
— Лена, это мой брат. Мы не можем его выгнать.
— Я не говорю "выгнать". Я говорю — спроси, когда он съедет.
— Спрошу.
Но он не спросил.
Ещё через неделю я поняла: он не спросит. Потому что боится. Боится обидеть мать. Боится, что Денис пожалуется свекрови. Боится быть плохим братом.
А я? Я должна быть хорошей женой. Не скандалить. Не выносить сор из избы. Терпеть.
На третий месяц я перестала терпеть.
Не резко. Не со скандалом. Просто однажды утром села на кухне с калькулятором и подсчитала всё точно.
Три месяца. Продукты — пятьдесят восемь тысяч. Коммуналка — двенадцать тысяч сверх обычного. Мелочи — стиральный порошок, туалетная бумага, средство для посуды — ещё шесть тысяч.
Семьдесят шесть тысяч.
Я открыла приложение банка. Пятьсот двадцать четыре тысячи. Вместо шестисот.
Семьдесят шесть тысяч. Три месяца нашей экономии. Три месяца жизни, когда мы отказывали себе во всём.
Я распечатала таблицу. Аккуратно, по пунктам. Продукты по неделям. Коммуналка с квитанциями. Всё красным и чёрным — чтобы было видно разницу.
Положила на стол перед Андреем вечером.
— Что это? — спросил он.
— Это наши деньги, — сказала я спокойно. — Которые съел твой брат.
Андрей посмотрел на цифры. Молчал. Потом отодвинул бумагу:
— Зачем ты это делаешь?
— Чтобы ты понял. Это не просто "чуть-чуть помочь семье". Это наша квартира. Наше будущее.
— Он скоро съедет.
— Когда?
— Скоро.
— Через месяц? Два? Год?
Андрей встал из-за стола.
Я не кричала. Не плакала. Просто сидела и смотрела на таблицу. Семьдесят шесть тысяч. Красным по чёрному.
— Я не устраиваю истерик, — сказала я тихо. — Я просто хочу знать: когда это кончится.
Андрей вышел из кухни. Хлопнула дверь.
Я осталась одна. С таблицей, калькулятором и пониманием: так больше нельзя.
Им должно стать неудобно
На следующий день я позвонила подруге. Ире. Мы знакомы шестнадцать лет. Она знала про наши накопления. Про ипотеку. Про то, как мы живём.
— Приезжай, — сказала она коротко.
Мы сидели у неё на кухне. Я рассказывала, а она слушала молча. Не перебивала. Только кивала.
— И что Андрей? — спросила она, когда я закончила.
— Ничего. Говорит, потерпи.
— А ты?
Я посмотрела в окно. За окном шёл снег. Ноябрь. Три месяца назад, в августе, свекровь позвонила про "недельку". Неделька превратилась в три месяца.
— Не знаю, — призналась я. — Я устала.
Ира помолчала. Потом сказала:
— Знаешь, когда у меня был похожий случай с сестрой мужа, я поняла одну вещь. Они не уедут, пока им удобно. Им должно стать неудобно.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты думаешь, Денис не понимает, что живёт за ваш счёт? Он прекрасно понимает. Но ему хорошо. Его кормят, за ним убирают, он не платит за жильё. Зачем ему что-то менять?
Я подумала об этом.
Денис действительно не выглядел обеспокоенным. Он жил, как у себя дома. Нет, даже лучше. У свекрови он хоть иногда помогал по хозяйству. У нас — никогда.
— И что мне делать?
— Поставь ультиматум. Андрею. Либо брат съезжает, либо ты.
Я засмеялась. Нервно.
— Это же не серьёзно. Куда я съеду?
Ира посмотрела на меня внимательно:
— А ты попробуй. Серьёзно. Сними комнату. На месяц. Покажи, что не шутишь.
Я вернулась домой поздно.
Денис сидел на кухне, ел жареную картошку из сковородки. Нашу картошку. Которую я купила на неделю.
— Привет, Лен, — он улыбнулся. — Вкусно получилось.
Я прошла мимо. В комнату. Достала телефон. Открыла приложение для поиска жилья.
Комнаты. Посуточно. От десяти тысяч в месяц.
Десять тысяч. Это меньше, чем мы тратим на Дениса за три недели.
Я листала объявления. Смотрела фотографии. Маленькие комнаты. Чужая мебель. Чужая жизнь.
Но своя. Без Дениса на диване. Без свекрови в телефоне. Без Андрея, который говорит "потерпи".
Три дня я думала. Листала объявления каждый вечер. Представляла, как уйду. Как соберу вещи. Как скажу Андрею.
На четвёртый день я сняла комнату.
Либо брат, либо я
— Что смотришь? — спросил Андрей, заходя в комнату вечером.
Я показала экран:
— Комнату. Я её сняла. Вот ключи.
Он замер:
— Это шутка?
— Нет.
— Лена, ты о чём? Из-за Дениса?
— Из-за того, что ты не можешь сказать ему "съезжай". Из-за того, что я три месяца живу в квартире, где мне не комфортно. Из-за того, что наши деньги тают, а ты делаешь вид, что всё нормально.
Андрей сел на кровать:
— Подожди. Давай спокойно. Я поговорю с ним. Попрошу поискать активнее.
— Он не ищет. Он не собирается искать. Ему здесь хорошо.
— Что мне делать? Выгнать родного брата?
Я закрыла телефон:
— Я не прошу тебя его выгонять. Я прошу установить срок. Две недели. Месяц. Но конкретный срок. Чтобы я понимала: это не навсегда.
Андрей потёр лицо руками:
— Хорошо. Я скажу ему.
Он не сказал.
Прошло пять дней. Денис по-прежнему сидел дома. По-прежнему ел нашу еду. По-прежнему не искал работу.
Я спросила Андрея вечером:
— Ты говорил с ним?
— Говорил.
— И?
— Он сказал, что уже скоро. Что нашёл пару вариантов.
— Какие варианты?
— Работа. Говорит, на днях собеседование.
Я посмотрела на Андрея. На его виноватое лицо. И поняла: он врёт.
Не Денис сказал про собеседование. Андрей сам придумал. Чтобы я поверила. Чтобы я замолчала.
— Ладно, — сказала я.
Вечером я начала собирать вещи.
Не демонстративно. Просто сложила в сумку одежду, косметику, документы.
— Ты куда? — спросил Андрей.
— Я сняла комнату, — сказала я. — На месяц. Если через месяц Денис будет здесь, я продлю аренду.
— Лена, ты серьёзно?
— Очень.
Денис вышел из ванной:
— Что случилось?
Я посмотрела на него:
— Я съезжаю. Потому что в этой квартире нет места для троих взрослых людей. Особенно когда двое из них копят на своё жильё, а третий живёт за их счёт.
Денис растерялся:
— Я не понял. Я же не специально...
— Три месяца — это не "не специально". Это осознанный выбор. Ты выбрал жить за наш счёт. Я выбираю жить отдельно.
Андрей взял меня за руку:
— Лена, стой. Давай обсудим.
— Нет, — я высвободила руку. — Обсуждать нечего. Ты сделал выбор. Семья важнее меня. Хорошо. Я делаю свой выбор. Я важнее этого.
Я взяла сумку. Вышла из комнаты. Дошла до двери.
— Лена! — окликнул Андрей.
Я обернулась:
— Когда Денис съедет, позвони. Я вернусь. Если нет — значит, мы с тобой закончили копить. Вместе.
Зато моя
Комната оказалась маленькой. Кровать, стол, шкаф. Окно во двор. Соседи за стеной.
Но тихо. Никакого телевизора с утра. Никаких чужих вещей в коридоре. Никакого Дениса на кровати.
Я легла. Посмотрела в потолок. Впервые за три месяца почувствовала, что могу дышать.
Телефон зазвонил через час. Андрей.
— Ты где?
— В комнате.
— Лена, вернись. Пожалуйста.
— Денис уехал?
Молчание.
— Нет, — сказал он наконец.
— Тогда нет.
Я положила трубку. Телефон зазвонил снова. Я не ответила.
Прошло три дня. Андрей писал каждый вечер. Просил вернуться. Обещал поговорить с Денисом. Я не отвечала.
На четвёртый день он приехал. Постучал в дверь. Я открыла.
— Можно войти? — спросил он.
Я кивнула. Он зашёл. Осмотрелся.
— Здесь совсем маленькая, — сказал он.
— Зато моя.
Он сел на кровать:
— Денис уезжает. Послезавтра. Я купил ему билет в Воронеж.
Я посмотрела на него внимательно:
— Правда?
— Правда. Я сказал, что больше не могу. Что ты ушла из-за него. Что мне важнее ты, чем брат.
— А свекровь?
— Мать недовольна. Говорит, что я предатель. Что семью нельзя бросать.
— И что ты ответил?
Андрей усмехнулся:
— Что ты — семья. И что я выбираю тебя.
Я села рядом:
— Почему ты не мог сказать это раньше? Три месяца назад?
— Не знаю, — он потёр лицо руками. — Мне казалось, что ты потерпишь. Что как-нибудь само решится. А когда ты ушла... я понял, что могу потерять тебя. По-настоящему.
— Ты мог, — сказала я тихо. — Ещё немного — и потерял бы.
Спасибо за гостеприимство
Я вернулась через два дня.
Денис действительно уехал. Чемоданов в коридоре не было. Диван пустой. Телевизор выключен.
Я открыла холодильник. Там были наши продукты. Немного. Как обычно.
— Вот, — сказал Андрей, показывая на лист бумаги.
Я посмотрела. Записка. Написана неровным почерком Дениса.
"Спасибо за гостеприимство. Извините за неудобства. Денис."
Под запиской лежала пустой фантик от моих конфет. Тех самых, что я прятала в дальнем шкафу для особых случаев. На Новый год.
Денис нашёл их. Съел. И оставил обёртку.
Я усмехнулась:
— Неудобства. Семьдесят шесть тысяч неудобств и мои конфеты.
Андрей обнял меня:
— Прости. Что не услышал сразу.
— Меня тоже прости. Что пришлось уйти, чтобы ты услышал.
Прошло две недели. Позвонила свекровь. Не мне — Андрею. Я слышала его голос из кухни:
— Нет, мама. Денис не вернётся. Да, у нас всё хорошо. Да, Лена дома.
Пауза.
— Мама, у Дениса есть где жить. Твоя квартира. Он не на улице. Он дома.
Ещё пауза.
— Мне жаль, что ты так думаешь. Но это моё решение.
Он положил трубку. Вошёл на кухню.
— Приглашает на день рождения. Без тебя.
Я резала овощи. Не подняла глаз:
— И что ты ответил?
— Что мы приедем вместе. Или не приедем вообще.
Я посмотрела на него. Он стоял у двери. Впервые за три месяца выглядел спокойным.
— Спасибо, — сказала я.
— За что?
— За то, что выбрал.
Ты разрушила семью
Через неделю позвонила свекровь.
— Ты разрушила семью, — сказала она. — Из-за денег.
Я ответила:
— Из-за семидесяти шести тысяч и трёх месяцев моей жизни. Это не просто деньги. Это наше будущее.
— Будущее! — она усмехнулась. — А что Денису делать? Ему же некуда.
— У него есть ваша в Воронеже.
— Ему где-то обустраиваться нужно!
— Значит, пусть снимает. Работает. Живёт. Как взрослый человек тридцати двух лет.
Свекровь встала:
— Ты ещё пожалеешь об этом.
— Уже не жалею, — ответила я спокойно. — Я три месяца жалела, что молчу. Теперь не жалею, что сказала.
Она отключила телефон так, как будто хлопнула дверью.
Год и два месяца
Мы вернулись к прежней жизни. К экономии. К накоплениям. К планам на ипотеку.
Прошёл месяц. Два. Полгода.
Свекровь звонила Андрею раз в месяц. Коротко. Я не участвовала. Он не настаивал.
Денис тоже звонил. Один раз. Через четыре месяца. Сказал, что нашёл работу. Спросил, не нужна ли помощь.
— С чем помощь? — удивился Андрей.
— Ну, не знаю. Вдруг что-то нужно.
Андрей посмотрел на меня. Я покачала головой.
— Нет, Ден. Спасибо. У нас всё хорошо.
Денис больше не звонил.
Мы получили ключи от квартиры через год и два месяца. Не через год, как планировали. Три месяца Дениса отодвинули нашу мечту.
Однокомнатная. Тридцать два метра. Седьмой этаж. Окна во двор.
Наша.
Я стояла посреди пустой комнаты. Пахло свежей штукатуркой и краской. Андрей обнял меня со спины:
— Получилось, да?
— Получилось.
— Помнишь, я обещал вернуть те деньги?
— Помню.
— Не вернул, — он усмехнулся. — Но мы всё равно здесь.
Я повернулась к нему:
— Знаешь, что я поняла? Деньги вернуть можно. А время — нет. Три месяца, которые мы потеряли — это не только деньги. Это три месяца моих нервов. Твоего молчания. Нашего кризиса.
— Но мы справились, — он поцеловал меня в лоб.
— Потому что я ушла. Если бы я осталась — мы бы до сих пор копили. А Денис жил бы с нами.
Андрей обнял меня крепче:
— Ты научила меня говорить "нет". Матери. Брату. Всем, кто хочет жить за наш счёт.
— А ты научил меня не бояться уходить, — ответила я. — Когда слова не помогают.
Мы стояли посреди пустой квартиры. Нашей. Купленной через ссоры, расставание, возвращение. Через таблицы расходов и чужие записки. Через умение защищать своё.
Телефон зазвонил. Андрей посмотрел на экран.
— Мама. Спрашивает адрес. Хочет приехать, посмотреть квартиру.
Я подумала:
— Скажи адрес. Но предупреди: мы сами выбираем, когда принимать гостей. И на сколько.
Он улыбнулся:
— Скажу.
И это было правильно.
Потому что границы — это не жестокость. Это уважение. К себе. К своей жизни. К своему выбору.
Если вам знакомо чувство, когда слово семья становится оправданием для чего угодно. Подписывайтесь.
Здесь ещё много историй про женщин, которые научились говорить нет.