Вот что я вам скажу, и клянусь своей старой ковбойской шляпой, что эта история была на яву. Всем, кто твердит про массовую истерию или испорченный виски, я могу только посмеяться в лицо. Они не были там. Они не видели того, что видели мы с Мэрион в семьдесят девятом. Розуэлл – это не просто точка на карте Нью-Мексико, это рана, которая никогда не заживет. Все знают историю про сорок седьмой год, про разбитую тарелку и маленьких серых человечков, которых правительство увезло в секретный ангар. Но никто не знает, что было потом. А потом, тридцать лет спустя, они вернулись. Не чтобы летать над полями, а чтобы постучаться в наши двери. Буквально.
Началось всё с собак. Сначала по всему городу, а потом и по округе, собаки начали вести себя странно. Они не лаяли, нет. Они выли – тихо, жалобно, поджимая хвосты, а потом забивались под крыльцо и сидели там, дрожа, до самого утра. Потом пропала электрика. Свет мерцал, особенно после полуночи, лампочки накаливания тускнели до цвета тлеющего угля, а телевизор начинал показывать одну лишь снежную метку, из которой доносился тихий, ритмичный щелкающий звук, словно гигантское насекомое перебирало лапками по стеклу. Мы звонили в энергокомпанию, они разводили руками – все линии исправны, никаких сбоев.
А потом пришли ночи стука. Первым был старый Джек Хендерсон с ранчо на окраине. Утром он примчался в шерифский участок, бледный как полотно, с седыми волосами дыбом. Он говорил, что кто-то стучал в его дверь. Стук был странный, нечеловеческий – не три чётких удара, а быстрая, беспорядочная дробь, словно несколько палочек барабанили по дереву одновременно. Он крикнул: «Кто там?», но в ответ стук только усиливался, становясь всё настойчивее, почти яростным. Джек, отслуживший в Корее, не робкого десятка, схватил ружье. Он подкрался к окну, отодвинул занавеску и увидел их. Троих. Низких, не выше пояса взрослому мужчине, в чёрных, блестящих, словно мокрых, комбинезонах. Их руки были неестественно длинными, а головы – большими и голыми, как у младенцев, но совершенно бесформенными в ночной тени. Они не смотрели на дверь. Они смотрели прямо в окно. Прямо на него. Их глаза были огромными, полностью чёрными, без белка, и отражали лунный свет, словно глаза ночных животных. В ту же секунду стук прекратился. Они просто стояли и смотрели. Джек отпрянул, а когда снова осмелился выглянуть, на крыльце никого не было.
Шериф, конечно, списал всё на пьянство. Но через неделю то же самое произошло с семьёй Гарсиа. Потом с молодой парой, только что переехавшей в новый трейлер на шоссе 285. История обрастала деталями. Все описывали один и тот же быстрый, суматошный стук. Одни и те же низкие фигуры в чёрном. И те же огромные, бездонные чёрные глаза. Но самое жуткое было не это. Самые жуткие истории рассказывали те, кто не посмел подойти к окну, а просто ждал, затаившись в своей гостиной, пока этот кошмар не закончится. Они говорили, что слышали тихий шепот. Не снаружи, а у себя в голове. Шёпот, состоящий из обрывков чужих мыслей, обрывков их собственных воспоминаний, перевернутых и искаженных. Он спрашивал одно и то же: «Можно войти? Открой. Мы хотим посмотреть. Мы хотим знать».
Авиатехник в Telegram, подпишитесь! Там вы увидите ещё больше интересных постов про авиацию (без авиационных баек и историй, наведите камеру смартфона на QR-код ниже, чтобы подписаться!):
Наш городок погрузился в паранойю. К полуночи все огни гасли, двери и окна запирались на все засовы, которые только можно было найти в хозяйственном магазине. Мы с Мэрион ставили кресла к двери и сидели с ружьём на коленях, прислушиваясь к каждому шороху. Официальные власти, от шерифа до представителей армии с ближайшей базы, делали вид, что ничего не происходит. Но по городу поползли слухи. Что это не пришельцы. Что это – те самые, из сорок седьмого. Не те, что погибли, а другие. Их… коллеги. Или хозяева. И они пришли не для контакта. Они пришли забирать своё. Или забирать нас. Они изучали нас, как мы изучаем муравьёв под стеклом, и их любопытство было холодным, безжалостным и всепоглощающим.
Кульминация наступила в ночь на 18 октября. Была страшная гроза, небо разрывали молнии, и дождь хлестал как из ведра. Мы с Мэрион сидели на кухне, пили кофе и пытались не обращать внимания на грохот грома. И сквозь этот грохот мы услышали это. Сначала тихий шёпот в голове, словно кто-то перелистывает книгу прямо у тебя в черепе. Потом – дробный, яростный стук в дверь. Не в одну только дверь. Стук раздавался со всех сторон – в стены, в окна, в крышу. Казалось, десятки этих существ окружили наш дом и пытались пробиться внутрь. Стекло на кухне затрещало – по нему неистово били чем-то твёрды и быстрым. Мэрион вскрикнула и упала на пол, закрыв уши руками. Я схватил ружьё и подбежал к окну, отшвырнув стол.
И я увидел их. Не троих. Их были десятки. Они стояли в нашем саду, под проливным дождём, неподвижные, как статуи. Их чёрные глаза, отражающие вспышки молний, были устремлены на наш дом. А на крыльце, прямо у двери, стоял один. Он был выше остальных, и его длинные пальцы с слишком большими суставами продолжали выбивать ту безумную дробь по дереву. Но это было не главное. Главное было то, что я чувствовал. Их сознание давило на моё, как физический груз. В голове плясали образы – наша спальня, лицо Мэрион, снимок нашего сына, погибшего во Вьетнаме. Они выуживали оттуда всё, что хотели, копались в моих самых сокровенных воспоминаниях, как в мусорном баке. И всё это сопровождалось одним и тем же навязчивым вопросом: «МОЖНО ВОЙТИ? ОТКРОЙ. МЫ ХОТИМ ПОСМОТРЕТЬ».
Я не выдержал. Я вскинул ружьё и выстрелил в окно. Стекло разлетелось на тысячи осколков. Заряд дроби угодил прямо в высокую фигуру на крыльце. Существо отбросило назад, оно упало в грязь, но не издало ни звука. Ни крика, ни стона. Только в моей голове на секунду воцарилась оглушительная тишина, а потом её сменил пронизывающий ледяной холод, волна чистого, безразличного гнева. В тот же миг стук прекратился. Все фигуры в саду разом повернулись и, не издавая ни звука, скрылись в ночи и в ливне. Та, что была на крыльце, медленно поднялась. В её чёрном комбинезоне не было ни дыры, ни следа от выстрела. Она повернула свою большую голову в мою сторону, и я увидел в этих чёрных глазах не боль, не злость, а… интерес. Холодный, аналитический интерес, словно учёный только что обнаружил новый, неожиданно агрессивный вид бактерий. Потом оно исчезло.
После этой ночи стуки прекратились. Собаки успокоились, свет больше не мигал. Официальная версия гласила, что это была массовая истерия, вызванная стрессом от грозы и старыми сказками про НЛО. Но мы-то знали правду. Они ушли. Но они не забыли. Они просто отступили, чтобы проанализировать данные. Иногда ночью, когда воет ветер, мне кажется, что я снова слышу тот тихий, щелкающий звук из телевизора. И шепот в голове. Они не спрашивают больше. Они просто наблюдают и ждут. Потому что однажды они снова захотят «посмотреть». И в следующий раз наши запертые двери их, возможно, не остановят.
Все совпадения случайны, история является вымышленной байкой.
Почему на канале стали появляться подобные рассказы (рекомендую к прочтению)
Хотите видеть качественный контент про авиацию? Тогда рекомендую подписаться на канал Авиатехник в Telegram (подпишитесь! Там публикуются интересные материалы без лишней воды)