Мария стояла у окна в гостиной, слушая, как в детской свекровь фальшиво напевала младенцу старый романс.
Молодая мать устало вздохнула. С одной стороны, помощь Софии Федоровны была бесценна.
С другой – эта помощь была похожа на медленное, но верное поглощение ее жизни.
Однако так было не всегда. Первое время после рождения ребенка София Федоровна, овдовевшая несколько лет назад, стала частой гостьей в их доме.
Мария и Дмитрий были благодарны ей, но вскоре Мария начала замечать странности.
Все началось с мелочей. Как-то раз за ужином молодая женщина, уставшая после бессонной ночи, размышляя вслух, сказала:
— Знаешь, Митя, мне кажется, мы зря поставили кресло в углу. Оно загораживает свет, и угол кажется таким мрачным. Лучше бы передвинуть его к окну, сделать там уголок для чтения.
Дмитрий, уткнувшийся в планшет с рабочими письмами, промычал в ответ что-то невнятное.
Свекровь совсем никак не отреагировала на слова невестки. Мария, не получив одобрения, махнула рукой и забыла.
Но через три дня, когда они все вместе пили чай, София Федоровна, томно потягиваясь, изрекла:
— Дима, я тут все думаю над вашей гостиной. Вот это кресло... оно в совершенно неправильном месте. Переставьте его к окну, будет и светлее, и уютнее. Надо же, как это просто, а вы сами не догадались.
Дмитрий поднял голову и удивленно посмотрел на мать.
— Интересная мысль. А ведь и правда, Маш, мы с тобой как-то обсуждали что-то подобное?
Мария, ошарашенная тем, что свекровь выдала ее слова за свои, лишь кивнула, почувствовав укол обиды.
Она промолчала. "Подумаешь, ерунда, — убеждала сама себя Мария. — Стареет человек, забывает, откуда что услышало".
Но "ерунда" повторялась снова и снова. Мария, увлекавшаяся ландшафтным дизайном, набросала эскиз клумб для их дачного участка.
Этим же вечером она показала их мужу, и тот одобрил. А в следующую субботу София Федоровна, гуляя по саду, вдруг заявила, взяв Дмитрия под руку:
— Сынок, у меня родилась гениальная идея насчет этого пустующего уголка. Представь себе многоуровневую клумбу в виде полукруга, с лавандой и белыми розами по краю. Будет просто потрясающе! Я даже набросала мысленно, как это должно выглядеть.
София Федоровна стала увлеченно пересказывать эскиз Марии, отчего та онемела.
Она посмотрела на Дмитрия, ожидая, что он вспомнит, но тот лишь восхищенно улыбался.
— Мама, да ты у нас прям художник! Здорово придумала.
Самым болезненным стал эпизод с именем для дочери. Они с Дмитрием долго спорили.
Мария настаивала на "Анне" — в честь своей бабушки, удивительно доброй и мудрой женщины.
Дмитрию имя казалось слишком простым. Спор разрешился сам собой, когда на двадцатой неделе Мария увидела на УЗИ профиль дочки и поняла: она будет Аней. Она прямо так и сказала мужу:
— Смотри, она совсем как моя бабушка Анна. Это знак!
Дмитрий сдался. И вот, на крестинах, собравшимся родственникам София Федоровна, поднимая бокал, с пафосом объявила:
— А имя для нашей крошки выбрала я! Я всегда мечтала назвать дочь Аней, но у меня не сложилось... родился Дима. Так что я настояла. Анна — это так благородно. Я всегда знала, что это будет Анечка.
У Марии похолодели пальцы. Она посмотрела на мужа. Тот избегал встретиться с ней взглядом и неловко улыбнулся. В тот вечер женщина впервые серьезно поссорилась с Дмитрием.
— Ты слышал? Ты слышал, что она сказала? — шипела Мария, когда гости разошлись. — Это я выбрала имя! Это моя бабушка! Почему ты ничего не сказал?
— Маш, успокойся, — Дмитрий выглядел уставшим. — Ну, сказала и сказала. Какая разница? Все и так знают, что мы вместе выбирали. Она, наверное, забыла. Не придавай этому особого значения.
— Забыла? Дмитрий, она не забывает, а присваивает мои идеи, мои мысли, мое материнство! Скоро она начнет утверждать, что родила Анечку вместо меня!
— Прекрати нести чушь! — вспылил Дмитрий. — Мама нам помогает, она нас любит. Ты себя ведешь как избалованный ребенок.
Этот разговор стал трещиной в их отношениях. Мария начала вести себя осторожнее, перестала делиться с мужем творческими планами при свекрови.
Но София Федоровна, казалось, обладала радаром на чужие идеи. Она подслушивала их разговоры по телефону, просматривала наброски в блокноте Марии, оставленном на кухне.
И затем, с неподражаемым видом, выдавала их за свои. Ситуация достигла пика в пятницу вечером.
Дмитрий вернулся с работы уставшим, но довольным — он успешно закрыл большой проект.
Мария, желая его порадовать, накрыла на стол, приготовив его любимые сырники.
— Дима, а помнишь, ты говорил, что хочешь съездить в Карелию на машине? Посмотреть на осенние леса? — начала она за ужином. — Я тут подумала, мы могли бы спланировать маршрут на майские праздники. Прожить несколько дней в домике у озера, без связи, жарить сосиски на костре... Я почитала, там есть потрясающие места.
Глаза Дмитрия загорелись.
— Правда? Маш, это была бы мечта! Я как раз вспоминал про эту нашу идею. Давай обязательно обсудим.
София Федоровна, до этого молча ковыряющая вилкой в салате, подняла голову. На ее лице играла снисходительная улыбка.
— Ох уж эти вам спонтанные идеи, — покачала она головой. — А кто потом за все отвечать будет? Планы строить надо, Дима. Кстати, о Карелии... Я еще весной тебе говорила, что вам надо сменить обстановку. Помнишь, я предлагала арендовать домик на озере? Тишина, природа... Это же моя давняя мечта — такая романтика.
После ее слов воцарилась мертвая тишина. Мария перестала дышать. Она видела, как Дмитрий смущенно опустил глаза в тарелку.
Он помнил, что это была ее идея, ее план, ее попытка сделать ему приятное, но мужчина снова промолчал.
Мария сжала кулаки, поняв, что та чаша терпения, что месяцами наполнялась обидой, несправедливостью и молчаливым соглашательством мужа, переполнилась.
Она медленно отставила свою чашку с чаем и, подняв глаза, посмотрела прямо на Софию Федоровну. Взгляд ее был твердый и холодный.
— София Федоровна, — голос Марии был тихим, но каждое слово в нем было отточенным лезвием. — Хватит уже выдавать мои мысли за свои!
В гостиной повисла гробовая тишина. София Федоровна замерла с поднесенной ко рту чашкой.
Ее лицо изобразило чистейшее, неподдельное изумление, граничащее с оскорбленной невинностью.
— Мария? Что это значит? Что за тон? Какие твои мысли? Я делюсь своими соображениями с сыном.
— Нет, — Мария не отводила от нее взгляда. — Вы делитесь моими. Идея с креслом была моей. Эскиз клумбы на даче был моим. Имя для своей дочки выбрала я, в честь моей бабушки. И поездка в Карелию — это то, о чем я только что рассказала мужу, чтобы его порадовать. Вы же просто повторили это, выдав за свое, как вы делаете это постоянно.
Дмитрий наконец поднял голову. Лицо его было багровым.
— Мария, прекрати! Извинись перед мамой! Что ты несешь?
— Нет, Дмитрий, я не извинюсь, — она повернулась к мужу. — Я много месяцев молчала, потому что ты просил не придавать значения. Но это имеет значение! Это воровство! Воровство моей личности, моих идей, моих прав как жены и матери. Я устала чувствовать себя гостем в собственном доме, чьи слова подбирают и перепродают под другим соусом.
София Федоровна тяжело вздохнула, приложив руку к сердцу — проверенный драматический жест.
— Я... я не знаю, что на тебя нашло, дорогая. Видимо, усталость, недосып. Ты начинаешь видеть то, чего нет. Я же только стараюсь помочь, поделиться опытом...
— Ваш опыт заключается в присвоении чужого, — холодно парировала Мария. — Вы не делитесь, вы берете, и я больше не позволю этого делать!
— Довольно! — рявкнул Дмитрий, встав. Его стул с грохотом отъехал назад. — Я не позволю тебе так разговаривать с моей матерью! Она нам помогает с Аней, а ты... ты устраиваешь истерики из-за каких-то пустяков...
— Пустяков? — Мария тоже встала.
Она была ниже его, но ее поза выражала такую решимость, что он невольно отступил на шаг.
— Для тебя защитить свою жену, признать ее право на собственные мысли — это пустяк? Понятно. Тогда, возможно, нам не о чем больше говорить, — Мария вышла из-за стола и, не глядя на них, пошла в детскую.
Взяв на руки проснувшуюся и заплакавшую Анечку, она прижала дочь к себе. За дверью послышались приглушенные гневные голоса.
Голос Софии Федоровны — жалобный и обиженный и голос Дмитрия — взволнованный и доказывающий.
Прошло около часа. Дверь в детскую тихо скрипнула. На пороге стоял Дмитрий. Он выглядел усталым.
— Мама уехала, — тихо сказал муж. — Она на нас очень обижена.
Мария не ответила, продолжая смотреть в окно.
— Маш... — он сделал шаг внутрь. — Почему ты ничего не говорила?
Мария медленно повернула голову и с удивлением уставилась на мужа, будто видела его в первый раз.
— Я говорила, Дмитрий. Много раз. Ты не хотел слышать. Тебе было удобнее считать, что это "пустяки".
Мужчина опустился на корточки рядом с креслом, так, чтобы быть с ней на одном уровне.
— Просто... она же мама. Она одна. Отец умер, жизнь ее не сложилась. Может, ей просто нечем больше похвастаться, кроме как "мудрыми советами" сыну и невестке?
— А я что? — в голосе Марии снова прозвучала боль. — Я твоя жена. Мать твоего ребенка. И теперь я должна идти на все, лишь бы угодить свекрови?
Он замолчал, уставившись в пол. В комнате было слышно лишь ровное дыхание заснувшей Анечки и стук дождя по стеклу.
— Эта поездка в Карелию... — начал он, наконец. — Это, действительно, здорово придумано. Именно так, как ты описала. Домик у озера, костер... Я сразу представил.
— Это была моя идея, — тихо, но четко повторила Мария.
— Да, — выдохнул он. — Твоя. Я это помню. Я поговорю с мамой, — пообещал Дмитрий, поднявшись с колен. — Серьезно поговорю. Объясню, что так больше нельзя.
Мария кивнула. Она не верила, что один разговор сможет что-то изменить в Софии Федоровне.
Старые привычки, особенно подпитанные годами одиночества и потребностью в признании, не искореняются за один вечер.
— Хорошо, — сказала она. — Поговори. Главное, чтобы она после всего тебя услышала.
Дмитрий собрался с духом и на следующий же день набрал номер Софии Федоровны.
Мать ответила сыну практически сразу же. Ее голосок был, как всегда, нежным и звонким.
— Сынок, случилось что-то? — встревоженно спросила женщина.
— Нет, мама, все нормально. Я звоню поговорить. Маше приятно, что ты постоянно выдаешь ее идеи за свои, — решительно произнес Дмитрий, решив ничего не скрывать от матери.
— Что я выдала? — возмущенно спросила София Федоровна. — если мы с ней одинаково мыслим, то это же хорошо. Разв нет?
— Мама, вы не мыслите одинаково, ты просто слышишь что-то от Маши и потом это озвучиваешь, — суровым тоном проговорил Дмитрий.
— Неправда! — стояла на своем пожилая женщина. — Я не могу понять, с чего вдруг Маша на меня взъелась. Я вроде ей ничего плохого не сделала...
— Мама, она не взъелась. Просто ей неприятно, что ты все заслуги приписываешь себе...
— Какие, например? — нахмурилась София Федоровна.
— Например, с именем для Анны. Маша решила назвать ее в честь своей бабушки, а ты всем сказала, что это твоя идея. Не очень это как-то...
— Вот как? Это была моя идея! — крикнула с возмущением мать. — После родов у твоей жены кукушку сорвало, видимо! Я не хочу в этом участвовать! — со злостью добавила она и бросила трубку.
Больше София Федоровна не звонила. Она обиделась на невестку и сына за то, что они обвинили ее в краже идей Марии.