Еще зимой Анна и Сергей мечтали о своей квартире. Ездили, смотрели, но «свою» квартиру найти не могли.
Была сырая, пронизывающая мартовская оттепель, когда семья Морозовых в очередной раз выехала на осмотр. Квартир они уже пересмотрели без счета, и от бесконечных лестниц, чужих стен, у всех на душе образовалась тяжелая, липкая усталость. Сергей Петрович молча смотрел в мокрое окно автомобиля. Жена его, Анна Дмитриевна, тихо вздыхала, прижимая к себе их маленькую дочь Машеньку, которая дремала, утомленная бестолковым днем.
Дом, который им предстояло осмотреть, был старый, дореволюционной постройки, с массивными стенами и высокими потолками. Их встретила хозяйка, Елизавета Кирилловна, женщина лет восьмидесяти. Квартира поразила их с первого же взгляда.
— Вот она, — просто сказала Елизавета Кирилловна. — Жила тут с мужем, с детьми. Дети разъехались, муж скончался пятнадцать лет назад, одной стало тяжело.
Она говорила неторопливо, и голос ее был тих и спокоен. Анна Дмитриевна, войдя в гостиную, невольно подошла к окну. Отсюда открывался вид на старый, заснеженный сад и колокольню вдали.
— А документы? — спросил Сергей Петрович, стараясь придать голосу деловую твердость.
— Все в порядке, — ответила старушка. — Все как должно. Я сама давно уже привела все в порядок. Жду только тех, кому суждено здесь жить после меня.
Сделка совершилась удивительно быстро и гладко, как будто кто-то незримо направлял их руки. Документы и впрямь были безупречны. Елизавета Кирилловна, получив деньги, только перекрестилась, тихо прошептала:
- С Богом, — и уехала с каким-то молодым человеком, которого назвала внуком.
Морозовы начали в квартире ремонт и переустройство: были снесены старые перегородки, уложен теплый пол. Анна Дмитриевна обустраивала комнату для Машеньки, выбирая обои с нежными цветами. Квартира преображалась, становилась светлой, современной, удобной.
Наконец, все было готово, они переехали в свою отремонтированную квартиру . Вещи были расставлены, коробки разобраны, в новой, сияющей кухне они вдвоем пили вечерний чай. Машенька уже спала в своей розовой комнатке. Было чисто, уютно и хорошо.
Сергей Петрович обнял жену.
— Ну вот, Анюта, и свой угол, теперь заживем.
— Да, — тихо ответила она, глядя в темное окно, в котором отражалась их освещенная комната. — Своя квартира, наконец-то.
Она встала, подошла к этому окну и прижалась лбом к холодному стеклу. Там, внизу, темнел старый сад. И Анне Дмитриевне внезапно подумалось, что они не просто купили квартиру, а кусок чужой, законченной жизни. Они выскоблили стены, перекрасили полы, поклеили новые обои, но что-то неуловимое, какая-то тень минувшего, осталось в самом воздухе, в толще стен, в тишине коридоров. Они впустили в эти стены свою жизнь, свою любовь, свои надежды, но кто знает, примет ли их этот дом? И не придется ли им когда-нибудь так же, как той пожилой даме, тихо собрать свои пожитки и навсегда уйти отсюда, оставив за спиной лишь эхо своих шагов и память о своих радостях для кого-то нового, незнакомого, кто придет сюда вслед за ними?
Она вздрогнула и обернулась на мужа. Но Сергей Петрович уже дремал в кресле, утомленный радостными хлопотами, и на лице его было выражение простого, ясного счастья. Анна Дмитриевна подошла, укрыла его пледом, включила ночник, комната погрузилась в полумрак.
Однако их тихое, обустроенное счастье длилось совсем недолго. Едва успели они привыкнуть к новой квартире, как началась совсем иная история, они получили повестку, их вызвали в полицию.
Из сухих фраз следователя они выяснили, что Елизавета Кирилловна, о которой они уже стали забывать, и не думала продавать свою квартиру. Квартира эта ранее принадлежала ей и выбыла из ее владения в результате преступных действий третьих лиц, о чем старушка, проживающая ныне у дочери, и не ведала, а считала, что деньги и квартира ей вернутся, что это понарошку.
— Но мы же купили, честно, ремонт сделали, — возмутилась Анна.
Следователь пожал плечами:
— Уголовное дело возбуждено, будем разбираться.
***
А что же старушка Елизавета Кирилловна? Для нее, поселившейся у дочери в тесной, но уютной хрущевке, новость о мошенничестве стала ударом не меньшим, чем для Морозовых. Ее мир, выстроенный на вере в справедливость и Божий промысел, вновь пошатнулся. Она при помощи дочки, нашла адвоката и подала в суд, чтобы квартиру ей вернули.
Суд шел своей чередой, медлительной и неумолимой. Решением районного суда квартиру ей вернули, но с нее в пользу несчастных супругов, купивших квартиру, было взыскано ровно миллион рублей. Морозовы возмутились:
- Мы ей отдали 1 950 000 рублей, а нам вернуть миллион? А второй мы ей подарить должны? С какой радости? Мы не виноваты, что она отдала их кому-то, пусть возвращает.
Они обжаловали это решение, и апелляционная инстанция суда согласилась:
- Действительно, а с чего это сумму-то уменьшили? Они ей полностью оплатили квартиру, пусть возвращает деньги.
Адвокат старушки сказал:
- У нее их нет.
- Так покупателей не должно это заботить: или квартира или деньги. Раз сделку расторгли и квартиру вернули, пусть деньги возвращает в полном объеме. Взыскать с нее 1 950 000 рублей.
Елизавета Кирилловна, узнав о решении, махнула рукой:
- Взять с меня нечего, пенсия копеечная.
Она вспомнила, как все начиналось.
***
А начиналось все для Елизаветы Кирилловны с тихого, настойчивого телефонного звонка, голос в трубке был молодым, бархатным, полным подобострастной заботы.
- Елизавета Кирилловна, здравствуйте, вас беспокоят из социальной службы поддержки пенсионеров по федеральной программе. Мы ведем перепись нуждающихся в помощи и заботе, вам будет оказана помощь, сделан ремонт в квартире.
Она отмахнулась:
- Бесплатный сыр только в мышеловке, - но немного поговорила, пообщалась, скучно же.
Сначала звонили раз в неделю, потом чаще. Осведомленные о малейших деталях ее жизни: имени умершего мужа, дате ее рождения, старой болезни, они постепенно втерлись в доверие, становясь голосами, которые скрашивали ее одиночество. Они говорили о новых льготах, о надбавках к пенсии, а потом, словно между делом, осторожно повели разговор о главном.
- Елизавета Кирилловна, вы знаете, мы анализировали ваше дело. Ваша квартира представляет огромный риск, в ней никто не прописан, кроме вас, коммунальные платежи растут, но, главное, участились случаи мошенничества. Могут оформить долг, подделать документы, и вы останетесь на улице.
Испуг, посеянный в ее душе, стал прорастать черными всходами. И тогда ей представили «специалиста» – молодого человека по имени Алексей. Он пришел лично, в строгом костюме, был почтителен, называл ее по имени и отчеству, и она прямо поверила ему.
Алексей и раскрыл ей «спасительную» схему. Суть ее была, по его словам, в «обезличивании» жилья для его защиты.
- Вы видите, Елизавета Кирилловна, нужно провести юридически чистую продажу. Но не настоящую! Мы найдем подставного, надежного человека, он оформит квартиру на себя, сделает ремонт, а вы вернетесь сюда. А все деньги от этой фиктивной продажи, почти два миллиона, мы немедленно положим на специальный, защищенный государством счет в надежном банке. Его нельзя будет обналичить или снять без вашего личного присутствия. Так ваши деньги будут в полной безопасности от любых мошенников, а вы – в своей квартире. Это просто юридическая формальность для вашей же защиты.
Елизавета Кирилловна, смущенная и напуганная, слушала этот витиеватый план, не понимать все эти хитросплетения. Но ее убедили в одном: это единственный способ уберечь и кров над головой, и свои скромные сбережения. Ей показали кипу документов с печатями, где ее квартира была оценена в огромную сумму. И доверчивая, как дитя, испуганная рассказами о грабителях, она подписала все, что ей подкладывали под руку.
Она видела, как тот самый молодой человек, сводил ее к нотариусу и сделал доверенность, оформил сделку, чтобы она не волновалась. Показал, что основную сумму, «перевели на тот самый защищенный счет».
Она переехала к дочке. Там же будут делать ремонт, а как закончат, она обратно въедет.
Договор о продаже квартиры, все расписки она положила в шкатулку, рядом с фотографией мужа и была уверена, что обезопасила себя от злодеев.
Она сначала не понимала, что продала свою квартиру по-настоящему, а когда поняла, чуть в больницу не попала. И тут начались заявления в полицию и суды.
***
Семью Морозовых выселили из отремонтированной и купленной квартиры. Машенька, прижимаясь к матери, тихо плакала, не понимая, почему нужно уходить из своей красивой комнатки.
Сергей Петрович смотрел на груду своего имущества, перевозимого в арендованное жилье, а часть к родственникам. И впервые за всю свою сознательную, выверенную жизнь, он не знал, что делать дальше. Казалось, впереди была только неизвестность, темная и безгласная, как раскрытая пасть.
Анна сказала мужу:
- Так, я не сдамся. Не мы виноваты в этом, а те, кто допустил мошенничество. Раз государство допускает такое, будем биться, чтобы нам вернули деньги. Мне порекомендовали опытного адвоката, построим стратегию. Все равно с бабушки ничего не получим.
Она подала исполнительный лист приставам, но за все время пристав смог взыскать только чуть больше одной тысячи рублей.
Далее он вернул исполнительный лист, указав на невозможность взыскания. Тогда Анна подала обратно приставам исполнительный лист, возобновила исполнительное производство:
- Вы считаете, я должна ей простить этот долг?
Затем она подала иск, требуя с РФ в лице Министерства финансов Российской Федерации, сей неприступной цитадели государственной казны, компенсации за навеки утраченный кров – тех самых один миллион девятьсот сорок восемь тысяч восемьсот девяносто пять рублей и пятьдесят девять копеек (остаток долга), что когда-то были уплачены за квартиру.
Представитель от Минфина области возражал:
- Сделку надо было лучше проверять, и вообще: а чего мы, пусть бабуля платит.
- Если вы допускаете такие ситуации, то почему защита должна быть только для бабушки? А меня, добросовестного приобретателя, защищать не надо? Раз не защитили, верните деньги.
- Вот найдет следствие мошенников, пусть с них и взыскивают ваши миллионы.
- Это вы со старушки и мошенников взыскивайте, а у меня ребенок. Вы допустили ситуацию, что мошенники могут звонить старушкам, а я должна страдать?
Суд иск Анны удовлетворил:
- Взыскать с Российской Федерации в лице Минфина компенсацию, кадастровую стоимость квартиры, один миллион семьсот семнадцать тысяч семьсот пятьдесят девять рублей семьдесят восемь копеек.
Министерство финансов не смирилось. Безликий представитель ведомства, чьи возражения были изложены на бездушных листах, подал апелляцию. Он бился за государственные деньги, считая, что пусть граждане сами разбираются, а платить они не должны.
Но все жалобы остались без удовлетворения, решение осталось в силе.
- Ну, хотя бы большую часть вернули, - вздохнула Анна, хотя и потеряли немало.
Сергей кивнул:
- Да, но вернуть такую сумму – уже победа. А так могли вообще могли остаться и без денег, и без квартиры, вот тебе и чистота сделки, проверка старушки.
*имена взяты произвольно, совпадение событий случайно. Юридическая часть взята из:
Решение от 18.12.2020 по делу № 2-2808/2020, Октябрьский районный суд города Саратова