Это началось в прошлый вторник. Максим засунул руку в пальто, чтобы достать сигареты, и нащупал смятый клочок бумаги. Надпись была выведена неровным, словно дрожащим почерком: «Я вижу тебя». Он усмехнулся. Леша, наверное, дурачится. Или Катя. Они знали его слабость к триллерам и любили подкалывать.
На следующий день записка оказалась в кармане джинсов. Тот же почерк, те же слова. Насторожившись, он обзвонил друзей. Все клялись, что не при чем. Леша посоветовал «расслабиться и не параноить».
Но паранойя тихо закралась в его сознание. Теперь он ловил себя на том, что в метро оглядывается через плечо, а по пути домой ускоряет шаг. Один раз ему показалось, что в темном окне проезжавшего автобуса на него смотрит чье-то бледное лицо.
Он больше не смеялся. Он чувствовал это — пристальный, тяжелый взгляд в спину. Ощущение, будто кто-то постоянно находится за пределами его зрения, в слепой зоне. Он менял маршруты, запирал дверь на все замки, но каждое утро записка появлялась снова. В кармане пижамы. В зубной щетке. В кошельке.
Он не спал третью ночь, сидя у окна с кухонным ножом на столе. Каждый шорох за стеной заставлял его вздрагивать. Это сводило его с ума. Кто-то играл с ним и играл мастерски.
В четыре утра его терпение лопнуло. Бессильная ярость пересилила страх. Он не мог больше сидеть в этой ловушке. Он схватил нож, резко распахнул дверь и выбежал на пустынную ночную улицу.
Холодный воздух обжег легкие. Фонари отбрасывали на асфальт длинные, искаженные тени.
— Выходи! — прохрипел он, сжимая рукоятку ножа. — Я знаю, ты здесь! Покажись!
В ответ была лишь гулкая тишина спального района.
И тогда он увидел его.
В дальнем конце улицы, под фонарем, стояла неподвижная фигура в длинном темном пальто. Лицо было скрыто в тени. Максим замер, чувствуя, как ледяная волна страха накатывает на него, смывая всю ярость.
Незнакомец не двигался. Он просто стоял и смотрел. А потом его рука медленно поднялась.
В пальцах он держал небольшой белый листок. Даже с этого расстояния Максим узнал его размер, его форму. Это была та самая записка.
Он хотел крикнуть, хотел бежать, но ноги стали ватными, а руки не слушались. Он мог только смотреть, как незнакомец тем же медленным, почти ритуальным жестом берет из рук Максима нож.
В ту же секунду свет во всех фонарях на улице погас, погрузив мир в абсолютную, непроглядную тьму. Последнее, что увидел Максим, — это белый прямоугольник записки, плывущий к нему в темноте.
Алекс Слайкер