Самый неожиданный разговор о группе Electric Prunes произошел у меня в январе 1980 на втором этаже ресторанного комплекса "Русь" с барабанщиком ансамбля "Диско", сопровождавший все номера программы варьете "По морям и океанам", за исключением цыганского танца, который исполнял интеллигентный кавказец Сулимбек, похожий на Ренато Дзеро. Он пользовался своей фонограммой.
Что я там делал? - Сначала исполнял заказную "фирму", зная наизусть большинство текстов, затем - Spanish Eyes, как внештатный артист в коллективе дяди Миши Финкельштейна.
Ударник смахивал на дворянина с картины семнадцатого века, и он наверняка об этом знал. Один в один какой-нибудь "Господин с перчаткой", которого я видел только на почтовой марке. В живописи я полный дальтоник, об этом надо заявить сразу. Жорж Брассенс, например, тоже не переваривал джаз, хотя и пользовался услугами контрабасиста.
Подсев ко мне за столик перед последним отделением дворянин, повторяю, неожиданно, произнес названия двух групп, которые играли "не совсем обычную музыку" - Electric Prunes и Lovin' Spoonful, знаешь таких?
Ничего нового он не сообщил, просто необычно было слышать эти имена от лабуха, вместо обычных дифирамбов в честь Махавишну и Джино Ванелли.
Отыграв вечер полностью, барабанщик снова подошел ко мне. Язык у него уже заплетался, и, по-моему, он не очень-то верил, что я знаю эти группы примерно с тех же времен, что и он, хотя по виду ему около тридцатника.
Помнится (или это все приснилось мне?) я обратил внимание на сходство отбивок (вы же барабанщик) в конце Indian Reservation и Voodoo in My Basement c третьего диска Lovin' Spoonful.
Это был перебор, да и сам барабанщик успел перебрать под лестницей, ведущей на плоскую крышу "Руси". Но мне, абсолютно трезвому с сентября месяца было сложно определить в каком состоянии находится мой собеседник.
Оставив мое замечание без ответа, он сменил тему и быстро-быстро забормотал про Пасториуса и Чикорию, затем метнулся к лестнице, ведущей к гардеробу на первом этаже. Опасаясь, что он споткнется, я поспешил за ним.
Похожий на Портоса человек с эспаньолкой кантовал сам себя от перил к перилам, словно нечистая сила волокла его в тот самый подвал, где обитает бабай по имени Вуду. Испачканное мелом бежевое пальто напоминало камзол.
Почему я об этом вспомнил именно сейчас? Точнее, не вспомнил, а решил написать, поскольку не забывал об этом ни на минуту, просто поделиться было не с кем. Сначала об этом знали практически все - человек десять, потом, как-то незаметно, число сократилось до пяти, затем - до трех, и вот уже говорить об этом стало совсем бесполезно, потому что никто не поймет, о ком идет речь - о ком-то. кого уже нет.
Идею навеяли две длинные вещи, которые я всегда дослушиваю до конца - Fried Hockey Boogie, в значительной степени повлиявшая на Midnite Rambler и Goin' Home - в которой звукорежиссер Дэвид Хассингер выполняет функцию дирижера симфонического оркестра. Goin' Home - обратное эхо и первоисточник не только аморального "Рэмблера", но и куда более конвенциональной Goodbye T'Jane и даже Hey Tonight - простой как всё гениальное от Джона Фогерти.
Все пять альбомов Electric Prunes продюсировал Хассингер, включая оба религиозно-авангардные и безобидный, но обаятельный, как Криденс или Кристи, пятый - последний.
Главные поставщицы хитов для Electric Prunes - Аннетт Такер и Нэнси Манц. Самый знаменитый I Had Too Much To Dream, изящно спародированный The Ventures, послужил основой для одиозной заставки к "Международной панораме".
Название второго - каламбур на арию папаши Дулитла в оперетте "Моя прекрасная леди".
Манц и Такер. Такер и Манц.
В начале было трио. Третью звали Джилл Джонс. С нею вместе для взрывного Фредди Кеннона написана "Она это что-то с чем-то". Фредди "Пушкин" Кеннон не подкачал.
Особенность большинства песен Такер и Манц в том, что в основе своей это сентиментальный "шансон", но идеально контрастирующий с психоделическими аранжировками, великим мастером которых был звукорежиссер Дэвид Хассингер - взрослый настройщик молодежных вибраций. Это его голос колдует за спиной вокалиста в Get Me To The World On Time. Голос человека двадцатых годов рождения.
И как же поразительно совпадает интонация Джеймса Лоу с тем, что пленяет в интимной лирике The Troggs. Как будто в обеих группах солирует один и тот же Редж Пресли.
Такер и Манц. Манц и Такер. За шестьдесят лет так никто и не отозвался при мне о них добрым словом.
Но вернемся к вещам забойным. Green Light! Вот где неимоверная концентрация саспенса компактной пьесе - тут тебе и Heatwave, и Birthday, и I Can't Let Go, по-моему лучшее, что было придумано Чипом Тэйлором.
С неё начинается в целом безупречный альбом American Breed. Трижды хитовая Band Me Shape Me припрятана в резерве на стороне два. Помню, как мой хороший товарищ, переписав у меня эту пластинку, уже на другой день исполнял мне под ф-но Green Light в телефонную трубку.
Инструментальный вариант я уже слышал ранее, но с медной группой и великолепным вокалом American Breed композиция Такер и Матц совсем ошеломительно: the basic facts of life have been denied, you've buried your emotions deep inside!..
И снова этот навязчивый образ "антикварной куклы".
Сирена присутствует в обеих версиях, но у The Ventures она как-то фантастичнее, сказано же: полеты фантазии. Дизайн обложки один в один наша "Техника - молодежи".
Вернуться из параноидальных сфер нам поможет I Got Carried Away, увековеченная Томом Джонсом в альбоме Help Yourself.
Еще одно сочинение Аннет Такер - Your Kind of Loving. Маленький раритет в дискографии Рика Нельсона, которым могли бы воспользоваться The Troggs или The Monkees.
Dr. Do-Good продолжает линию Mother's Little Helper и Dr. Robert, но тучи в ней сгущаются за счет утрированной вибрации а ля Бо Диддли. Злоупотребление данным приемом зашкаливает, зато эффект достигнут. Стоунз (Mona, 19th Nervous Breakdown, Please Come Home) знали меру, Сливы - нет.
"Антикварная кукла" представляет собой портрет затворницы, расцвеченный психоделическими клише намного богаче тех, что сопровождают похоронную кавалькаду All Tomorrow's Parties.
О дальнейшей судьбе Нэнс Матц сказано скупо - отошла от музыки после убийства матери в 1970. Американская трагедия одной строкой.
Барабанщик в камзоле был прав, Electric Prunes играли не совсем обычную музыку, которая остается не совсем обычной в мире, где отклонение от нормы давно считается как раз что-нибудь самое заурядное. Те же, например, по-человечески спетые Blue Spanish Eyes.