— Я беспокоюсь. Он уже должен быть!
Напряжённое всматривание в окно и вслушивание в отдалённый шум мегаполиса ничего не давали.
— Я вижу дальше, чем ты! Никто не идёт и не едет, — сказала Лейка Илоне.
Илона сидела в своём кресле напротив окна. Лейка стояла на подоконнике, покачиваясь на бордовой занавеске и глядя на закатные блики в окнах соседней виллы. Потом она посмотрела вдоль дорожки, цветочных клумб, газона, утыканного блестящими грибочками оросительной системы, а затем вдаль на оранжевые сосны. Иногда ей хотелось думать, что там начинается чуть ли не бесконечный, полный чудес лес. Но она знала, что там всего лишь продолжение элитного пригородного квартала, а дальше автострада, а потом снова жилая застройка. Лейка повернула голову к Илоне:
— Да, пригодилась бы баночка ореховой пасты, — Лейка встала на носки и чуть не повисла на занавеске.
Илона закрыла лицо руками:
— Иди, поищи на кухне, может где-то завалялась банка.
— Я уже всё обыскала. Была, действительно, но уже нет.
Лейка видно хотела сказать ещё что-то. Но вместо этого пристально посмотрела в окно.
— Илона, ты видишь его? — спросила Лейка.
— Нет конечно. А что, показался?
— Извини, я не его имела в виду. А светлячка. Сейчас почти совсем светло. Ты слышала, чтобы святлячков можно было видеть днём?
— У тебя, наверное, глаза заболели от высматривания. Может приготовим что-нибудь вне программы контроля? Лучше расскажи, что ещё ты нашла в шкафу на кухне.
— Банку тушённых овощей, — безучастно произнесла Лейка, чуть не прилипнув носом к окну.
— А макароны остались ещё? — Илона старалась отвлечь Лейку от высматривания, хотя знала, что макарон нет.
— Если ты не веришь мне, подкати кресло ближе к окну.
— Я верю, что ты видишь светлячка. Но это не значит, что он там есть.
Лейка озадаченно постучала коготком по резцу:
— А если бы его увидела ты? Он бы от этого появился?
— Хм... — задумалась Илона. — Неизвестно. Но вероятность больше.
— А сколько людей должно увидеть светлячка, чтобы он появился?
— Иногда множество людей видят то, чего нет.
— То есть, — Лейка опять качнулась на занавеске, — никогда нет уверенности в том, что светлячок появился на самом деле, сколько бы людей его не увидело?
— Конечно. Это как с Богом. Сколько людей когда-то верило. А многие говорили, что его видели и слышали. А оказалось, что его нет.
— А сколько людей видело, что его нет? — спросила Лейка, открывая окно.
— Много... — кивнула Илона.
— Что-то ты путаешься. Если много людей увидит светлячка, то он не появится. А если много людей увидит, что Бога нет, то он исчезнет? — сказав это, Лейка спрыгнула на лужайку. Полы её бархатного бежевого костюмчика и тапочки-барашки намокли от капель на газонной траве.
Илона в задумчивости намотала тёмный локон на палец:
— Мы говорили об этом с папой. О том, как проверить истину, истина ли она на самом деле. Это как-то называется. И папа знает, как ответить. Но я забыла. Спроси у него.
Но Лейка уже ленивой трусцой бежала по лужайке. Через двадцать шагов она остановилась и выставила вперёд лапку. Постояла несколько секунд и осторожно направилась обратно к окну всё так же с вытянутой лапой.
Когда она подошла к подоконнику. Илона увидела, что Лейка действительно несёт слабо трепещущий огонёк.
— Он не улетает! — прошептала Лейка и добавила: — Я не могу взобраться на подоконник, держа его.
— Ой! — тихонечко воскликнула Илона. — Я в первый раз в жизни вижу настоящего светлячка не в книжке и не на экране.
— И я, но на экране они обычно в приближении и совсем не красивые, а этот красивый, и если его приблизить, всё равно будет красивым.
— Я тоже хочу его подержать!
— Сюда! Ближе! — скомандовала Лейка.
Илона подъехала на кресле к подоконнику.
— Вытяни руку! Осторожно! — Лейка отдавала команды, не спуская восторженных глаз со светлячка. Потом она навострила оба уха, особенно то порванное, которым сильно гордилась.
Илона осторожно приблизила руку к Лейкиной лапке и Лейка очень бережно стряхнула светлячка ей на ладонь.
— Ну и букашечка! — счастливо засмеялась Илона, и вдруг её улыбка стала грустной: — Как ты думаешь, ему страшно у нас на руках?
— Если бы ему было страшно, он бы улетел. Мы же не держим его.
— Ну не знаю. У меня были случаи, когда от страха я делалась очень наглой. Может он обалдел от ужаса, вот и не шевелится? Может быть ему нужно почитать стихи как божьей коровке?
— А ты знаешь такие стихи?
— Видела в запрещённых книгах.
Лейка посмотрела с интересом:
— Что за стихи? Это какие-то новые запрещённые книги? Где они?
— Книги сейчас не знаю где, папа их, наверное, перепрятал. А стихи сейчас проверим: «Божья коровка! Улети на небо! Принеси нам хлеба! Чёрного и белого, только не горелого!»
— На чёрный хлеб ореховую пасту мазать невкусно. Пусть принесёт только белого! — не согласилась Лейка.
Светлячок завозился и вдруг взлетел.
— Он посмотрел мне прямо в глаза! — воскликнула Илона.
— Хм! А насчёт хлеба ничего не сказал? Вообще-то, мне бы мог в глаза посмотреть, я же его нашла. Хотя... стихи-то ему ты прочитала.
Они долго провожали светлячка взглядом. Когда он скрылся из виду, Илона опять помрачнела:
— Я не могу понять, куда подевался папа, и почему у него отключён унифон. Час назад он выехал.
— Мы не знаем, выехал ли он. Мы знаем, что он включил разогрев ужина по унифону. Значит он у него работал.
— Но он так делал всегда за полчаса до приезда. А прошёл целый час. Я боюсь, что с ним что-то случилось в дороге, — голос Илоны задрожал.
Лейка вздохнула:
— Ты ведь член семьи Служителя, имеешь право посмотреть в базе данных, где сейчас его унимобиль.
Илона помрачнела ещё больше:
— Он просил меня никогда так не делать.
— Почему?
— Не могу сказать тебе почему, но поверь, раз он он просил, значит так надо.
Лейка ободряюще взмахнула хвостом:
—Ну хорошо. Давай рассуждать. Он включил разогрев ужина, но не успел выехать. Предположим, к нему зашёл коллега и они стали вести важный разговор, а чтобы не мешали, он отключил унифон, — затем Лейка выразила хвостом сомнение: — Илона, не знаю почему, но давай не говорить профессору про светлячка. А стишок мне понравился. Скажи-ка, что нужно прочитать божьей коровке, чтобы она улетела на небо и принесла что-то вкусное.
Илона стала громко читать стишок, а Лейка тихо повторяла за ней.
Через пять минут она почувствовала, что выучила стишок и заявила, что нужно найти божью коровку и послать её за хлебом.
— Божья коровка! — закричала Лейка, всё-таки перепутав стихи. — Улетай за хлебом, подальше на небо!
— Замечательно, — раздался за спиной Лейки голос профессора, — думать, что насекомое летает от стихов!
— Папа! — счастливо ахнула Илона. — Но ты же сам говорил, что практика — критерий истины. Если теория проверена практикой, то она истинная. Стихи помогли… — тут она замялась, — у нас насекомое летало от стихов!
Лейка раздражённо пошевелила ушами, она очень не любила, когда Илона повторяла излюбленные цитаты профессора. Во-первых, потому, что это были цитаты профессора, а во-вторых из-за глупого вредного содержания, которое по убеждению Лейки несомненно плохо действовало на Илону.
Профессор тоже видно был раздражён:
— Я говорил, что никому нельзя рассказывать про запрещённые книги! А вы даже стихи из них читаете, крича на всю улицу. Повторяю, если вы скажете хоть кому-то про запрещённые книги, придут Стражники Разума и...
— Папа, мы никому не скажем! Никому-никому!
— Трусиха! — пробурчала Лейка, тоскливо посмотрев на небо, где никто не летал и ничего не нёс. «Это и есть вся моя с Илоной жизнь: «Если скажите», «Если узнают»... И в этих условиях этот самоуверенный человек обвиняет Илону в социофобии, мол это болезнь с которой можно бороться, и дело только в желании. Как можно вылечить болезнь если причина остаётся?! Это просто реальность. Больной в таких условиях тот, у кого бы не было социофобии. У меня нет, но я— это другое». Она ударила лапой по подоконнику и по нему прошла трещина.
— Ну и Лейка! Ну и силушка от ореховой пасты в тебе скопилась, — нахмурился профессор. — Ремонт подоконника обойдётся в двадцать банок ореховой пасты. Три недели будем сидеть без неё. Нужно быть осторожнее, раз у тебя такие крепкие лапки.
— А зачем ремонт? — отвлечённо просипела Лейка, с недоумением глядя на подоконник, по которому можно было даже прыгать, и он бы никак не сломался.
— Лейка, через щель будет сочится вода и отсыреет стенка. Илоне особенно вредна сырость, — поучительно сказал профессор.
— А вот и не вредно! — заспорила Илона, чтобы выгородить Лейку. — Иначе мне бы не прописывали всякие ванны.
— Сколько же глупости у вас в голове, но об этом потом. А сегодня паста ещё есть, я привёз! Пакеты в машине. Можешь их принести, Лейка. Только смотри, чтобы на улице никого не было. Незачем лишний раз нервировать соседей видом метровой разодетой шиншиллы.
— У меня рост шестьдесят сантиметров, и я-то хотя бы красивая в отличие от некоторых, — буркнула Лейка и, сильно виляя хвостом, побежала к воротам.
На самом деле Лейка не была шиншиллой, и даже не относилась к виду хоть как-то родственному шиншиллам. Но её так называли за внешнее сходство, и она себя с гордостью так называла, когда говорила на языке людей. Настоящие шиншиллы на Земле вымерли пару сотен лет назад и Лейка видела их несколько раз только на картинках. Да, она походила на них внешне, больше чем на других известных людям существ. Но было и очень много различий, из которых основными казались её размер и большая подвижность и гибкость пальцев передних и отчасти задних лап, а также самих лап, хотя это просто было заметнее всего. Отец Илоны и другие такие как он, написали может быть гигабайты трудов, доказывая, что такие полуразумные животные, как Лейка, не могли бы возникнуть в ходе естественного развития, не могли бы выживать, что при данном строении мозга и всей нервной системы невозможны речь и мышление даже на таком примитивном уровне.
Но Лейка существовала и знала, что таких как она и не только «шиншилл» целое множество в её мире, которого она почти не помнила, и про который не от кого было узнать.
Вечер прошёл как обычно. Не говорили ни о светлячке, ни о книгах.
Перед сном, когда Лейка и Илона ложились в свои кроватки, и Илона гасила свет, Лейка любила затеять какой-нибудь разговор, и очень часто темы повторялись. Сейчас она выбрала одну из своих излюбленных тем: «Я и профессор».
— Илона... — в задумчивости сказала Лейка, вытащив из-под одеяла правую заднюю лапу, ту, которая ближе к Илоне, и зашевелила пальцами с коготками. Илона этого не видела. Лейка делала так, потому что, когда она была чем-то обеспокоена, ноги не то, что бы начинали ей мешать, но требовали особого внимания.
— Ну? — недовольно отозвалась сонная Илона.
— Кого ты больше любишь? Меня или профессора?
— Знаешь что, Лейка... — сказала Илона голосом, не предвещающим ничего хорошего.
— Что я знаю? — ответила Лейка таким же голосом.
— Мы много раз говорили на эту тему... — в ответе Илоны явно слышалась усталость.
— И много раз я не услышала вразумительного ответа, — так же устало продолжила Лейка.
— Ну сейчас ты получишь вразумительный ответ, — сердито сказала Илона, сделала драматическую паузу и добавила: — Больше всего я люблю Маркизу!
Потом Илона отвернулась и накрылась одеялом с головой.
Маркиза была, кошкой, которую когда-то нашёл профессор и принёс в дом. Именно обычной кошкой, а не чем-то таким по сравнению с кошками, как Лейка по сравнению к шиншиллами. Лейка Маркизу не жаловала, но скорее на показ, на самом деле в общем ничего не имея против кошки, лишь бы пребывание той в доме не влияло никак на жизнь Лейки и не означало неудобств. На самом деле Лейка даже жалела Маркизу, но только если это не требовало никаких жертв и усилий. В конце концов это даже интересно, что в стране, где держать живых кошек (как и других домашних животных) было запрещено, у них было кошка. Вместо живых домашних животных люди держали животных-роботов: робокошек, робособак, робохомяков и прочих «робо». Профессору удалось доказать, что кошка нужна для совершенствования уникального эксперимента, который проходил у него дома, эксперимента по воспитанию в человеческой среде детёныша-шиншиллы из Заземелья. В исключительных случаях Служителям разрешали нарушать общие правила, а профессор был не простым Служителем, а влиятельным и со связями. Откуда появилась кошка Маркиза в мире, где кошек быть не должно и как попалась на глаза профессору — осталось тайной.
Сейчас Лейка пыхтела, обдумывая, что значит для неё такой вариант ответа Илоны. Потом довольно хмыкнула и накрылась одеялом. Это означало, что она сделала вывод. Если какая-то там Маркиза смогла потеснить профессора, то его дела очень плохи. Ну что же, так оно и должно быть. А вытеснить Маркизку из сердца Илоны — задача не такая уж сложная.
Продолжить чтение