Я вставила ключ в замочную скважину и почувствовала, что он проворачивается как-то не так — легко, без привычного сопротивления. Толкнула дверь и замерла на пороге. В прихожей висели чужие куртки, стояли незнакомые ботинки, а из кухни доносился запах жареного лука и женский голос, напевающий какую-то попсовую песню. Я прошла вперёд, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. У плиты стояла женщина лет тридцати пяти, в домашнем халате, помешивала что-то на сковородке. Она обернулась на звук моих шагов — и её лицо исказилось от ярости.
— Ты кто такая?! — заорала она, выхватывая из-под крана сковородку и размахивая ею передо мной. — Как ты сюда попала?! Вон отсюда, немедленно!
Я попятилась, подняла руки.
— Подождите, это моя квартира! Я полгода была в командировке, на севере, вахтовым методом работала. Это моё жильё!
— Какое твоё?! — женщина поставила сковородку, схватила со стола папку и выдернула оттуда какие-то бумаги. — Вот! Договор аренды на год! Я законный арендатор, плачу тридцать тысяч каждый месяц! Всё по документам, печати, подписи!
Она сунула мне под нос листы. Я пробежала глазами по тексту и похолодела. Там действительно был договор аренды моей квартиры, датированный четыре месяца назад. Внизу стояла моя фамилия, имя, отчество и подпись — очень похожая на мою, но я-то точно знала, что никогда этого не подписывала.
— Это подделка, — пробормотала я. — Я на севере была, я вообще не могла это подписать.
— Ага, конечно, — женщина скрестила руки на груди. — Сдала квартиру, получила бабки, теперь передумала и хочешь выгнать! Щас я милицию вызову, мошенница!
Она схватила телефон, и я поняла, что спорить бесполезно. Через двадцать минут в квартире появился участковый, полный мужчина с усталым лицом. Женщина, которую звали Света, тараторила не переставая, размахивая договором, расписками, показывала переписку в телефоне. Участковый листал бумаги, кивал, потом повернулся ко мне.
— У вас есть документы на квартиру?
Я порылась в сумке, достала паспорт и свидетельство о собственности, которое всегда возила с собой на всякий случай.
— Вот. Квартира моя, досталась от бабушки три года назад. Я уезжала на полгода работать на Север, оставила ключи соседке, бабе Зине из двенадцатой квартиры, попросила цветы поливать, за порядком следить.
Света фыркнула.
— Какая баба Зина? Я с хозяйкой квартиры встречалась четыре раза лично! Деньги отдавала наличными, она расписки давала! Вот переписка — мы созванивались, договаривались о времени! У меня все чеки есть!
Она ткнула телефоном мне в лицо. Я посмотрела на экран — действительно, там была переписка с моим номером. Только это был мой старый номер, который я не использовала уже год, а на вахте мне выдали служебную симку.
Участковый почесал затылок.
— Тут надо разбираться. У неё договор есть, деньги она платила. У вас документы на квартиру есть. Может, вы сами сдавали, а теперь передумали?
Я почувствовала, как внутри закипает злость.
— Я четыре месяца была за полярным кругом, у меня договор найма общежития есть, трудовая книжка с записью! Как я могла одновременно там работать и тут квартиру сдавать?!
Света смотрела на меня с ненавистью.
— Не знаю, как ты всё провернула, но я в суд подам! Я деньги платила, у меня ребёнок, нам жить негде! Ты не имеешь права меня выгонять!
На лестничной площадке собрались соседи. Слышались шёпот, перешёптывания. Кто-то сочувственно качал головой, глядя на Свету с ребёнком, кто-то на меня — мол, приехала, а квартира занята. Участковый развёл руками.
— Обращайтесь в суд, гражданочка. Я тут ничего решить не могу. Документы у обеих есть.
Он ушёл, оставив нас вдвоём. Света захлопнула дверь у меня перед носом. Я стояла на площадке и не понимала, что делать. Ночевать было негде — подруги уехали, родителей у меня не было. Пошла к бабе Зине. Постучала в дверь двенадцатой квартиры. Та открыла, и при виде меня её лицо вытянулось.
— Ой, Леночка! Ты вернулась! Я думала, ты ещё месяц там пробудешь!
— Баба Зина, у меня в квартире чужие люди живут. Вы что-нибудь знаете?
Старушка замялась, заморгала.
— Какие люди? Я цветы поливала, всё было в порядке...
— А ключи мои где?
— Ключи? — она полезла в карман халата, потом в сумку на полке. — Ой, не знаю, куда положила. Забыла, наверное. Склероз, Леночка, старая уже.
Я смотрела на неё и вдруг всё поняла. Баба Зина избегала моего взгляда, руки у неё дрожали. Я развернулась и пошла к выходу из подъезда, набирая номер полиции. Если участковый не хочет разбираться, пусть разбираются те, кто умеет.
На следующий день я пришла с двумя сотрудниками полиции, юристом и экспертом-криминалистом. Света открыла дверь, увидела толпу на пороге и побледнела. Я протянула ей свои документы — договор найма жилья с севера, справку с работы, записи телефонных переговоров, которые заказала у оператора. На записях было видно, что я весь период находилась в другом регионе. Эксперт взял договор аренды, который Света считала законным, достал лупу, изучил подпись.
— Подпись поддельная, — сказал он спокойно. — Почерк другой. Нажим не совпадает. Это грубая подделка.
Света читала заключение, и лицо её становилось всё белее.
— Значит, меня обманули, — прошептала она. — Я деньги отдавала... Сто двадцать тысяч за четыре месяца...
Один из полицейских кивнул.
— Кому вы платили?
— Хозяйке квартиры. Она представилась Еленой, показывала паспорт, документы на квартиру. Мы встречались возле подъезда, я отдавала деньги, она давала расписки.
— Опишите её.
Света задумалась.
— Пожилая женщина, лет шестидесяти пяти, седые волосы, полная такая.
Я выдохнула.
— Баба Зина. Пойдёмте.
Мы спустились на два этажа ниже. Я постучала в дверь двенадцатой квартиры. Баба Зина открыла, увидела полицейских и попятилась.
— Я ничего не делала, — залепетала она. — Это недоразумение какое-то.
— Гражданка, вам придётся пройти с нами для дачи показаний. Предъявляется обвинение в мошенничестве и подделке документов.
Баба Зина осела на табуретку в прихожей.
— Я не хотела ничего плохого, — зашептала она. — Пенсия маленькая, еле на еду хватает. Квартира пустовала полгода, я думала, Лена не вернётся, может, там осталась насовсем. Решила немного заработать. Нашла объявление, что женщина жильё ищет, встретились, я документы Лены показала, сказала, что по доверенности действую. Света поверила, стала платить. Я же не хотела навсегда забрать квартиру, просто немного денег подзаработать...
При обыске в её квартире нашли мои ключи, черновики договора, где она тренировалась подделывать мою подпись, и сто двадцать тысяч наличными — сложенные аккуратными пачками в старой сахарнице.
Свете вернули деньги. Она сидела на моём диване и плакала.
— Прости меня. Я правда думала, что всё законно. Я одна с ребёнком, снимала углы, хотела нормальное жильё найти. Эта женщина так убедительно говорила, документы показывала...
Я вздохнула.
— Ты тоже жертва. Я не буду тебя сразу выгонять. Даю две недели на поиск другой квартиры. И вот, — я протянула ей конверт с деньгами, — это твой последний месячный взнос. Бери.
Света смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Ты серьёзно?
— Серьёзно. Ты не виновата. Мы обе пострадали от одного человека.
Через две недели Света съехала. Нашла комнату в коммуналке, пообещала держать связь. Баба Зина получила условный срок — суд учёл её возраст и то, что она раньше не привлекалась. Но в подъезде с ней больше никто не разговаривал. Соседи отворачивались, когда она проходила мимо. Я видела, как она сгорбилась, постарела за эти недели. Иногда мне даже становилось её жаль, но потом я вспоминала, как стояла на пороге собственной квартиры, а меня называли мошенницей.
Я поменяла замки, поставила железную дверь с тремя запорами, установила камеру над входом. Больше никому и никогда не отдам ключи от своего дома. Даже если уеду на десять лет, найму управляющую компанию, но не доверю это живому человеку. Потому что иногда самые опасные враги — это те, кого ты считаешь добрыми соседями.
Конец