Живые истории, от которых горишь

Я вернулась домой после ночной смены в больнице — двенадцать часов на ногах, бесконечные капельницы, скандалы с родственниками пациентов. Хотелось только добраться до кровати и провалиться в сон. Ключ повернулся в замке легко, но уже на пороге я почувствовала — что-то не так. В прихожей пахло чужими духами, сладкими, приторными. На вешалке висела незнакомая курточка. А посреди коридора стоял мой чемодан. Тот самый, который я брала в отпуск два года назад. — Собирай вещи и убирайся! — голос Влада ударил как пощёчина...

Я вернулась с работы в половине восьмого, усталая после совещания, которое затянулось на два часа. Ключ повернулся в замке легко, но уже в прихожей я поняла — что-то не так. Чужие тапки стояли у двери. Бордовые, потёртые, с вытянутыми задниками. Я таких никогда не покупала. Из гостиной доносились голоса. Я сбросила туфли и прошла дальше, чувствуя, как внутри начинает закипать что-то тревожное. На моём диване, на том самом месте, где я обычно сидела с книгой по вечерам, развалилась Валентина Петровна — моя свекровь...

Я стояла у раковины и мыла посуду после ужина, когда Дмитрий, не отрываясь от телефона, буднично бросил: «Слушай, ты ведь не против, если я отдам твою квартиру маме? Ей там совсем плохо — коммуналка старая, соседи шумные, она устала». Губка выскользнула из руки и шлёпнулась в мыльную воду. Я обернулась, думая, что ослышалась. Но Дима смотрел на меня с лёгкой улыбкой, будто предложил что-то само собой разумеющееся — купить хлеба по дороге или поменять шторы в гостиной. — Ты серьёзно? — выдавила я...

Через неделю после похорон мужа ко мне явилась его сестра Лариса с папкой документов и таким видом, будто пришла на деловые переговоры, а не в дом, где ещё пахло больничными лекарствами и недопитым чаем. Она даже соболезновать толком не стала — кивнула сухо, присела на край дивана и выложила перед собой бумаги, словно раскладывала карты перед решающей игрой. «Я хочу свою долю в квартире брата, — сказала она твёрдо, глядя мне в глаза. — Это моё законное право». Я сидела напротив, всё ещё в чёрном платье, которое не успела снять после поминок, и смотрела на неё как на чужую...

Я стояла на пороге гостиной с подносом в руках и слышала, как за спиной затихли все разговоры. Свекровь Валентина Петровна сидела во главе стола — накрашенная, в новом бордовом платье, — и смотрела на меня так, будто я принесла не салат оливье, а ведро помоев. — За столом для тебя нет места, — отчеканила она громко, на весь зал. — Ты из прислуги. Вот и сиди на кухне, где тебе положено. Я замерла. Поднос задрожал в руках. В комнате стояла такая тишина, что слышно было, как за окном проехала машина...

Я вставила ключ в замочную скважину и почувствовала, что он проворачивается как-то не так — легко, без привычного сопротивления. Толкнула дверь и замерла на пороге. В прихожей висели чужие куртки, стояли незнакомые ботинки, а из кухни доносился запах жареного лука и женский голос, напевающий какую-то попсовую песню. Я прошла вперёд, сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. У плиты стояла женщина лет тридцати пяти, в домашнем халате, помешивала что-то на сковородке. Она обернулась на звук моих шагов — и её лицо исказилось от ярости...

Я стояла на кухне и смотрела, как Максим демонстративно выбрасывает в мусорное ведро всё, что я только что принесла из магазина. Макароны, самую дешёвую курицу, хлеб по акции — всё летело в урну с таким презрением, будто я притащила домой помои. — Ты из бедноты, и всегда ей останешься! — усмехнулся он, вытирая руки о полотенце, словно прикоснулся к чему-то грязному. — Экономить на всём — это у вас в крови. Неужели нельзя купить нормальные продукты? Мы что, в девяностых живём? Я молчала. За три года брака я научилась молчать...

Я даже не успела снять траурное платье после похорон, когда она ворвалась в дом с воем, от которого задрожали окна. — Эта девка пустое место! — орала Валентина Петровна, моя свекровь, размахивая руками. — Отдай ключи! Немедленно отдай ключи от МОЕГО дома! Месяц назад мы хоронили Андрея, моего мужа. Инфаркт в сорок два года. Я до сих пор не могла поверить, что его больше нет. — Валентина Петровна, успокойтесь... — начала я, но она не дала договорить. — Ты его убила! — она ткнула в меня пальцем. —...

Я поняла, что вышла замуж за чужого человека, когда он впервые назвал мою дачу "нашей". Это случилось через полгода после свадьбы. Мы сидели на кухне, пили чай, и Вадим небрежно бросил: "А давай летом поедем на нашу дачу, шашлыки пожарим." Я замерла с чашкой в руках. Наша? Это была дача моего отца, которую он оставил мне в наследство три года назад, за год до того, как я познакомилась с Вадимом. — Какая наша? — переспросила я. — Ну, ты же моя жена, значит и дача наша, — усмехнулся он, листая газету...

Микроавтобус подъехал к нашему дому ровно в девять утра — через три дня после того, как мы похоронили Галину Петровну. Я мыла посуду на кухне, когда услышала скрежет тормозов. Выглянула в окно — белый «Газель», а за ним грузовик с открытым кузовом, набитым мебелью и коробками. Из микроавтобуса вышла полная женщина лет пятидесяти в ярко-розовой куртке. За ней — двое здоровенных парней, явно её сыновья. — Сергей! — крикнула я мужу. — Иди сюда, быстро! Он вышел из гостиной, посмотрел в окно и побледнел...

Я поняла, что мой брак закончился, когда открыла дверь своей квартиры и увидела на диване чужих людей. Три дня назад я уезжала в командировку в Казань — важный проект, месяц работы, хороший гонорар. Игорь провожал меня в аэропорт, целовал, обещал скучать. Последнее, что я ему сказала: "Только не вздумай вселить сюда своих родственников. Помнишь, твоя сестра намекала, что хочет пожить у нас?" — Да что ты, Ань, — улыбался он. — Какие родственники? Будем скучать вдвоём с котом. Соврал. Как дышал — так и соврал...

Я услышала их смех ещё на лестничной площадке — громкий, довольный, такой домашний. Ключ поворачивался в замке, когда голос Димы донёсся из кухни: "Я же говорил, надо было на Оксане жениться — та хоть готовить умеет!" Я замерла в прихожей с двумя пакетами продуктов. Молоко, хлеб, мясо для ужина — всё на мою зарплату программиста, как обычно. — Но нет, — подхватила свекровь Валентина Петровна, — выбрал эту серую мышь. Они сидели за моим кухонным столом, в моей квартире, купленной на мои деньги. Пили чай из моего сервиза...