Депрессия в моем сегодняшнем понимании – это экстремальное орудие, крайняя мера спасения из безвыходного, тупикового душевного состояния.
Осень — это архетипический поворот, момент, когда природа выключает внешний шум. Юнг сравнивал депрессию с алхимическим процессом «нигредо» — первой стадией трансформации, когда все разрушено, распадается на части, и человек погружается в темный хаос. Это не конец, а начало нового пути, но до этого нужно пройти через боль и страдания. Эти состояния — как алхимическое разложение: душа находится в состоянии внутренней борьбы, слезы льются, эмоции кипят, все кажется разрушенным. Но в этом хаосе начинается медленный процесс трансформации. Это лиминальное пространство. Это не конец пути, а преддверие внутреннего перехода. Если есть имя переживанию, форма уже нащупана. Если есть малое ежедневное творение, энергия получила русло. Осень учит простому: жить, значит уметь умирать тому, что исчерпано. Мы спускаемся не чтобы исчезнуть, а чтобы вынести наверх то, без чего весна будет фальшью.
Я бы хотела представить вам материал по мотивам книги Симоны Мацлиах-Ханох «Сказки обратимой смерти. Депрессия как целительная сила». Приложу ее и быть может, она окажется для вас сейчас во время.
В терминах аналитической психологии это время для temenos, охраняемого пространства тишины, где работает трансцендентная функция: столкновение противоположностей (истощившейся адаптации и нового движения) медленно рождает третье, неожиданную форму смысла. Мы привыкли думать о депрессии как о конце. Симона Мацлиах-Ханох предлагает другой образ: депрессия — это не финиш, а подземный тоннель обретающейся жизни; рискованное, но нередко спасительное решение души, когда на поверхности больше невыносимо. Автор прямо формулирует: в своей первичной форме депрессия не побочный симптом, а «горькое лекарство», которым психика лечит сама себя, и которое, впрочем, может стать болезнью, если процесс застрянет и хронифицируется.
Что такое «сказки обратимой смерти»
Мацлиах-Ханох называет так целый класс древних историй: героиня оказывается в тупике, «умирает» (засыпает, каменеет, исчезает), а затем воскресает и начинает новую жизнь. Это — архетипическая модель депрессивного процесса: нисхождение в «душевный ад», длительное пребывание там, затем тяжёлое восхождение и возрождение с необходимой платой: жертвой, утратой, уступкой. В этих историях нет ни сенсации, ни морализаторства. «Рассказ, история, сказка — это карта», начерченная для нас прежними поколениями, чтобы мы знали дорогу вниз и обратно, от ущербности через депрессию к полноте.
«Похищение» или выбор?
Знакомый миф перестаёт быть рассказом о жертве, когда «смахнуть пыль» поздней морали: Персефона в ранних версиях спускается в Подземелье добровольно, чтобы встряхнуть застой и встретить свою Тень. Гранатовые зёрна не случайность, а печать союза света и мрака, сознания и бессознательного; отныне в ней живёт Аид, и маятник будет качаться: вниз к смерти, вверх к весне. Этот мотив не трагедия, а ритм. Он признаёт необходимость периодических погружений в «бездонные глубины», где куется новое.
Белоснежка, Спящая Красавица и парадокс бездействия
Белоснежка не просто «ошибается», впуская Смерть-Старуху; она упорно открывает дверь своей Тени, пока не окажется в стеклянном гробу, пространстве глубинного покоя, где душа перестраивается для новой жизни. Спящая Красавица получает от доброй феи не смерть, а «долгий сон» защиту от окончательного разрушения. Самый крамольный тезис книги: «принц» (жизненный двигатель) приходит только на фоне полного бездействия героини; именно крайняя пассивность завершает виток и запускает движение. Скажем проще: иногда лучший ход лечь и не шевелиться, и это не слабость, а стадия трансформации.
Красная Шапочка: как переварить волка
Путь через лес не прогулка, а учебный план: дорога, сход с дороги, цветы, встреча с хищником, обретение в себе охотника, исцеление «внутренней бабушки», формирование сильной внутренней матери. Полнота человеческого опыта требует знание «волчих» элементов души и способов с ними обходиться. Не всегда нужно доходить до «тошнотворного брюха» депрессии, но глубоко внутри звучит древний мотив и зовёт к инициации.
Василиса Прекрасная, еще один мифологический и сказочный мотив
Она символизирует путь через темные, депрессивные состояния к внутреннему свету и мудрости. История Василисы — это не просто сказка о борьбе с внешними трудностями, это глубокий архетипический образ путешествия к зрелости и интеграции внутреннего "Я", который тесно связан с процессом депрессии и самоисцеления. С самого начала сказки Василиса оказывается в ситуации утраты: она теряет свою мать, которая оставляет ей в наследство куклу, символизирующую внутреннюю интуицию, мудрость и связь с бессознательным. Эта кукла становится источником поддержки и помогает ей справляться с трудностями. Как и в депрессии, где часто утрачивается энергия, жизненная сила и связь с внешним миром, у Кукла, которая говорит с ней тихим, но мудрым голосом. Это символ того, что внутри каждого человека, даже когда он ощущает себя бессильным и подавленным, есть скрытый ресурс, внутренний проводник, который может вести его через тьму. Когда мачеха и сводные сестры отправляют Василису за огнем к Бабе-Яге, это символизирует ее путешествие в глубины своего бессознательного, в мрачные и неизведанные пространства души. Баба-Яга в этой сказке, архетипическая фигура, древние силы, которые Василиса должна интегрировать в себя. Василиса устанавливает контакт с ней. Решение не всегда заключается во внешней борьбе или попытке силой выйти из состояния. Иногда нужно обратиться к своему внутреннему, позволить голосу вести, даже если этот путь кажется пугающим.
Матриархальная аптека: четыре лекарства на обратном пути
Когда мы «переполнены», дарами подземелья, дорога наверх оказывается непомерно тяжёлой; сказки предлагают помощь и набор средств. Мацлиах-Ханох выделяет четыре базовых лекарства, через которые возвращается жизненность: сексуальность (как жизнетворная энергия), взгляд (как признание реальности и другого), созидание (как выход энергии в форму) и земля (как опора тела и ритмов).
Книга тактично разводит «побег от реальности» и «создание реальности»: внешне похожие состояния, но в одном капитуляция и фантазийная замена, в другом, временное погружение и последующее творческое возвращение. В терминах практики различать диссоциацию и созидательную регрессию.
Клиническая рамка: депрессия как процесс
Даже западная медицина переосмыслила лихорадку и воспаление: это защитные реакции. Автор прибавляет к ним депрессию, в большинстве случаев она несёт целительную функцию, но при затяжном течении теряет её и становится болезнью. Здесь важно двойное зрение: признавать ценность процесса, не романтизируя его.
Винникотт замечал: депрессивное настроение знак, что Я ещё держится; «я подавлен, следовательно, существую». Мацлиах-Ханох спорит и дополняет: депрессия — не только «тяжёлый симптом», но и найденное душой решение, горькое лекарство, к которому она прибегает в безвыходности. По-клинически это звучит так: поддержать «holding» процесса, не подменяя его насильственной активизацией и одновременно наблюдать риски хронификации и аутоагрессии.
Я рассматриваю депрессию как своего рода благотворную регрессию, как убежище, в стенах которого можно укрыться, подобно улитке, прячущейся в раковине. И там, в недрах временного небытия, отпустить поводья жизненной колесницы, чтобы дать возможность затянуться той самой душевной трещине, которая и послужила входными воротами для депрессии. Ну а что касается потери управления, то остается надеяться на внутреннее свойство, называемое интуицией, которое, как верный конь, не даст нашей душе сбиться с пути и найдет потерянную нами дорогу домой.
Для кого написана эта книга и зачем сейчас
Эти сказки не детские истории, а ритуальные карты женского цикла: их дарили на пороге менархе, материнства, зрелости, чтобы помнить дорогу туда и назад. Сегодня, когда мы живём в культе эффективности, эта память особенно ценна: она легитимирует нисхождение как часть целого. Мацлиах-Ханох пишет от первого лица, через опыт утраты и последующего длинного подъёма.
«Сказки обратимой смерти» — это не приглашение к страданию, а разрешение на ритм. Иногда, чтобы из зерна выросло растение, нужно признать, часть пути проходит в темноте.
