Найти в Дзене

— Твоя мать приедет на три месяца! Я уеду! — сказала невестка и начала собирать чемодан

— Вот твоя свекровь опять звонит, третий раз за утро! — Марина бросила телефон на диван, как будто он обжигал ей руки. — Знаешь что она хочет? Приехать к нам на три месяца! Три месяца, Андрей!

Утреннее солнце заливало их маленькую, но уютную квартиру золотистым светом. За окном шумел проснувшийся город, а в квартире повисла тяжёлая тишина. Андрей замер с чашкой кофе на полпути ко рту. Он знал этот тон. Знал эти интонации. И знал, что сейчас начнётся разговор, которого он избегал последние две недели.

Марина стояла посреди кухни, скрестив руки на груди. Её тёмные волосы были собраны в небрежный пучок, на ней был старый домашний халат, но в этот момент она выглядела как воин перед битвой. Решительная, готовая защищать свою территорию.

— Маринка, ну давай спокойно обсудим, — начал он миролюбиво, ставя чашку на стол. — Она же одна там, в своей деревне. Скучает. Хочет с нами время провести.

— С нами? — Марина усмехнулась, и в этой усмешке было столько горечи, что Андрей поёжился. — Нет, Андрюша. Она хочет провести время с тобой. А меня она воспринимает как бесплатную прислугу и объект для постоянной критики.

Он попытался возразить, но она подняла руку, останавливая его.

— Помнишь прошлый раз? Две недели она гостила. Две недели я слушала, что неправильно готовлю борщ, неправильно глажу твои рубашки, неправильно расставляю книги на полках. Что я слишком много работаю для женщины, слишком мало внимания уделяю дому. Что мои родители меня неправильно воспитали. Две недели, Андрей! И это были самые длинные две недели в моей жизни.

Андрей встал, подошёл к ней, попытался обнять. Она не оттолкнула его, но и не ответила на объятие, оставаясь напряжённой, как струна.

— Марин, я поговорю с ней. Попрошу быть помягче.

— Ты уже говорил. Много раз. И что изменилось? Она просто научилась критиковать меня с улыбкой. Знаешь, как она это делает? "Маринка, милая, ты такая умница, но вот если бы ты ещё и суп варила почаще, совсем бы хорошо было". Или моё любимое: "Конечно, карьера — это важно, но женщина должна помнить, что главное — это семья". Будто я какая-то бездушная карьеристка, а не человек, который просто любит свою работу.

Андрей отступил, провёл рукой по волосам. Жест растерянности, который Марина знала слишком хорошо. Он всегда так делал, когда не знал, что сказать. Когда оказывался между молотом и наковальней.

— Она просто старой закалки человек. Не со зла это всё.

— Я знаю, что не со зла. От этого не легче. И знаешь что? Дело даже не в ней. Дело в тебе. В том, что ты никогда не встаёшь на мою сторону. Никогда не защищаешь меня. Сидишь молча, когда она начинает свои нравоучения, а потом говоришь мне: "Потерпи, она же старенькая".

— Что я могу сделать? Это моя мать!

— А я твоя жена! — выкрикнула Марина, и в её голосе прорвалась вся накопленная обида. — Или это ничего не значит?

В квартире повисла тишина. Где-то за стеной у соседей заплакал ребёнок. Обычные звуки обычного утра обычных людей. Только в их квартире ничего обычного уже не было.

Телефон Андрея зазвонил. Он посмотрел на экран.

— Мама, — сказал он виновато.

— Конечно, — Марина покачала головой. — Ответь. Скажи ей да. Как всегда.

Она развернулась и вышла из кухни. Андрей остался один с телефоном в руке. Мелодия звонка, весёлая и бодрая, казалась издевательством. Он ответил.

— Привет, мам.

— Андрюшенька, сынок! Ну что там Марина говорит? Можно мне приехать? Я уже и вещи начала собирать. Так хочется вас повидать, помочь по хозяйству.

Он слышал в её голосе искреннюю радость, предвкушение. Она действительно скучала. Действительно хотела быть рядом. И он не мог, просто не мог сказать ей "нет".

— Конечно, мам. Приезжай.

— Ой, спасибо, сыночек! Я через неделю буду. Купила уже билет на поезд, на пятницу.

Андрей замер. Билет уже куплен. Она даже не сомневалась в его ответе. Даже не допускала мысли, что он может отказать.

— Хорошо, мам. Встречу тебя.

Он положил трубку и пошёл искать Марину. Она сидела в спальне на кровати, уткнувшись в ноутбук. Но он видел, что она не работает, просто смотрит в экран.

— Она уже купила билет, — сказал он тихо. — На следующую пятницу.

Марина медленно подняла голову. В её глазах не было удивления. Только усталость.

— Конечно, купила. Она же знает, что ты никогда ей не откажешь.

— Марин, ну что мне делать? Сказать ей, чтобы сдала билет?

— Да. Именно это тебе и нужно сделать. Сказать: "Мама, извини, но сейчас неудобно. Давай договоримся на другое время, когда мы сможем тебя принять на неделю, не больше". Вот и всё.

— Ты не понимаешь. Она обидится.

— А я, значит, могу обижаться сколько угодно? Моя обида не считается?

Андрей сел рядом с ней на кровать, попытался взять её за руку. Она не отняла руку, но и не ответила на пожатие.

— Марина, пожалуйста. Это всего три месяца.

— Всего? — она повернулась к нему, и в её глазах стояли слёзы. — Андрей, мы женаты четыре года. И каждый год твоя мать проводит у нас минимум два месяца. Это восемь месяцев из сорока восьми. Почти двадцать процентов нашей семейной жизни. И каждый раз я чувствую себя чужой в собственном доме.

Она встала, подошла к окну. На улице шла обычная городская жизнь. Люди спешили по своим делам, не подозревая о драме, разворачивающейся в квартире на пятом этаже.

— Знаешь, что самое обидное? — продолжила она, не оборачиваясь. — Я ведь пыталась. Честно пыталась наладить с ней отношения. Готовила её любимые блюда, покупала подарки, интересовалась её здоровьем. Но что бы я ни делала, всё было не так. Недостаточно хорошо. Недостаточно правильно. Потому что я не та невестка, которую она хотела для своего сына.

— Это неправда, она тебя любит...

— Нет, Андрей. Она меня терпит. Это разные вещи. И знаешь что? Я устала. Устала притворяться, что всё хорошо. Устала улыбаться, когда она в очередной раз намекает, что пора бы уже и детей завести. Устала оправдываться за свой образ жизни в собственном доме.

Она повернулась к нему, и он увидел в её глазах решимость.

— Поэтому я тебе говорю прямо: если твоя мать приедет на три месяца, я уеду. Сниму квартиру и уеду. А ты живи с ней, готовь ей завтраки, слушай её советы и рассказы о том, какие раньше были невестки.

— Ты шутишь.

— Я абсолютно серьёзна. У тебя есть неделя, чтобы решить, что для тебя важнее: угодить маме или сохранить семью.

С этими словами она вышла из спальни, оставив его одного. Андрей сидел на кровати, глядя в пустоту. В голове крутились мысли, одна безумнее другой. Позвонить маме и отменить визит? Она обидится, возможно, навсегда. Не позвонить? Марина уйдёт. Она не бросает слов на ветер, он это знает.

Неделя пролетела как один день. Андрей так и не смог принять решение. Он надеялся на чудо, что как-то всё само собой разрешится. Что мама передумает или Марина смягчится. Но чуда не произошло.

В четверг вечером Марина собрала чемодан.

— Ты серьёзно? — спросил он, наблюдая, как она аккуратно складывает вещи.

— Я предупреждала, — ответила она спокойно. — Завтра утром уезжаю к подруге. Она сдаёт квартиру, я сниму у неё комнату.

— Марина, это же безумие! Из-за чего? Из-за того, что моя мать хочет повидаться с нами?

— Нет, Андрей. Из-за того, что ты не способен защитить границы нашей семьи. Из-за того, что для тебя важнее не расстроить маму, чем сохранить нормальные отношения с женой.

— Но она же пожилой человек! У неё никого кроме меня нет!

— У неё есть подруги в деревне, есть соседи, есть своя жизнь. А у нас должна быть своя. Но ты этого не понимаешь.

В пятницу утром Марина уехала. Андрей не пытался её останавливать. Он знал, что это бесполезно. Вечером он встретил мать на вокзале.

Валентина Ивановна сошла с поезда с двумя огромными сумками и сияющей улыбкой.

— Андрюшенька, сынок! Как я рада тебя видеть!

Она обняла его, и он почувствовал знакомый запах её духов, тот самый, из детства.

— Привет, мам.

— А где же Мариночка? Опять на работе?

— Да, — соврал он. — Задерживается.

Дома Валентина Ивановна сразу же принялась за дело. Она переставила посуду в шкафах ("так удобнее будет"), перевесила занавески ("эти лучше пропускают свет"), разложила свои вещи во всех комнатах ("чтобы чувствовать себя как дома").

— Андрюша, а что на ужин? Давай я приготовлю твои любимые голубцы!

— Мам, я не голоден.

— Как это не голоден? Мужчина должен хорошо питаться! Вон какой худой стал. Марина совсем за тобой не смотрит.

И понеслось. Каждый день начинался с того, что Валентина Ивановна вставала в шесть утра и начинала греметь посудой на кухне. Завтрак должен быть плотным, обед — обязательным, ужин — ранним. Квартира пропиталась запахами её готовки, тяжёлыми, масляными.

— Андрюша, а почему Марина домой не приходит? — спросила она на третий день.

— Работа, мам. Проект важный.

— Что за работа такая, что домой не пускает? Нехорошо это. Жена должна быть дома, с мужем.

Андрей молчал, ковыряя вилкой в тарелке очередные котлеты. Еда не лезла в горло. Он скучал по Марине, по её смеху, по их тихим вечерам вдвоём. По её лёгким салатам вместо этих тяжёлых материнских блюд.

Через неделю Валентина Ивановна начала подозревать неладное.

— Андрей, не ври мне. Где Марина?

Он не выдержал.

— Уехала. Сняла квартиру и уехала.

— Как уехала? Почему?

— Потому что... — он замялся. Как объяснить матери, что она стала причиной?

— Ах она негодница! — возмутилась Валентина Ивановна. — Бросила мужа! Вот я всегда говорила, что она тебе не пара. Слишком самостоятельная, слишком гордая. Нормальная жена так не поступит!

— Мам, хватит! — не выдержал Андрей. — Она уехала из-за тебя!

Валентина Ивановна замерла с полотенцем в руках.

— Из-за меня? Что я такого сделала? Я просто хотела помочь, позаботиться о вас!

— Твоя забота душит, мам! Ты не помогаешь, ты захватываешь наше пространство. Превращаешь нашу квартиру в филиал своего дома. Марина чувствует себя здесь чужой, когда ты приезжаешь!

— Я делаю всё из лучших побуждений!

— Я знаю, мам. Но этого недостаточно. Марина — моя жена. Это наш дом. И мы должны жить так, как хотим мы, а не так, как считаешь правильным ты.

Валентина Ивановна села на стул, внезапно постарев на десять лет.

— Ты выбираешь её, а не мать?

— Я не выбираю, мам. Я просто хочу, чтобы у нас с Мариной была своя жизнь. Это не значит, что я тебя не люблю. Это значит, что я вырос. У меня своя семья.

Они молчали. На плите что-то булькало, из окна доносились звуки города. Обычная жизнь текла своим чередом, а в маленькой кухне происходил перелом, после которого ничего уже не будет как прежде.

— Я поеду домой, — наконец сказала Валентина Ивановна. — Завтра же.

— Мам, не надо так...

— Надо, Андрюша. Я всё поняла. Я действительно... перегибала палку. Хотела как лучше, а получилось...

Она не договорила, встала, пошла собирать вещи. Андрей остался сидеть на кухне, чувствуя одновременно облегчение и вину. Он достал телефон, набрал Марине.

— Алло?

— Марин, это я. Мама уезжает завтра. Возвращайся домой. Пожалуйста.

Долгая пауза.

— А что изменилось, Андрей? Она уедет, а через пару месяцев история повторится.

— Нет. Я поговорил с ней. По-настоящему поговорил. Сказал, что мы должны жить своей жизнью. Что если она хочет приезжать, то только в гости, на несколько дней, и только по приглашению.

— Ты правда это сказал?

— Да. И знаешь что? Она поняла. Не сразу, но поняла. Марин, я был неправ. Я должен был сделать это давно. Должен был защитить наши границы, нашу семью. Прости меня.

Снова пауза, потом он услышал, как она тихо всхлипнула.

— Я так устала, Андрей. Устала бороться за наше право быть семьёй.

— Я знаю. Возвращайся. Мы справимся. Вместе.

На следующий день он отвёз мать на вокзал. Она обняла его на прощание, крепко, по-матерински.

— Береги её, сынок. Она хорошая. Просто я... я привыкла, что ты всегда мой маленький мальчик. Трудно отпускать.

— Я знаю, мам. Но я вырос. И у меня есть женщина, которую я люблю. Которая любит меня. Дай нам возможность быть счастливыми.

— Буду стараться. Можно мне иногда приезжать? На пару дней?

— Конечно, мам. Мы будем рады. На пару дней.

Поезд увёз Валентину Ивановну обратно в её деревню. Андрей вернулся в пустую квартиру. Но теперь эта пустота не давила, а обещала новое начало. Вечером вернулась Марина. Они долго стояли в прихожей, обнявшись, не говоря ни слова. Слова были не нужны.

Квартира снова стала их домом. Без запаха валерьянки и пережаренного лука. Без постоянных поучений и замечаний. Просто их дом, где они могли быть собой. И это было самое главное.

Валентина Ивановна сдержала слово. Она приезжала раз в два месяца, на выходные. Привозила домашние соленья и варенье, рассказывала деревенские новости, а потом уезжала обратно. И постепенно, шаг за шагом, они учились быть семьёй. Не идеальной, но настоящей. Где у каждого есть своё место, свои границы и своё право на счастье.

Марина научилась не воспринимать редкие замечания свекрови близко к сердцу. Валентина Ивановна научилась держать эти замечания при себе. А Андрей научился самому главному — быть мужем своей жены, а не только сыном своей матери. И это было началом их настоящей, взрослой, счастливой жизни.