После прочтения «Башни тишины» для нашего библиотечного книжного клуба «Книгочей» я была так впечатлена тем, как легко мне давался стиль Джафарова, что стало любопытно: а он всегда так? Я грешна гиперфиксациями на чем-то, что мне нравится, потому поставила цель прочесть все, что Рагим Джафаров издал (обещать прочесть все, что он написал, боюсь, невозможно, хотя я и подписалась на его телеграм-канал, где можно встретить интересные виньетки). Первой взялась за «Картину Сархана», впереди – «Его последние дни». Для остальных книг требуется бОльшая психологическая настройка. Но вот я села в поезд, открыла «Картину» и… Ну, не разочаровалась точно, хотя вопросов больше, чем ответов.
Внимание! Обзор содержит ключевые повороты сюжета.
«Картина Сархана» – психологический триллер, в котором все границы реальности размываются грандиозной мистификацией. Глубокую интригу создают постоянные игры разума героев и читателей, а сам текст представляется своего рода «анатомическим театром»: препарируется не плоть, а сознание, как отмечали критики. Мир романа замыкается в голове рассказчицы Лизы – героиню мы видим как непрерывный поток её мыслей и переживаний, читатель словно маринуется в «сером мозговом веществе» персонажа. В отличие от предыдущего романа Джафарова («Сато»), где ход сюжета поддерживали двое персонажей, здесь «мир замыкается внутри Лизиной головы – абсолютная психологическая герметичность». Автор сознательно ограничивает действие внутренним миром героини: внешний ландшафт почти не выходит за пределы её сознания.
Сюжет романа начинается как закрытая презентация произведения искусства. Миллиардер и коллекционер мистер Хёст организует уединённый показ «картины» Сархана – шедевра, купленного за баснословные деньги ещё до его завершения. На этот закрытый показ приглашаются семь человек: шесть представителей арт‑мира (писатель, актёр, художница, модель и другие) и Лиза Ру, эскортница, не понимающая, зачем её пригласили. Впрочем, на тот момент мы еще не знаем, кто она, но сразу замечаем, что ко всему происходящему она равнодушна («равнодушие» становится важным лейтмотивом всего романа). Постепенно выясняется странная деталь – первые буквы имен гостей складываются в имя «САРХАН», точно анаграмма или ребус. Возникает вопрос: неужели каждый из семерых — часть чьей-то грандиозной игры?
Когда занавес отъезжает, все семеро оказываются перед зеркалом: отражение внезапно превращается в стекло, за которым десятки камер фотографируют их. Выясняется, что перед ними не картина, а тщательно спланированный перформанс – своего рода пранк со стороны Хёста. Обычная реальность уходит на задний план, и герои словно оказываются в центре сюрреалистического эксперимента.
После «презентации» разыгрывается целая серия странных и опасных событий. Один из гостей совершает самоубийство – этот эффект «домино» запускает череду судебных исков, сенсационных разоблачений и переговоров. Постепенно становится ясно: ничего здесь не является случайным. Звонки Хёста участникам звучат одновременно как соблазн и как ультиматум, а сами герои начинают впадать в нервные состояния. Лиза вовлечена в эти игры неохотно: её постоянно мучают головные боли, и она всеми силами пытается найти разумное объяснение происходящему.
Сам Хёст ведёт себя как насмешливый кукловод: он намекает, что «Сархана знали все, кроме Лизы», будто окружающие заодно участвуют в розыгрыше, а одна Лиза не понимает сути происходящего. Героиня ощущает, что почва уходит из-под ног – и не только в переносном смысле. Ей постоянно нездоровится, в голове туман, она вынуждена глотать таблетки горстями. Читатель вместе с Лизой начинает сомневаться в реальности происходящего: может, всё это – плод её воображения, разыгравшегося под воздействием препаратов?
По ходу сюжета Лиза испытывает ощущение чужого взгляда на свою жизнь – как будто за её поведением наблюдают скрытые режиссёры. Мотив «с моими глазами что-то не так», который позже мы видим (ирония) в «Башне тишины», здесь выражается через галлюцинации Лизы, которая ощущает, что из ее глаз вот-вот начнет литься нефть, достаточно только их открыть…
Персонажи и их «грехи».В центре романа – Лиза Ру, рассказчица истории, «цельный персонаж с ворохом забот и проблем». Её внутренние метания трудно свести к простой «добродетели» или «пороку»: героиня вспыльчива и готова на риск ради денег. Критики подчёркивают: Лиза сама по себе – «темная лошадка», таящая секреты даже от самой себя.
Её имя звучит подозрительно – “Ру” напоминает сокращение слова «русская», будто намёк на условность, а не на подлинное имя. С первых глав Лиза предстаёт отстранённой и почти апатичной: повторяющийся лейтмотив её поведения – «равнодушие». Она признаётся, что не читает новости, не интересуется скандалами вокруг художника Сархана, да и вообще эмоционально холодна к происходящему вокруг. Такая нарочитая бесчувственность сразу настораживает: автор акцентирует её то и дело, будто подводя читателя к мысли, что в Лизе что-то не так. И действительно, по мере развития событий мы начинаем подозревать, что Лиза – чужая самому себе, «лишний человек» на этом празднике жизни, и причина кроется гораздо глубже, чем просто интровертный характер.
Кроме того, читателю предлагается увидеть аллегорию семи смертных грехов в составе гостей. Саймон (харизматичный актёр) воплощает «похоть» (по сюжету он обольститель не только в отношении главной героини), Анна – чревоугодие (она "голодна" до успеха, готова буквально выгрызать его у жизни, а последствие – расстройства пищевого поведения, что, к сожалению, свойственно танцорам балета (и хореографам), Рубен (писатель, при всем своем бросающемся в лицо статусе не имеющий ничего, кроме гордыни) выступает как гордец, Калеб (чье имя в угоду сюжета может также произноситься как Халев или Халеб) представляет собой алчность (и оказывается пойманным на мошенничестве), Абигейл олицетворяет зависть (хочет той же славы или, как мы думаем по началу, мечтает нажиться на судебном иске), Николь – гнев (она постоянно впадает в истерические состояния). А вот первая буква имени Лизы не подходит аннаграмме имени «Сархан», и ей по остаточному принципу остается грех уныния (она действительно часто предстает перед нами достаточно апатичной и депрессивной).
Автор лишь ненавязчиво подсказывает эти параллели – все выводы остаются на усмотрение читателя. К тому же по ходу сюжета персонажи будто «меняются» своими грехами, а Лиза будто и вовсе «примеряет» все по очереди.
Эта аллегорическая семёрка грехов не случайна: роман словно намекает, что таинственный Сархан — это и есть собирательный образ человеческих пороков, картина из семи частей, написанная самими грешниками.
Финал истории оглушает и оставляет множество вопросов. Лиза, осознав масштаб обмана, буквально теряет саму себя: её личность «расслоилась», как метко замечают некоторые критики. Она – словно актриса, которую вывели из роли, но реальное «я» у неё отняли. В последних главах героиня пытается собрать осколки памяти и понять, кто она без навязанных масок. Концовка остаётся открытой, предоставляя читателю додумывать дальнейшую судьбу Лизы. То ли она скрывается от мира, "зализывая раны" и постепенно восстанавливая подлинные воспоминания, то ли окончательно утрачивает способность обрести цельность – автор об этом умалчивает. Для одних такой открытый финал стал фрустрирующим испытанием, для других – органичным завершением: ведь центральные идеи романа о кризисе идентичности и перерождении подразумевают, что путь героини не мог завершиться простым объяснением. Рагим Джафаров предлагает читателю самостоятельно интерпретировать развязку – точно так же, как героям романа приходится самостоятельно интерпретировать загадочную картину. Можно сказать, книга бросает вызов: она не разжевывает мораль, не даёт готовых выводов, и это стилистически оправданно.
Интересно, что при всём обилии философских вопросов и эксцентричных ситуаций роман избегает прямого морализаторства. Автор говорит о грехах, безумии, проституции и манипуляциях, но не читает нотаций. Например, тема элитной проституции, к которой оказывается причастна Лиза (читающий между строк достаточно рано догадывается, что героиня работала эскорт-моделью), подана без осуждения или сентиментальности. Секс-работа не объявляется источником всех бед, не изображается как некое «падение» – да, эта сфера наложила отпечаток на Лизу, но она относится к своему прошлому с холодным равнодушием. Ни жалости к себе, ни гордости – просто факт биографии. Подобная нейтральность как бы подчёркивает: пороки в этом романе показаны объективно, без излишней дидактики. Джафаров словно говорит: вот они, грехи и слабости, присущие людям – судите сами, где зло, а где сложные обстоятельства. Такой подход ценят не все читатели, но он выгодно отличает «Картину Сархана» от примитивных триллеров, где обязательно должны наказать злодея или наклеить ярлык «порок – это плохо». Здесь же этика обсуждается, границы нормы раздвигаются, но выводы не навязываются. В этом смысле роман близок скорее к современному арт-выступлению: он провоцирует необходимость задуматься о природе искусства и морали, не давая прямого ответа.
Особенности языка и стилистики.Произведение написано лаконичным, кинематографичным слогом. Описания внешних декораций сведены к минимуму, на первый план выходят диалоги и внутренние монологи Лизы. Детали кажутся схематичными, зато каждая ситуация насыщена психологическим напряжением. В тексте часто встречаются резкие физиологические «зарубки»: героиня то утыкается в боль из-за мигрени, то выплёскивает на себя горячий кофе. Одна рецензентка жалуется на «шероховатость» изложения и повторяемость: «автор постоянно повторяется, не в силах найти синонимы, и излишне подробно описывает страдания героев». Другие же наоборот указывают: из-за предельно простого стиля роман выигрывает в динамике, превращаясь в «красивое шоу парадоксов», а не в описательную прозу.
Стилистически произведение балансирует между академичностью и публицистичностью. С одной стороны, текст наполнен отсылками (библейские мотивы 7 грехов, игрословие с именами персонажей, намёки на миф о Пигмалионе в линии «создания» личности Лизы), а рассуждения героев об искусстве и безумии порой напоминают философский трактат. С другой – язык живой и образный, срез современности: герои общаются не высокопарно, а естественно, порой грубо. Лиза может бросить в сердцах: «Да пусть хоть сожрут друг друга!» – и эта фраза звучит достоверно, отражая её раздражение и усталость от чужих игр. Подобные эмоциональные вспышки не только оживляют повествование, но и служат контрастом к холодной отстранённости героини в начале повествования. Когда равнодушная маска спадает, мы видим живого человека, способного гневаться, бояться, желать – то есть чувствовать. Этот эмоциональный накал передаётся и читателю: роман местами действительно «вгоняет в параноидальное состояние, отчего голова начинает болеть сильнее, чем у Лизы», как образно заметил один из критиков. Да, книгу нелегко читать, сохраняя душевный комфорт, но именно этого и добивается автор, разворачивая шоу иллюзий, в котором мы участвуем наравне с персонажами.
Тематические аллюзии и философский подтекст. Под внешним безумием сюжета просматриваются философские вопросы. Главная тема – искусство как товар. Рецензенты отмечают, что Джафаров «рассуждает о природе творчества и его коммерциализации». Дополняют тему аллюзии на реальных художников: имя Хёста (англ. Høst) отсылает к Дэмиену Хёрсту, а в личности Сархана угадывается Бэнкси. В финале изысканно разворачивается самая важная загадка: каким же был настоящий «шедевр» Сархана? Разгадка оказалась символичной. Главное, чтобы правда не вспорхнула, словно бабочка, и не улетела от вас.
Одной из повторяющихся деталей становится кофе – казалось бы, простая вещь, но в руках автора приобретает символическую нагрузку. Кофе сопровождает Лизу в самых разных эпизодах: их первая личная встреча с Саймоном проходит за чашкой кофе, когда он берет тот же напиток, что и она, чтобы лучше Лизу понять; затем в одном из флэшбеков клиент по-садистски вынуждает ее пить обжигающий эспрессо залпом, травмируя горло; Лиза то от волнения проливает чашку напитка; то в приступе ярости швыряется кофейными капсулами; а то и вовсе рисует разведенным кофе на стене. Эти эпизоды выглядят как странные «сбои матрицы», привлекающие внимание читателя. Почему именно кофе? Возможно, это метафора пробуждения: кофеин обычно отрезвляет и проясняет сознание, однако Лиза, погруженная в морок мистификации, никак не может «проснуться». Напротив, каждый контакт с кофе у нее связан с болью, неуклюжестью или безумием – как будто реальность пытается достучаться до героини через ожог и хаос. Можно сказать, что кофе в романе – маркер попыток вернуть Лизу к чувствительности, вывести из состояния равнодушия. Но вместо бодрящего эффекта он лишь подчёркивает, насколько сильно сознание героини помутнено чужой волей. Такой необычный мотив – один из многих примеров образного языка автора, когда бытовая деталь вдруг обрастает смыслом и вызывает у читателя вопросы.
По ходу действия напряжение растёт. Джафаров мастерски раз за разом сбивает нас с толку: сложно отделить «что реально, а что нет» – интрига держится до последнего. Немудрено, что некоторые читатели признаются: большую часть книги они лишь гадали, что вообще происходит, и с нетерпением ждали финальной разгадки. Автор словно проводит эксперимент над восприятием, и читатель выступает одновременно психологом и детективом, пытаясь сопоставить улики. Роман и вправду напоминает сеанс у психотерапевта, где скрытые травмы и тайны выплывают наружу, но роль терапевта здесь выполняет сам читатель, анализирующий поступки героев. Странности в поведении Лизы – её провалы в памяти, эмоциональные всплески, раздвоенность – постепенно находят объяснение. Шокирующая развязка наконец расставляет многое по местам и одновременно выбивает почву из-под ног. Оказывается, таинственный гений Сархан – не более чем огромная мистификация, арт-перформанс, где сами гости стали невольными участниками произведения искусства. Читатель может выбрать для себя, что же оказывается подлинной «картиной Сархана»: тщательно спланированный эксперимент над людьми, призванный показать истинную сущность каждого или все же картина, которая все же создана была и которую так легко проглядеть при прочтении?
Лизе же уготована особая роль и самая жестокая плата – её собственная личность стала полотном, на котором "сыграли" эту злую шутку. Героиню целенаправленно окунули в иллюзию: её накачивали лекарствами, внушали ложные воспоминания, вылепили удобную организаторам версию личности. Вся её жизнь на протяжении романа оказалась искусной ложью, частью перформанса, призванного шокировать и обнажить пороки. Именно это откровение и есть кульминационный момент: наконец становится ясно, что же представляло собой настоящее произведение несуществующего гения Сархана. Эта идея – что произведением искусства может быть сама человеческая жизнь, искусно направленная по чьему-то сценарию, – производит сильное впечатление и заставляет по-новому взглянуть на все события романа.
Критика и читательский отклик.Книга получила в основном положительные отзывы, хотя споры вокруг неё продолжаются. Читатели в восторге от «психологического замеса» и неожиданных поворотов: как утверждается в одном обзоре, герой сначала играет в скучного детектива, потом – в острое кино, затем – в галлюциногенный триллер, а в финале у него случается «взрыв мозга» – совершенно непредсказуемый финт. Действительно, многие сравнивают концовку с фейерверком: она «бомбит сознание», после неё невозможно быть спокойным. В то же время некоторые зрители требуют продолжения. Одна читательница в своем отзыве возмущена, что финал оставил слишком много неотвеченных вопросов: «Начало интригует, а конец – кусок необработанного теста, допишите его сами». Действительно, роман завершается без явного заключения: судьба Лизы после испытаний остаётся неизвестной. Некоторые этому рады – ведь после романа хочется гадать об этом самому. Другие ожидали более чёткой развязки.
Выводы. «Картина Сархана» – дерзкий интеллектуальный триллер с ярко выраженным психологическим подтекстом. Джфаров в очередной раз доказывает, что он – мастер сюжетных иллюзий: он искусно расставляет намёки по всему тексту, дразнит читателя и одним финальным «прыжком» кардинально меняет всё, что было показано до этого. При этом язык произведения остаётся простым и современным, благодаря чему следить за перипетиями интересно, даже когда события кажутся нелепыми.
В итоге «Картина Сархана» оставляет ощущение заманчивой и пугающей интеллектуальной игры. Это не просто детектив о пропавшем художнике – это роман-притча о природе искусства и человеческих пороках, о границах нормы и о том, как легко ими манипулировать. Книга приглашает читателя стать восьмым гостем на зловещем представлении Хёста – гостем, которого тоже могут провести, шокировать, одурачить… и заставить задуматься. После чтения последней страницы остается шлейф вопросов. Что стало с Лизой Ру и обретёт ли она новую жизнь, «переродившись» после духовного кризиса? Возможно, автор умышленно оставляет эту загадку, подразумевая, что каждый должен сам дорисовать финальный штрих картины. Литературно-критический взгляд на роман позволяет оценить многослойность замысла: здесь и острая сатира на арт-рынок (миллионер, покупающий ненаписанную картину – гротескный образ современного коллекционера, для которого важнее хайп, чем искусство), и психологическое исследование травмы и личности, и философская притча о грехах. Языковые особенности – от навязчивых повторов мотива равнодушия до символичных деталей вроде кофе – работают на раскрытие известной экзистенциальной темы отчуждения человека от самого себя. А обилие отсылок и аллегорий превращают чтение в увлекательный квест для эрудита.
Можно с уверенностью сказать, что «Картина Сархана» – одно из самых неординарных произведений русскоязычной прозы последних лет. Рагим Джафаров сумел создать историю, которая одновременно увлекает сюжетной загадкой и побуждает к размышлению о вечных вопросах добра и зла, реальности и иллюзии, цены искусства и цены человеческой души. Понравится эта книга далеко не всем – но равнодушным (иронично, да?) не оставит практически никого. Она шокирует, восхищает, местами раздражает, но безусловно запоминается. И, подобно загадочной картине из названия, требует вдумчивого взгляда, чтобы разглядеть скрытый смысл.
Итоговое впечатление – сильное и неоднозначное: роман обязательно захватывает, но оставляет ощущение «головоломки на миллион». «Картина Сархана» будет интересной для любителей интеллектуальных мистификаций, для которых важен не столько ответ, сколько сам процесс разгадывания скрытых смыслов.