- Любовь Павловна, пожалуйста, не давайте ему сосиску, она слишком солёная для него. Вот, я приготовила пюре из брокколи.
Свекровь отмахнулась от моей протянутой баночки.
- Ой, Анечка, не мучай ребёнка этой своей химией из банок! - уже протягивая Илье очищенную сосиску. - От нормальной еды ещё никому плохо не было! Мы вас на манке с сосисками растили, и ничего, вон какие молодцы выросли!
Она постоянно обесценивала всё, что я делала. Илья, разумеется, тут же вцепился в запретную еду, я вздохнула и отошла, спорить было бесполезно.
В тот день она повела его гулять.
- Только на часок, - подавая лёгкую курточку сына. - На улице тепло.
- Знаю, знаю, - и кутая Илью в толстый шерстяной комбинезон. - Ты не смотри, что солнце, ветер-то холодный!
Смотрела, как она увозит коляску, и чувствовала раздражение.
Она шла с коляской по улице. «Всего-то за хлебом и молоком, спит как ангел, что ему сделается? Не тащить же эту громоздкую коляску внутрь магазина».
Телефон у меня на кухне завибрировал, звонила подруга, Света.
- Ань, ты только не волнуйся, я была у магазина возле твоего дома, тут твой Ильюшка… один, в коляске, Любови Павловны нигде нет.
- Что?!
Не помню, как оделась, бежала по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, в груди всё колотилось, в ушах шумело. Подбежала к магазину и увидела коляску, стояла у входа, где гулял сквозняк от автоматических дверей, рядом стояла Света.
Сначала огромное облегчение, а потом подбежала, откинула одеяло, коснулась щёчки сына, холодная. Поморщился и захныкал, и в этот момент моё облегчение сменилось злостью.
- Где она?!
- Да я сама не поняла, зашла в магазин, а он стоит один, минут пятнадцать точно прошло.
В этот момент из-за угла, с пакетом в руках появилась Любовь Павловна.
- Ну чего ты так кричишь? Я же рядом была! В соседний заходила!
- Рядом?! Он один стоял на улице!
- Господи, не начинай! Что с ним случилось-то? Стоит, всё в порядке. Все вы, молодые, какие-то странные…
Я шагнула к ней.
- Чтобы ноги вашей больше в моём доме никогда не было.
Любовь Павловна отшатнулась.
- Да ты… ты что себе позволяешь! Я же бабушка! Я же люблю его!
Не ответила, развернулась, взялась за ручку коляски и, не оглядываясь, пошла домой.
- У матери давление двести! А ты извиниться не собираешься? - Муж ушёл, а я осталась одна против их клана, где мама всегда права
Вечером, когда уложила Илью, сидела у его кроватки, прислушиваясь к каждому вздоху, хлопнула входная дверь, Дмитрий. Не вошёл, а влетел в комнату, не спросил, как сын, как я, начал с обвинения.
- Ты хоть понимаешь, что ты наделала?! Мать очень расстроена! В слезах мне звонила!
- А я своего ребёнка одного на улице нашла, у меня что должно быть, Дима? Радость?
- Да что ты преувеличиваешь! Ничего с ним не случилось! Десять минут на воздухе постоял! Мать его любит, она бы ему зла не причинила!
Он не мог или не хотел видеть разницу между «ничего не случилось» и «могло случиться», защищал чувства своей матери, а не безопасность своего сына.
- Тогда иди к ней, раз тебе её так жалко.
- Вот и пойду!
Дверь за ним грохнула так, что Илья заплакал у меня на руках.
Началось давление, следующие дни он звонил из квартиры матери, голос был чужой.
- Маме не по себе, ты извиниться не собираешься?
- Я должна?
- Да, она тебя, как дочь любит, а ты её обидела.
Молча клала трубку, потом приходили сообщения одно за другим: «Мама переживает каждую ночь, тебе всё равно?», «Ты разрушаешь нашу семью», «Одумайся, пока не поздно, обида может остаться на всю жизнь». Читала их и откладывала телефон, боль сменилась какой-то холодной решимостью.
А потом в разговор вступила сестра Дмитрия.
- Аня, ну ты же не права, мама его обожает, никогда ему плохого не сделала. Ну, оставила, с кем не бывает, ты должна быть мудрее, уступить, она же старше.
- Лена, твоего ребёнка когда-нибудь оставляли одного на улице?
- Ну, при чём тут это…
- Вот когда оставят, тогда и поговорим о мудрости. - и повесила трубку.
Я была одна, против всей их семьи, но знала, что у меня есть только одна поддержка, мой спящий в кроватке сын, этого было достаточно.
Свекровь пришла вернуть всё на круги своя. Но я подняла тост за подругу: - Спасибо, что спасла моего сына, которого родная бабушка оставила у магазина
Первый день рождения Ильи я готовила одна в нашей маленькой квартире. Пыталась надуть воздушные шарики, они лопались с оглушительным треском, пугая кошку.
Уцелевшие кое-как приклеила скотчем к дверце шкафа, торт купила в кондитерской за углом. В этих моих одиноких приготовлениях были и грусть, и упорная попытка создать праздник вопреки всему.
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть, на пороге стоял Дмитрий с букетом ярких гербер, выглядел в его руках, как знак примирения. А за его спиной Любовь Павловна, в нарядном платье, с яркой помадой и с огромной подарочной коробкой в руках, улыбалась так, будто ничего не случилось. Пришли не извиняться, а всё вернуть на круги своя.
- Золотой мой! Иди к бабушке! Бабушка так соскучилась!
Я окаменела, но сказала тихо:
- Проходите.
В зале собрались гости, мои родители, пара подруг, и их «делегация»: свёкор, сестра Дмитрия с мужем. Подруга Света пришла, скромно села в уголке.
За столом гости пытались шутить, делать вид, что всё в порядке. Любовь Павловна была в центре внимания, громко рассказывала, как «ночей не спала, когда Илюшенька только родился», как «учила Димочку пеленать».
Наконец, Дмитрий встал с бокалом.
- Ну что, дорогие гости… Первый тост, как и положено…
- Подожди, Дима, - прервала его.
Все взгляды устремились на меня.
- Первый тост скажу я.
Встала, не смотрела ни на свекровь, ни на мужа, а на свою подругу Свету, сидевшую в углу.
- Хочу поднять этот бокал, за человека, благодаря которому мой сын сегодня здесь, с нами.
Любовь Павловна растерянно улыбнулась, явно ожидая, что сейчас последует благодарность в её адрес.
- Хочу выпить за мою подругу Свету, которая случайно нашла моего сына одного в коляске у магазина, пока родная бабушка ходила за хлебом. Спасибо тебе, Света, что не прошла мимо моего ребёнка.
Подняла бокал, никто не пошевелился.
- Ты… ты всё выдумала!
- Правда не требует доказательств.
Дмитрий медленно опустился на стул, его рука с бокалом так и застыла в воздухе.
Свекровь звонила, чтобы вернуть внука: - Не лишай меня последней радости в жизни. Я ответила: - Вы для него чужой человек
После моего тоста никто не знал, что сказать, тишина за столом стала тяжёлой. Золовка первая нарушила молчание, толкнув мужа под локоть.
- Ой, что-то я устала… Мы, наверное, пойдём.
Их уход стал сигналом для остальных, гости со стороны мужа начали быстро прощаться, придумывая на ходу срочные дела, поспешно покидали этот праздник, стараясь не встречаться со мной взглядом.
Свёкор молча встал, помог жене подняться, и они вышли, не сказав ни слова. Дмитрий проводил их, вернулся, сел за опустевший стол и уставился в свою тарелку, праздник закончился.
Через неделю, когда отголоски дня рождения немного улеглись, позвонила Любовь Павловна. Её голос был уже не требовательным, а жалобным.
- Аня… доченька… давай без глупостей, я же пожилая женщина. Ну, ошиблась, с кем не бывает, хочу хоть посмотреть на малыша, не лишай меня последней радости в жизни.
Смотрела, как в песочнице, Илья сосредоточенно строит куличик.
- Любовь Павловна, внука не увидите, вы для него чужой и опасный человек.
- Да как тебе не стыдно… я же… я же мать твоего мужа!
- Вот именно вы мать моего мужа, а не моего сына. Как оказалось, это разные вещи, до свидания.
Повесила трубку, на том конце провода ещё что-то говорили возмущённо, но я уже не слышала, подошла к сыну, присела рядом с ним на корточки, взяла в руки его маленький совочек.
- Ну что, зайчонок, пора домой.
Он посмотрел на меня, улыбнулся своей беззубой, ангельской улыбкой и протянул ко мне руки, прижала его к себе, уткнулась лицом в его макушку, и впервые за долгие недели почувствовала не обиду, а абсолютный покой.
Дорогие читатели, если вам понравился рассказ, подпишитесь на канал.