— Слушай, а ты правда думаешь, что Димка способен на такое?
Вера резко обернулась к своей коллеге Людмиле, которая продолжала листать какой-то журнал, даже не поднимая головы.
— О ком ты? — напряженно спросила Вера, хотя прекрасно поняла, о ком речь.
— Ну, о муже твоей подруги Катьки. Говорят, его видели в «Панораме» с какой-то молодой. Причем не просто сидели, а... ну ты понимаешь.
Вера сглотнула. Значит, уже не только она знала. Сплетни расползались, как трещины по льду. Ещё немного — и до Кати дойдут. И тогда она узнает не от лучшей подруги, а от посторонних людей.
Две недели назад Вера сама видела Дмитрия в том самом ресторане. Заходила забрать заказ — день рождения, времени готовить не было. И вот он, Димка, муж её Катюши, сидит в дальнем углу с девушкой лет двадцати пяти. Блондинка, яркая, смеется. А он смотрит на неё так... Боже, так, как давно уже не смотрит на Катю.
Вера тогда быстро ушла, надеясь, что Дмитрий её не заметил. Весь вечер трясущимися руками накрывала на стол, механически улыбалась гостям и думала только об одном: что же теперь делать?
*
Вера познакомилась с Катей ещё в институте, на первом курсе. Их поселили в одной комнате общежития, и с первого дня они стали неразлучны. Катя — веселая, открытая, немного наивная. Вера — более осторожная, рассудительная. Они дополняли друг друга, как две половинки одного целого.
Именно Катя познакомила Веру с её будущим мужем Андреем. Именно Вера держала руку Кати, когда та лежала в больнице после первого выкидыша. Именно они вместе праздновали рождение Катиного сына Артёмки пять лет назад.
Двадцать два года дружбы. Двадцать два года абсолютного доверия.
И вот теперь эта тайна.
— Верка, ты меня слышишь вообще? — Людмила махнула рукой перед её лицом. — Совсем в облаках витаешь.
— Извини, задумалась, — Вера постаралась изобразить улыбку. — Работы много.
Когда коллега наконец ушла, Вера достала телефон. На экране — последнее сообщение от Кати: «Верунь, приезжай в субботу, будем торт печь! Димка с Артёмкой на дачу уедут, посидим по-девичьи, душу отведём».
Пальцы замерли над клавиатурой. Что ответить? Как смотреть в глаза подруге, зная то, что она знает?
*
Вечером, когда Андрей заснул перед телевизором, Вера вышла на балкон. Где-то внизу лаяла собака, в соседних окнах мелькали силуэты людей, занятых своими обычными вечерними делами. У каждого свои проблемы, свои радости, свои тайны.
— Господи, ну почему именно я? — прошептала Вера в темноту. — Почему я должна это решать?
Она представила, как говорит Кате правду. Представила её лицо — сначала недоумение, потом недоверие, потом... боль. Такая боль, которую нельзя унять, которая разрывает изнутри.
Катя так любила Дмитрия. Они познакомились через год после института, когда Катя уже работала в турагентстве. Димка тогда только начинал свой бизнес — небольшая строительная фирма, три человека персонала. Теперь у него два офиса, штат из пятидесяти человек и контракты по всему региону.
«Я так его люблю, Верунь, — говорила тогда Катя, светясь от счастья. — Он такой целеустремленный, такой надежный. С ним я чувствую себя как за каменной стеной».
Каменная стена дала трещину.
Вера вернулась в квартиру. Андрей по-прежнему похрапывал перед телевизором, где показывали какую-то криминальную хронику.
— Андрюш, — она осторожно потрясла мужа за плечо. — Проснись, давай в кровать пойдем.
— М-м-м, сейчас, — пробормотал он, но глаза открыл. — Что-то ты бледная. Случилось что?
Вера присела рядом.
— Можно тебя кое о чем спросить?
— Конечно.
— Если бы ты узнал что-то... плохое. О ком-то из наших близких. Что-то, что могло бы их ранить. Ты бы сказал или промолчал?
Андрей нахмурился, соображая.
— Смотря что и смотря кто. А что случилось-то?
Вера замялась. Нет, рассказывать мужу она не будет. Это не её тайна, чтобы делиться ею даже с самым близким человеком.
— Да так, гипотетически спрашиваю.
— Гипотетически... — Андрей потёр переносицу. — Знаешь, Вер, я бы исходил из того, что важнее: правда или спокойствие. Иногда правда делает только хуже. А иногда молчание — это предательство. Тут нет универсального ответа.
Он поцеловал её в макушку и поплелся в ванную. А Вера осталась сидеть, уставившись в одну точку.
Правда или спокойствие. Правда или спокойствие. Эти слова крутились в голове бесконечной мантрой.
*
В субботу Вера всё-таки поехала к Кате. Весь путь до их дома в Южном микрорайоне она репетировала начало разговора.
«Катюш, мне нужно тебе кое-что сказать...»
Нет, слишком драматично.
«Слушай, я случайно видела...»
Тоже не то. Звучит как оправдание.
«Катя, у меня для тебя плохие новости...»
Боже, как в больнице.
Дверь открылась раньше, чем Вера успела нажать на звонок.
— Верунчик! — Катя буквально затащила её в квартиру. — Ну наконец-то! Я уже два часа тесто вымешиваю, думала, никогда не закончу. Как же я соскучилась по нашим посиделкам!
Она выглядела прекрасно. Волосы собраны в небрежный пучок, на щеках мука, в глазах — радость. Обычная, простая, неподдельная радость.
Вера прошла на кухню как в тумане. Всё здесь было таким знакомым, таким родным. Вон тот холодильник они вместе выбирали три года назад. А вот эту скатерть Вера подарила на Новый год. На подоконнике — фикус, который она принесла отростком ещё лет десять назад.
— Садись, рассказывай, как дела! — Катя плюхнулась на стул напротив, наливая вино в бокалы. — Андрюха как? Всё на работе пропадает?
— Да нормально всё, — машинально ответила Вера. — У нас всё по-старому.
— Вот и у нас тоже, — Катя довольно вздохнула. — Димка, правда, последние месяцы вечно занят. То заказ горит, то поставщики подвели, то ещё что-нибудь. Иногда думаю: вот заработаем денег, построим тот самый дом мечты, и тогда уже точно будем счастливы. Хотя... — она задумчиво посмотрела в окно, — мы и так вроде счастливы. Правда ведь, Верунь?
В её голосе прозвучала неуверенность. Едва уловимая, но Вера её услышала.
— Катюш, а у вас с Димкой всё хорошо? — осторожно спросила она.
— А что, должно быть плохо? — Катя попыталась улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. — Обычная семья. Работа, ребенок, ипотека по даче. Быт, конечно, заедает иногда, но у кого не заедает после пятнадцати лет брака?
— Катя...
— Знаешь, он же теперь такой статусный. Бизнесмен успешный. В ресторанах с партнёрами ужинает, на совещания ездит. А я... я всё та же Катька, которая весь день детей в туристические туры запихивает. Ну и дома, конечно, быт. Уборка, готовка, Артёмка с уроками.
Она говорила всё быстрее, словно оправдывалась. Перед кем? Перед Верой или перед собой?
— Иногда мне кажется, что мы с ним стали чужими. Как будто живём на параллельных курсах. Он рассказывает о каких-то контрактах, миллионах, я про Артёмкины двойки и новый сериал. И мы оба делаем вид, что всё нормально, но на самом деле...
Катя замолчала.
— На самом деле что? — тихо спросила Вера, чувствуя, как внутри всё сжимается.
— На самом деле я не помню, когда он последний раз смотрел на меня так, как раньше. Когда обнимал просто так, без повода.
Слёзы покатились по щекам Кати прежде, чем она успела их остановить.
— Господи, Верунь, я даже не знаю, зачем всё это говорю. Не обращай внимания, я просто устала. Знаешь, как бывает — накопилось...
Вера протянула руку через стол и крепко сжала ладонь подруги.
— Катюша, милая моя, я должна тебе кое-что сказать.
Катя подняла заплаканные глаза.
— Что?
И тут Вера поняла: она не может. Не может разрушить последние иллюзии этой женщины, которая уже сама чувствует, что что-то не так. Не может добить её окончательно.
— Я должна сказать, что ты самая сильная, самая прекрасная женщина, которую я знаю. И что бы ни происходило в твоей жизни, ты справишься. Потому что ты — боец. Всегда была.
Катя всхлипнула и обняла Веру так крепко, что та почувствовала, как дрожит её тело.
— Спасибо, — прошептала Катя. — Спасибо, что ты есть.
*
Вера уехала от Кати поздно вечером, так и не испекши торт, за которым приезжала. Они просто сидели, говорили о прошлом — о том времени, когда всё было проще, понятнее, честнее.
Дома Андрей уже спал. Вера долго стояла под душем, пытаясь смыть с себя ощущение предательства. Она струсила. Не сказала правду, когда должна была сказать.
Но правильно ли это было? Или наоборот — единственно верное решение?
На следующее утро, выпивая кофе на кухне, она услышала звук сообщения. Катя.
«Верунь, прости за вчерашнее. Не бери в голову мои причитания. У нас с Димкой всё хорошо, просто усталость накопилась. Люблю тебя, подруга».
Вера перечитала сообщение три раза, потом положила телефон и закрыла лицо руками.
Прошла неделя. Потом ещё одна. Вера старалась не думать о той вечере в ресторане, о блондинке, о взгляде Дмитрия. Но мысли возвращались снова и снова, не давая покоя ни днём, ни ночью.
В конце второй недели Катя позвонила сама.
— Верунь, можешь заехать? Прямо сейчас?
Голос был странный — ровный, почти бесцветный.
— Конечно. Что-то случилось?
— Расскажу при встрече.
Катя приехала через полчаса. Вошла в квартиру, аккуратно разулась, прошла на кухню и села на тот же стул, на котором сидела две недели назад.
— Людка Семёнова рассказала, — тихо произнесла она, не глядя на Веру. — Что её сестра видела Димку в «Континенте» с какой-то молодой. Потом я начала копать. Оказывается, все знали. Даже наш сосед Генка из сорок третьей квартиры видел их вместе месяц назад. Все знали. Кроме меня.
Вера почувствовала, как холодеет внутри.
— Катюш...
— Ты тоже знала, да? — Катя подняла глаза, и в них не было слёз. Только пустота. — Я вижу по твоему лицу. Ты знала и молчала.
— Я... я не знала, как сказать. Я не хотела тебе делать больно.
— Не хотела делать больно, — Катя усмехнулась. — Знаешь, что больнее всего, Верунь? Не то, что муж изменяет. А то, что лучшая подруга, человек, которому я доверяла больше всех на свете, промолчала. Я спрашивала тебя тогда: «У нас с Димкой всё хорошо?» А ты кивала и говорила красивые слова про то, какая я сильная.
— Катя, я действительно не знала, что делать. Это же не моё дело лезть в чужой брак. Я думала...
— Что думала? Что я сама разберусь? Что это пройдёт само? — Катин голос повысился. — Или просто испугалась брать на себя ответственность? Легче же молчать, правда? Не ты разрушишь мою семью, не на тебе вина.
— Это не так! Я правда хотела как лучше!
— Как лучше для кого? — Катя встала. — Для меня? Или для своей спокойной совести?
Повисла тяжелая тишина. Вера не могла найти слов, чтобы оправдаться. Да и были ли они, эти слова?
— Знаешь что, Верунь, — Катя взяла сумку. — Мне нужно время. Я не могу сейчас на тебя даже смотреть. Я понимаю, что тебе было сложно, но... Господи, мы же двадцать два года подруги! Двадцать два года!
Она ушла, тихо прикрыв за собой дверь. А Вера осталась сидеть на кухне, глядя в окно и чувствуя, как рушится её мир.
*
Прошёл месяц. Катя не звонила, не писала. Вера пыталась выйти на связь — сначала через сообщения, потом через звонки. Всё без ответа.
От Людмилы на работе Вера узнала, что Катя подала на развод. Дмитрий не стал отрицать измену, даже, по слухам, был готов отдать Кате квартиру и половину бизнеса. Только бы поскорее оформить все документы и начать новую жизнь.
Новую жизнь. С той самой блондинкой из ресторана.
Вера металась по квартире, не находя себе места. Андрей пытался её успокоить, но что он мог сказать? Он же не знал всей глубины того, что произошло.
Однажды вечером, когда за окном шёл дождь и Вера в который раз прокручивала в голове ту роковую вечеру у Кати, раздался звонок в дверь.
На пороге стояла Катя. Промокшая, бледная, с красными глазами.
— Можно войти?
— Конечно, конечно, проходи! — Вера кинулась за полотенцем. — Ты вся мокрая! Сейчас чай поставлю...
— Не надо чая, — Катя прошла в гостиную и опустилась на диван. — Я пришла поговорить.
Вера села напротив, сжав руки в замок.
— Катюш, я...
— Дай мне сказать, — перебила Катя. — Я много думала эти недели. О том, что произошло. О тебе, о нас. И поняла одну вещь.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
— Ты не виновата в том, что мой брак развалился. Виноваты мы с Димкой — я, потому что не замечала, как мы отдаляемся друг от друга, он — потому что вместо разговора пошёл искать утешения на стороне. Ты не была обязана мне ничего говорить. Это не твоя ответственность.
— Но я твоя лучшая подруга, — тихо сказала Вера. — Я должна была...
— Должна была что? — Катя грустно улыбнулась. — Разрушить мой мир раньше, чем он разрушился сам? Знаешь, Верунь, я злилась на тебя не за молчание. Я злилась, потому что мне было больно, и мне нужен был виноватый. Кто-то, на кого можно вылить всю эту боль и обиду. И ты подошла идеально.
Слёзы наконец покатились по лицу Веры.
— Прости меня. Прости, что я струсила. Прости, что не знала, как поступить правильно.
Катя пересела к ней и обняла.
— Не за что прощать. Правильного ответа не было. Что бы ты ни сделала — сказала или промолчала — я всё равно пострадала бы. Просто так судьба распорядилась.
Они сидели, обнявшись и плача, — две женщины, прошедшие вместе полжизни и чуть не потерявшие друг друга из-за одной ужасной тайны.
— Что ты теперь будешь делать? — спросила Вера, когда слёзы немного утихли.
— Жить дальше, — Катя вытерла глаза. — Что ещё остаётся? У меня сын, работа, есть квартира. Разведусь, приведу себя в порядок и... посмотрим. Может, найду кого-то нового. Может, научусь быть счастливой одна. Не знаю пока.
— А я буду рядом.
— Ты всегда рядом, Верунь. Даже когда я злилась — ты была рядом. Просто я не хотела это признавать.
*
Спустя полгода Вера и Катя снова пекли торт на Катиной кухне. Теперь уже в другой квартире — той самой, которую Дмитрий отписал ей по разводу. Двухкомнатная, светлая, с видом на парк.
— Знаешь, — задумчиво сказала Катя, взбивая крем, — я не жалею, что так всё вышло. Да, было больно. Очень. Но если бы я не узнала правду, то продолжала бы жить в иллюзии, тратя лучшие годы на человека, который меня больше не любит.
— А ты его ещё любишь? — осторожно спросила Вера.
— Люблю память о том, кем он был. Но не того, кем он стал. Это разные вещи.
Вера кивнула. За эти месяцы Катя изменилась — стала более сильной, уверенной в себе. Даже внешне выглядела иначе: новая стрижка, яркая помада, блеск в глазах.
— А ещё я поняла одну важную вещь, — продолжила Катя. — Иногда тайны — это не проявление лжи. Иногда это проявление любви. Ты молчала, потому что любишь меня и не хотела причинять боль. И это дорогого стоит.
— Но ведь ты всё равно узнала. И всё равно было больно.
— Было. Но не от тебя. Я злилась на ситуацию, на обстоятельства. А тебя обвинила несправедливо. И за это прошу прощения.
Вера обняла подругу.
— Ты уже извинилась. Сто раз.
— И буду извиняться ещё сто, — улыбнулась Катя. — Пока ты не поверишь, что я правда не держу на тебя зла.
Они допекли торт и просидели до утра, разговаривая обо всём на свете. О прошлом, о настоящем, о будущем. О мужчинах и одиночестве. О счастье и боли. О дружбе, которая сильнее любых испытаний.
А утром, провожая Веру, Катя вдруг спросила:
— Верунь, а если бы ты тогда всё мне рассказала... Как думаешь, было бы легче?
Вера задумалась.
— Не знаю, Катюш. Честно — не знаю. Может, легче. А может, ещё больнее. Мы никогда этого не узнаем.
— Знаешь, что я думаю? — Катя обняла подругу на прощание. — Я думаю, что ты сделала то, что подсказало тебе сердце. И это главное. Потому что когда человек действует из любви, он не может поступить по-настоящему неправильно.
Вера ушла с лёгким сердцем. Впервые за много месяцев она не чувствовала вины. Не мучилась вопросом: правильно ли поступила?
Потому что поняла: в ситуациях, где каждый выбор причиняет боль, правильного решения не существует. Есть только то, на что ты способна, исходя из своей любви и страха за близкого человека.
И иногда молчание — это не предательство. А отчаянная попытка защитить того, кого любишь, от неизбежной боли. Даже если защитить не получится. Даже если тебя за это осудят. Даже если придётся нести груз этой тайны всю оставшуюся жизнь.