Все началось с тихой, навязчивой ноты в оркестре их семейной жизни. Не с фальшивой трубы или сбитого барабанного ритма, а с едва уловимого диссонанса в виолончели, которую Аня слышала только во сне. Это было что-то неуловимое: чуть более долгие паузы в разговорах, чуть более рассеянный взгляд Виктора, когда он думал, что она не видит, чуть более частое использование им слова «работа».
Именно это слово — «работа» — и стало катализатором. Виктор улетел в командировку на север, в Мурманск, на неделю. «Скучные переговоры с новыми поставщиками, — сказал он, целуя ее на прощание в щеку. — Сплошные графики и цифры. Соскучишься по мне?»
«До смерти», — ответила Аня и улыбнулась, но внутри что-то екнуло. Он был слишком бледен. Слишком поспешно собирал чемодан.
Идея родилась спонтанно, как вспышка северного сияния, о котором она так мечтала. Аня листала фотографии в телефоне, наткнулась на их общее селфи с смеющимися лицами, прилипшими друг к другу щеками, и решение созрело мгновенно. Она возьмет отпуск, купит билеты и прилетит к нему сюрпризом. Представит, как он откроет дверь номера в пижаме, с наушником в ухе, смотрящий какой-нибудь скучный вебинар, и увидит ее — замерзшую, румяную, с горящими глазами и бутылкой его любимого виски в сумке. Это будет идеально. Это сметет ту самую фальшивую ноту.
Она почти не спала ночь перед вылетом, представляя его лицо. Шепот в темноте отеля: «Анечка, ты ли это? Не привиделась?» И его объятия, крепкие, надежные, как скала. Их браку было семь лет. Семь лет, которые она считала самыми счастливыми в своей жизни. Они строили планы на детей, купили участок под дом за городом, смеялись над одними и теми же шутками. Виктор был ее лучшим другом, ее опорой. Он закрывал ей глаза, когда в фильмах были страшные сцены, он учил ее разбираться в вине, он носил ее на руках, когда она подворачивала ногу. Он был… Виктором. Ее мужем.
Самолет приземлился в Мурманске поздно вечером. Город встретил ее пронизывающим ветром, от которого слезились глаза, и мокрым снегом, хлопьями липшим к куртке. Аня поймала такси и, сверяясь с телефоном, где был сохранен адрес отеля, продиктовала его водителю. Сердце колотилось где-то в горле, смешиваясь с предвкушением и легкой тревогой. А что, если он не обрадуется? Что, если отвлечет его от важных переговоров? Она отогнала эти мысли. Нет, он будет счастлив. Он обязательно будет счастлив.
Отель «Северное Сияние» оказался современной стекляшкой, встроенной между панельными домами. Аня, слегка дрожа от холода и волнения, зашла в просторный, стильно отделанный хромом и деревом лобби. К стойке администратора никого не было. Она подождала минуту, переминаясь с ноги на ногу, потом еще одну. Нервозность нарастала. Она достала телефон, чтобы написать Виктору «Привет, чем занят?», но потом передумала. Нет, это испортит весь сюрприз.
Из подсобного помещения вышел молодой человек в строгой форме и с безупречной улыбкой.
— Чем могу помочь?
— Здравствуйте, — голос Ани дрогнул, и она сглотнула. — Мой муж, Виктор Орлов, остановился у вас. Он в номере? Не могли бы вы позвонить ему? Я к нему с сюрпризом.
Она сияла, произнося эти слова, ожидая такой же сияющей реакции от администратора. Но парень не улыбнулся в ответ. Его лицо стало профессионально-непроницаемым. Он опустил взгляд на клавиатуру, быстро что-то напечатал.
— Виктор Орлов, вы сказали?
— Да. Он зарегистрировался три дня назад.
Пальцы администратора замерли. Он посмотрел на Аню с легким замешательством.
— Простите, но у нас никто под такой фамилией не зарегистрирован. Вы уверены в названии отеля?
Лоб Ани покрылся испариной. Легкий, холодный пот страха.
— Абсолютно уверена. Он сам прислал мне фото из лобби. Вот. — Она протянула телефон с фотографией, где Виктор, улыбаясь, стоял на фоне логотипа отеля.
Администратор внимательно посмотрел на фото, затем снова на экран. Его лицо вытянулось.
— Вижу. Но, сударыня, в нашей базе нет Виктора Орлова. В номере 407, который, судя по ракурсу, на фото, зарегистрирован гость под фамилией… Семенов. Дмитрий Семенов.
Мир сузился до точки на переносице у администратора. Звук отступил, оставив после себя лишь оглушительный звон в ушах. Семенов? Дмитрий Семенов? Это имя ничего ей не говорило. Ничего. Возможно, ошибка? Коллега зарегистрировался, а Виктор живет с ним? Но он бы сказал. Он всегда звонил, сообщал детали.
— Вы… вы можете позвонить в номер? — выдавила она, и ее собственный голос показался ей чужим, доносящимся из-под толстого слоя ваты. — Просто позвоните и скажите, что его ждут внизу. Пожалуйста.
В ее глазах стояла такая мольба, такая животная растерянность, что администратор, после секундной паузы, кивнул и поднял трубку. Аня слышала, как на том конце провода долго и гулко звонило.
— Алло? — голос, который она узнала бы из миллиона, прозвучал раздраженно и устало.
— Господин Семенов, вас ждут в лобби, — гладко сказал администратор.
Пауза. Слишком долгая пауза.
— Кто? — голос Виктора стал резким, настороженным.
— Посетитель. Женщина.
Аня не выдержала. Она рванулась к стойке и крикнула в трубку:
— Витя, это я!
Тишина на том конце провода стала плотной, тяжелой, как свинец. Она длилась всего две секунды, но показалась Ане вечностью. Потом раздался резкий, сиплый звук, похожий на то, как человек задыхается.
— Я… я сейчас. Иду, — голос Виктора был абсолютно бесцветным.
Администратор положил трубку и посмотрел на Аню с нескрываемым любопытством и жалостью. Она отвернулась, подошла к лифту, чувствуя, как ноги подкашиваются. Что происходит? Почему он зарегистрирован под чужим именем? Кто такой Дмитрий Семенов? Все ее радостное предвкушение сменилось леденящим душу ужасом. Самые страшные, самые банальные подозрения полезли в голову, как тараканы из щели. Измена. Самая простая, самая грубая измена. Он здесь не один.
Лифт довез ее до четвертого этажа с противным механическим гулом. Двери открылись в длинный, пустой коридор с мягким ковровым покрытием, поглощающим все звуки. Аня медленно пошла к номеру 407. Дверь была закрыта. Она подняла руку, чтобы постучать, но замерла. Из-за двери доносились приглушенные голоса. Мужской, незнакомый, низкий и властный. И женский — испуганный, почти плачущий. И голос Виктора. Он что-то говорил быстро, убедительно, но Аня не могла разобрать слов.
Она не стучала. Какая-то темная, инстинктивная сила заставила ее взяться за ручку. Дверь была не заперта. Она мягко поддалась.
То, что она увидела, на секунду выжгло в ее мозгу белое пятно. Номер-люкс. Большая кровать, нетронутая. На столе стояли пустые кофейные стаканчики. И люди. Виктор, ее Виктор, стоял посередине комнаты, бледный как полотно, с липкими от пота волосами на лбу. Напротив него, в кресле, сидел крупный мужчина в дорогой, но мешковатой куртке, его поза была расслабленной, но глаза, маленькие и свиные, были неподвижны и внимательны, как у хищника. Рядом с ним, на краю кровати, сидела молодая, очень красивая девушка с разбитой губой и огромными, полными слез глазами. Ее руки были скрещены на коленях, и Аня заметила, что пальцы ее судорожно сцеплены. Но самое ужасное было не это. В воздухе висел запах лжи, страха и чего-то металлического, острого. И на столе, рядом с кофейными стаканчиками, лежал пистолет. Просто лежал, как обыденный предмет.
Все замерли, уставившись на нее. Девушка на кровати вскрикнула и отшатнулась. Мужчина в кресле медленно, очень медленно повернул голову. Его лицо не выражало ни удивления, ни злости. Оно выражало лишь холодную оценку.
Но самое страшное было лицо Виктора. На нем не было ни капли радости, ни капли любви. Только паника. Чистая, животная, неконтролируемая паника. Его глаза вышли из орбит, губы задрожали.
— Аня… — прошептал он. И этот шепот был полон такого ужаса, что у нее похолодело внутри. — Что ты здесь делаешь?
Она не успела ответить. Мужчина в кресле мягко, почти ласково спросил:
— Дмитрий, а кто это будет? Ты же сказал, что все чисто. Никаких связей.
Дмитрий. Он назвал его Дмитрием. Аня смотрела на мужа, ища в его чертах знакомые черты, но находила лишь маску чужого, испуганного человека.
— Я… это… — Виктор задыхался. Он посмотрел на Аню, потом на мужчину, потом снова на Аню. И в его глазах что-щелкнуло. Решение. Отчаянное и стремительное.
— Никто! — вдруг рявкнул он, и его голос сорвался на визг. — Я ее не знаю! Консьерж, наверное! Сейчас разберусь!
Он стремительно рванулся к ней, схватил ее за руку выше локтя так больно, что у нее потемнело в глазах, и с силой вытолкал обратно в коридор. Дверь захлопнулась у нее за спиной.
— Витя, что происходит? — залепетала она, цепенея от ужаса. — Кто эти люди? Почему ты Дмитрий?
— Молчи! — его лицо было искажено гримасой, которую она видела впервые. — Ты должна бежать. Прямо сейчас. Беги отсюда. Не оглядывайся. Не звони мне. Забудь, что видела меня здесь. Ты поняла? Забудь!
— Но…
— Аня, ради всего святого! — он тряс ее за плечи, его глаза молили, умоляли, приказывали. — Это не игра! Они убьют тебя. Убьют меня. Убьют ее. Это похищение, ты понимаешь? Я влип. Я должен был только перевести деньги, но все пошло не так… Теперь я в доле. Они заставили меня. Беги!
Слово «похищение» прозвучало как выстрел. Аня смотрела на его перекошенное лицо, на дрожащие руки, и кусочки пазла с оглушительным грохотом сложились в ужасающую картину. Чужая фамилия. Пистолет на столе. Перепуганная девушка с разбитой губой. И ее муж… ее добрый, порядочный муж… был одним из них. Похитителем. Преступником.
Он не изменял ей. Было бы лучше, если бы он изменял. В тысячу раз лучше.
— Беги! — прошипел он в последний раз и, резко развернувшись, исчез в номере. Дверь с глухим щелчком замка закрылась, отделив его от нее навсегда.
Аня стояла, не в силах пошевелиться. Ее разум отказывался верить. Это был кошмар. Скоро она проснется в своей теплой постели, в Москве, и Виктор будет спать рядом, и все будет хорошо. Но холодный воздух коридора, давящая тишина и леденящая дрожь во всем теле говорили об обратном. Это была правда.
Она повернулась и побежала. Не к лифту, а к лестнице, поддавшись какому-то древнему инстинкту. Ее ноги сами несли ее вниз, по бесконечным пролетам. Она не думала ни о чем. Только бежать. Бежать от этого места, от этого ужаса, от этого чужого человека с лицом ее мужа.
Она выскочила на улицу, на слепящий снег и режущий ветер. Схватила первое попавшееся такси, втолкнула себя на заднее сиденье и, задыхаясь, продиктовала адрес аэропорта.
— Летишь куда? — равнодушно спросил водитель.
— В Москву, — выдавила она. — Скорее.
Она достала телефон. Руки тряслись так, что она едва могла удержать его. Она хотела позвонить в полицию. Но что она скажет? «Моего мужа, Виктора Орлова, который зарегистрирован как Дмитрий Семенов, я видела в номере отеля с вооруженным мужчиной и похищенной девушкой»? Они спросят, почему она не позвонила сразу. Они спросят, кто она такая. Они свяжутся с отелем, и эти люди… они узнают. И исполнят свою угрозу.
Она опустила телефон. Слезы, горячие и соленые, хлынули из ее глаз. Она плакала беззвучно, чтобы водитель не услышал, глотая сопли и соль, глядя в темное стекло, в котором отражалось ее искаженное горем лицо.
Весь ее мир, все ее представления о жизни, о любви, о доверии — рухнули в одно мгновение. Он был не тем, кем казался. Все эти годы он вел двойную жизнь. Он был преступником. Он был похитителем. Он смотрел на нее в тот последний миг не как на любимую жену, а как на угрозу, на проблему, которую нужно устранить. «Забудь, что видела меня». Как можно забыть такое? Как можно стереть из памяти его перекошенное ужасом лицо и пистолет на столе?
Она летела домой в состоянии глубокого ступора. Аэропорт, регистрация, самолет — все прошло как в тумане. Она была пустой оболочкой, автоматом, выполняющим заученные действия. В московской квартире пахло одиночеством и пылью, хотя они уезжали всего несколько дней назад. Тишина была оглушительной.
Она скинула пальто, упала на диван и уткнулась лицом в подушку, все еще пахнущую его одеколоном. Теперь этот запах вызывал тошноту. Она лежала так несколько часов, может быть, целую вечность, не в силах пошевелиться, не в силах думать. Сознание цеплялось за мелочи: пятно на потолке, тиканье часов на кухне, гул холодильника. Любую деталь, лишь бы не думать о главном.
Потом она вспомнила про телефон. Она вытащила его из кармана пальто. Экран был усеян сообщениями и пропущенными вызовами от подруг, от мамы. Ничего от него. Ни одного слова. Ни извинений, ни объяснений. Только зияющая, оглушительная пустота.
И тогда, в этой пустоте, ее телефон тихо вибрировал. Одно короткое сообщение. Не с его номера. С незнакомого.
Она открыла его.
Это была фотография. Очень четкая, сделанная вечером. На ней была входная дверь ее квартиры. Их квартиры. Та самая, на которой висел смешной керамический кактус, который они купили вместе на блошином рынке.
Под фотографией не было ни единого слова.
Аня медленно опустила телефон на колени. Весь ужас, весь холод, который она оставила там, на севере, вернулся к ней, в эту безопасную, теплую московскую квартиру. Он был здесь. Они были здесь. Они знали, где она. Они показали ей, что добраться до нее — вопрос времени.
Она сидела в полной тишине, глядя в стену, и понимала, что ее жизнь кончилась. А та, что началась теперь, была жизнью в страхе, в неведении, в ловушке. И самый страшный вопрос висел в воздухе, не находя ответа: кто же ты на самом деле, Виктор? И что ты со мной сделал?
