Фёдор Достоевский всю жизнь размышлял о России: о народе, культуре, о том, как она соотносится с Европой. Как писатель-почвенник, он с одной стороны отделял русского человека от европейца, с другой — пытался примирить их. Литературоведы считают, что Достоевский понимал Россию как никто другой. За пределами страны он стал символом загадочной русской души — и в этом есть правда.
Но если вы думаете, что Достоевский много видел родину, спешу разочаровать. Основная часть его взрослой жизни прошла в ссылке и в путешествиях. Сибирь дала ему пять лет, Европа — почти шесть. За границей он побывал восемь раз, посетил десять стран, множество городов… и почти везде был недоволен.
Если бы существовала «книга отзывов Достоевского», то её автором был бы изысканный зануда и вечный пессимист. Турин — «дыра», Кёльн — «галантерейное кружево», Берлин — «не стоил двух суток в поезде», Лондон — подозрительно идеален, Висбаден запомнился только крупным проигрышем в казино. Но рекорд по «неприятности» держала Женевa.
В 1867 году Достоевский отправился в Европу уже с молодой женой, Анной Сниткиной. Поездка могла бы стать медовым месяцем, но на деле была бегством от кредиторов. «Медовый месяц» растянулся на четыре долгих года. Жили они в Женеве, и швейцарский климат пришёлся писателю по душе так же, как ботинки на босую ногу: «сквернейший», говорил он, и сравнивал с Петербургом. Резкие перепады температуры и влажности вызывали у него регулярные припадки, каждые десять дней.
Но дело было не только в погоде. Беременность Анны Григорьевны шла тяжело, денег постоянно не хватало, а писатель скучал и не мог писать. Как только внимание переключалось на рулетку — семейная жизнь превращалась в ад. Достоевский увлёкся азартными играми, закладывал шубу жены, драгоценности, обручальные кольца, выкупал их, снова закладывал… Иногда приходилось заложить что-нибудь, чтобы была еда. Только экономность Анны спасала семью от полной нищеты.
Он писал друзьям о своём состоянии:
«Как здесь мрачно, грустно и скучно. Какие же здесь самодовольные хвастунишки! Всё гадко, дорого, гнило. Все пьяны! Стольких крикунов и буянов даже в Лондоне нет».
Сравнивал Швейцарию с Германией:
«О, если бы вы знали, как тупо и ничтожно это племя! Путешествовать мало — нужно пожить. Нравы дикие, и то, что они считают хорошим или дурным, поражает. Есть, правда, и хорошие черты, но Германия поразила меня глупостью: они безмерно глупы».
В Женеве мучила ещё вина перед женой. Продав её пальто и кольцо, он чувствовал себя «скверным, гнусным вором». Достоевский хотел вернуть уважение Анны и обещал оставить азартные игры, посвятившись только романам. Он приступил к «Идиоту», но рулетка продолжала манить.
В 1868 году случилась трагедия: трёхмесячная дочь скончалась от воспаления лёгких, частично вызванного климатом. Анна оплакивала ребёнка и всё больше заботилась о состоянии мужа. Она писала:
«Самих швейцарцев Фёдор Михайлович и всегда недолюбливал, но чёрствость и бессердечие, которые проявляли многие в минуты нашего горя, лишь усилили неприязнь. Соседи даже просили, чтобы я не плакала громко — это действовало им на нервы».
Эта трагедия окончательно закрепила антипатию Достоевского к Женеве и швейцарцам. Он признавался, что ненавидит их «дальше последнего предела». Чтобы не тревожить чувствительных соседей и справиться с утратой, Достоевские переехали в другой город. На дорогу домой денег не было, вернулись в Россию только в 1871 году.
Женева, рулетка, плохой климат, людская чёрствость — всё это создало у Достоевского стойкое отвращение к стране. И хоть он много писал о людях и жизни, кажется, что только тут Европа показала ему настоящую «темную сторону» своих улиц и привычек.