Яна открыла холодильник и снова увидела одно и то же. Контейнеры с котлетами, судочки с гречкой, пластиковые лоточки с макаронами, пакеты с булочками. Всё из заводской столовой, где работала Тамара Вячеславовна. Всё одинаковое, пресное, пахнущее мукой и дешёвым маслом.
Яна закрыла холодильник, так ничего и не достав. Есть не хотелось. Опять. В последнее время она стала пропускать ужины — садилась за стол с Борисом и свекровью, но в тарелку накладывала совсем немного, ковыряла вилкой, потом незаметно выбрасывала.
Полгода назад, когда они с Борисом только переехали к его матери, Яна пыталась готовить сама. Хотелось нормальной еды — свежего супа, запечённой рыбы, овощного рагу. Не этих вечных котлет с подливой и макарон.
Но Тамара Вячеславовна обижалась. Сильно обижалась.
Яна помнила тот первый раз. Она купила курицу, овощи, решила сделать ужин. Пришла свекровь с работы, увидела на плите сковородку с мясом — и лицо её вытянулось.
— Зачем ты готовишь? — спросила она холодно. — Я же принесла еду. Вот котлеты свежие, сегодняшние. С гречкой. Думаешь, мне легко каждый день таскать?
— Тамара Вячеславовна, я просто хотела разнообразить...
— Разнообразить, — свекровь фыркнула. — Значит, моя еда тебе не подходит? Я каждую смену для вас стараюсь, остатки собираю, чтобы не покупать лишнего, а ты тут готовишь, как будто моего недостаточно.
Яна растерялась:
— Нет, что вы, я просто...
— Ладно, — Тамара Вячеславовна махнула рукой, — ешь свою курицу. А мои котлеты завтра съедите. Если не испортятся, конечно.
Она демонстративно ушла в комнату, хлопнув дверью. Борис пожал плечами: «Не обращай внимания».
Но Яна обратила внимание. Потому что на следующий день Тамара Вячеславовна весь вечер молчала, на вопросы отвечала односложно, за ужином не подняла глаз от тарелки.
Яна попробовала ещё раз — через неделю. Купила красную рыбу, сделала запечённую форель с лимоном. Свекровь увидела и поджала губы:
— Ого, на рыбу деньги есть, а на благодарность мне — нет. Я вам бесплатно еду ношу, экономлю ваш бюджет, а ты тут деликатесы готовишь. Понятно.
С тех пор Яна перестала готовить. Совсем. Ела то, что приносила Тамара Вячеславовна. Разогревала в микроволновке котлеты, макароны, гречку. Давилась этими булочками с маргарином. Молчала.
А свекровь каждый вечер приходила с работы с новыми контейнерами. Ставила их в холодильник с довольным видом:
— Вот, сегодня голубцы дали. И борщ. Хватит на два дня. Не надо ничего покупать.
И правда, не надо было ничего покупать. Холодильник ломился от еды.
Получалось, что на продукты Яна с Борисом не тратились почти ничего. Только иногда молоко покупали, хлеб, фрукты. Остальное — из столовой.
Коммуналку платили пополам с Тамарой Вячеславовной — Яна с Борисом отдавали половину, около четырёх тысяч в месяц. Это было оговорено. А еда... еда была бесплатная.
Яна работала менеджером по продажам, получала восемьдесят тысяч. Борис — инженером на том же заводе, где мать, семьдесят тысяч. Откладывали на квартиру. Каждый месяц по восемьдесят тысяч вместе. Хотели накопить на первоначальный взнос, взять ипотеку.
А Яна ещё и себе кое-что покупала. Новое платье. Туфли. Косметику. Не шиковала, но и не отказывала себе во всём. Работала же, зарабатывала. Она молодая девушка, в конце-то концов.
И вот в последний месяц Тамара Вячеславовна начала замечать.
— Это новая сумка? — спросила она как-то утром, когда Яна собиралась на работу.
— Да, на распродаже взяла.
— Недешёвая, видать, — свекровь оценивающе посмотрела. — Хорошо живётся, когда на еду тратиться не надо.
Яна промолчала. Но что-то в этой фразе кольнуло.
Потом свекровь начала считать вслух:
— Я вот подсчитала, сколько бы вы тратили на продукты, если б сами покупали. Тысяч пятнадцать в месяц точно. Мясо, крупы, овощи, хлеб. А вы не тратите. Потому что я вам всё приношу. Бесплатно.
Или:
— Видела в магазине куртку красивую, хотела себе купить. Но денег у меня нет. А у тебя, Яночка, видать, есть. Раз обновки покупаешь постоянно.
Тамара Вячеславовна получала тридцать пять тысяч. Немного. Жила скромно. И смотрела на Янины покупки с нескрываемой завистью.
А Яна не знала, что сказать. Она же зарабатывала. Своими руками, своим трудом. Имела право тратить на себя. Разве нет?
Но чувство вины росло. С каждым днём. С каждым взглядом свекрови на её новые туфли, на новую помаду.
И вот сегодня, в обычный четверговый вечер, всё вышло наружу.
Яна сидела на кухне, пила чай. Борис мылся в душе. Тамара Вячеславовна пришла с работы, поставила очередные контейнеры в холодильник. Села напротив Яны. Смотрела долго, молча. Потом заговорила. Спокойно, по-деловому.
— Яночка, надо поговорить.
— Да, Тамара Вячеславовна?
— Я тут подумала, — свекровь сложила руки на столе, — ты у меня живёшь полгода. Работаешь, зарабатываешь хорошо. Восемьдесят тысяч, как я понимаю?
Яна кивнула. Сердце забилось быстрее.
— И я заметила, что ты себе много чего покупаешь. Одежду, косметику, всякое. Это, конечно, твоё дело. Но тут вот какая мысль...
Яна ждала.
— Я каждый день приношу вам еду. С завода. Бесплатно. Ты подсчитывала, сколько бы вы тратили, если б сами покупали? Тысяч тридцать минимум. Может, сорок. А вы не тратите. Потому что я вас кормлю. Моими стараниями вы экономите кучу денег. И эти деньги ты тратишь на себя. Правильно?
Яна молчала. Горло пересохло.
— Так вот, — Тамара Вячеславовна говорила размеренно, как на собрании, — я считаю справедливым, чтобы ты отдавала мне половину своей зарплаты. Сорок тысяч. Каждый месяц. Потому что я тебя кормлю, обеспечиваю едой, освобождаю твоё время, между прочим. Ты же не готовишь ничего, только разогреваешь. Время свободное, деньги сэкономленные. Вот и отдавай половину. Честно ведь?
Яну залило холодом. Она смотрела на свекровь и не могла вымолвить ни слова.
Половину зарплаты. Сорок тысяч. За котлеты из столовой, которые она ела через силу.
— Тамара Вячеславовна, — Яна с трудом нашла голос, — но... мы же копим на квартиру. Если я буду отдавать половину, мы никогда не накопим...
— Ну так может, и не надо вам копить, — свекровь пожала плечами. — Живите тут. Места хватит. Я не вечная, помру когда-нибудь — Борюше всё достанется. А пока живу — плати́те за моё обеспечение.
— Но это же... — Яна не знала, как объяснить. — Это неправильно. Мы семья...
— Семья, да, — кивнула Тамара Вячеславовна. — Но я старшая. Я вас приютила. Я вас кормлю. Значит, вы мне должны. У нас в деревне так всегда было: живёшь в чужом доме, пользуешься чужим добром — плати хозяевам. Иначе что получается? Ты тут бесплатно живёшь, бесплатно ешь, и ещё на себя тратишься, как будто всё само собой?
Из ванной вышел Борис. Зашёл на кухню, вытирая волосы.
— О чём говорите?
Тамара Вячеславовна повернулась к сыну:
— Борюш, я Яне объясняю. Раз я вас кормлю, приношу еду каждый день, она должна отдавать мне половину зарплаты. За обеспечение, так сказать. Ты ведь тоже так думаешь?
Борис замер. Полотенце повисло в руках. Он посмотрел на мать, потом на Яну.
Яна смотрела на него умоляюще. «Скажи что-нибудь. Скажи, что это неправильно».
Борис молчал. Лицо непроницаемое. Думал.
Потом медленно кивнул:
— Понятно.
Повесил полотенце на спинку стула. Глянул на часы.
— Мам, подожди пять минут. Я быстро.
Надел куртку, обулся. Хлопнула входная дверь.
Тамара Вячеславовна удивлённо посмотрела на Яну:
— Куда это он?
Яна не ответила. Сидела, сжав чашку с остывшим чаем. Не понимала, что происходит.
Тишина. Только холодильник гудел.
Минут через пятнадцать дверь открылась. Борис вернулся. В руке белый конверт.
Он подошёл к столу, положил конверт перед матерью.
— Мам, — сказал спокойно, — вот половина моей зарплаты. Тридцать пять тысяч.
Тамара Вячеславовна уставилась на конверт.
— Зачем ты мне это даёшь?
— Ну как же, — Борис сел на стул, — ты сказала: кто у тебя живёт и ест твою еду, тот должен платить. Я тоже живу. Тоже ем. Значит, по-честному, отдаю половину. Справедливо ведь?
Свекровь побледнела.
— Борька, ты что делаешь?
— Плачу за твоё обеспечение, — он говорил ровно. — Ты же сама сказала — ты нас кормишь, приносишь еду, экономишь наши деньги. Значит, мы должны отдавать половину зарплаты. Логично? Или для меня правила другие?
— Борюша, ты же мой сын!
— И что? — он посмотрел ей в глаза. — Сын не должен платить матери за еду? А жена его должна? Объясни логику.
Тамара Вячеславовна открыла рот, закрыла. Пальцы задрожали.
— Это другое...
— Чем? — Борис не повышал голоса. — Яна — моя жена. Моя семья. Мы — одно целое. Если ты от неё требуешь деньги за то, что приносишь котлеты из столовой - бесплатные, заметь, то и от меня требуй. Или ни от кого.
— Я не это имела в виду...
— А что? — он наклонился вперёд. — Что невестку можно заставить чувствовать себя должницей, а сына нельзя? Что ты нас кормишь остатками из заводской столовой, и за это Яна обязана отдавать тебе половину зарплаты, которую она зарабатывает своим трудом?
— Борис, ну ты же понимаешь...
— Понимаю, — кивнул он. — Понимаю, что ты решила, будто имеешь право требовать деньги. За что? За то, что приносишь домой то, что на заводе выбросят? За то, что Яна полгода ест одни котлеты с макаронами и не смеет приготовить нормальную еду, потому что ты обижаешься? За то что ты характер сразу ей показываешь, как старшая в семье!
Тамара Вячеславовна вспыхнула:
— Я не заставляла её...
— Заставляла, — перебил Борис. — Я видел, как ты обижалась, когда она готовила. Я видел, как ты каждый раз напоминаешь, что приносишь еду. Я видел, как ты смотришь на её новые вещи и считаешь, сколько она "сэкономила" благодаря тебе. И теперь ты решила, что можешь требовать деньги. Потому что квартира твоя, еда твоя, значит, она тебе должна.
Свекровь молчала. Губы дрожали.
— Мам, — Борис говорил мягче, но твёрдо, — мы платим коммуналку. Мы помогаем по дому. Яна стирает, убирает, делает всё, что ты попросишь. Мы копим на свою квартиру, чтобы не сидеть у тебя на шее. И ты считаешь, что она должна отдавать тебе сорок тысяч за то, что ест столовскую еду, которая ей надоела до тошноты?
Он взял конверт, снова протянул ей:
— Так что держи. Тридцать пять тысяч. Моя половина. Бери. И завтра Яна отдаст свою. Будем жить дальше, выплачивая тебе семьдесят пять тысяч в месяц. Нормально? Только вот интересно, как ты себя почувствуешь, когда поймёшь, что сын платит матери за право жить в её доме. Когда для тебя мы — не семья, а квартиранты, которые тебе должны.
Тамара Вячеславовна смотрела на конверт. Слёзы выступили на глазах.
— Не надо, — прошептала она. — Не надо мне твоих денег.
— Почему? — спросил Борис. — Ты же сама требовала.
— Я... я не так говорила...
— Как тогда?
Тамара Вячеславовна резко встала. Схватила конверт, бросила его на стол.
— Я не хочу! Слышишь?! Забери свои деньги!
Она выбежала из кухни. Дверь в её комнату захлопнулась.
Борис сидел, глядя на закрытую дверь. Яна молчала. Слёзы текли по щекам, но она не вытирала их.
Борис повернулся к ней:
— Всё нормально?
Яна кивнула. Не могла говорить.
Борис взял её руку:
— Ты... ты специально так сделал?
— А как иначе? — он пожал плечами. — Словами не доходит до неё. Надо было показать, каково это — когда близкий человек ставит тебя в позицию должника. Пусть поймёт.
Яна сжала его руку:
— Спасибо.
Борис поднял конверт со стола, протянул ей:
— Держи. На нашу квартиру. Думаю, теперь мама очень захочет, чтобы мы поскорее съехали.
Яна рассмеялась сквозь слёзы.
— Думаешь, больше не будет требовать?
— Не будет, — уверенно сказал Борис. — Теперь она будет спрашивать только одно: когда мы, наконец, найдём свою квартиру.
Утром Тамара Вячеславовна вышла к завтраку молчаливая. Села, налила чай. Не смотрела ни на кого.
Борис спокойно сказал:
— Мам, мы с Яной решили активнее искать квартиру. Думаю, месяца через три сможем въехать.
Тамара Вячеславовна кивнула:
— Наверное, так и правильно.
Больше о деньгах она не заговаривала. Никогда.
А через четыре месяца Яна с Борисом переехали в свою однокомнатную. Маленькую, но свою. Где Яна могла готовить что хочет. Где не было контейнеров с котлетами. Где не было чувства вечного долга.
И когда они ужинали в первый вечер в новой квартире — Яна приготовила запечённую форель с овощами — она посмотрела на Бориса и поняла: выбрала правильно.
ЭТО ТОЧНО УДИВИТЕЛЬНОЕ ПОВЕДЕНИЕ МУЖА - Я думаю, потому что только пол года женаты ))) ВЫ как думаете - напишите ваше мнение
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ