Нашу любовь я всегда сравнивала с хрустальным дворцом — прекрасным, хрупким и пропускающим добрый свет. Мы с Сергеем построили его за три года, мне казалось, что на века. Мы понимали друг друга с полуслова, его смех был моим солнцем, а его объятия — самой надёжной крепостью. Он был моей опорой, моим лучшим другом, всей моей жизнью и я думала, что для него я тоже многое значу.
Но у нашего дворца был невидимый изъян, трещина в самом фундаменте – моё прошлое.
У Сергея я была первой и единственной женщиной, а у меня он не был первым и он об этом знал - я это не скрывала. Именно наличие у меня бывшего и стало его навязчивой идеей, демоном, шептавшим ему на ухо разное по ночам.
Первые ссоры были похожи на летние грозы — громкие, но быстро проходящие. Он мог, глядя в окно, вдруг спросить:
– А с ним ты любила гулять под дождем?
Мир внутри меня замирал. Я пыталась отшутиться, уйти от этого разговора, сказать, что не помню, что всё это стерлось, как будто и не было, потому что на его фоне моё прошлое казалось блеклым и незначительным.
Но чем больше я уходила от ответа, тем громче звучал в его голове голос ревности.
– Ты молчишь, значит, там было что-то особенное? Значит, он был лучше? Сильнее? Нежнее?
Его глаза, обычно такие ясные, заволакивало пеленой ревности. Он не просто ревновал – он сравнивал, выстраивал в своём воображении целый легион моих бывших, наделяя каждого неземными достоинствами, а себя всеми мыслимыми и немыслимыми недостатками.
Я умоляла его не делать так, плакала, говорила, что никого и никогда не любила так, как его. Что те отношения были просто ошибками молодости, поиском себя, а он — это единственно верный путь. Он кивал, просил прощения, мы мирились. Но трещина во дворце лишь расширялась.
———
Очередная ссора началась из-за абсолютного пустяка, но очень быстро превратилась в сущий ад. Я приготовила на ужин пасту с морепродуктами. Раньше я её почти не готовила.
— Это он тебя научил? Тот итальянец? — тихо спросил Сергей, отодвигая тарелку. Его взгляд был пустым и уставшим.
В груди у меня всё оборвалось. Это был не вопрос, а обвинение. Призрак человека, имени которого я даже уже не помнила, снова появился на нашей кухне и сел с нами за стол.
— Сережа, нет! Я просто рецепт в интернете нашла.
— Не ври мне! — он резко встал, а его стул с грохотом упал на пол. — Ты всегда так врёшь! А я тут сижу и представляю, как ты ему так же готовила, как ты с ним смеялась, как ты...
Он не договорил, сжав кулаки. Его лицо исказилось от боли и в этот момент он был мне уже не мужем, а измученным, озлобленным мальчиком.
— Я не вру! — крикнула я, а в моём голосе задрожали слезы. — Мне всё это противно вспоминать! Мне стыдно! Понимаешь? Стыдно!
— А мне не стыдно?! — его крик пробил тишину квартиры. — Мне стыдно, что я здесь не первый! Мне стыдно, что я вечно себя с ними сравниваю! Они были с тобой, когда ты была моложе, красивее, свежее! А что я получил? Ошметки их опыта?
Его слова ударили меня по лицу, словно пощёчина и я не выдержала. Я побежала в спальню, хватая телефон и ключи, но он догнал меня в коридоре, крепко схватив меня за локоть. В его глазах был уже не гнев, а паника.
— Куда ты собралась?!
— Отстань! Я не могу так больше! Я не могу постоянно жить в этом аду, где тебя всюду преследуют твои же вымышленные соперники!
— Они не вымышленные! Они были! — кричал он, не отпуская мою руку. — И они всегда будут между нами! Ты сама виновата, что принесла их в наш дом!
В тот вечер я всё-таки ушла. Мы спали в разных квартирах, как уже бывало не раз. Я лежала в темноте в гостевой комнате у подруги и понимала, что мы уже больше не боремся друг за друга. Мы боремся с призраками, которые побеждают.
Решение пришло внезапно, после ночи, проведённой в слезах, когда я поняла, что больше не могу жить в такой осаде его ревности. Я вернулась домой на рассвете. Сергей сидел на кухне, бледный, с красными от бессонницы глазами. Он смотрел на меня не как на врага, а как на единственную надежду на спасение.
— Я не могу так больше, — сказала я тихо, садясь напротив. В горле стоял ком, но голос не дрожал. — Я люблю тебя больше жизни, Сережа. Но нашу любовь ты превратил в пыточную камеру и для себя, и для меня.
Он попытался что-то сказать, но я подняла руку.
— Нет, теперь ты меня выслушай. Ты мучаешь себя, придумывая, каким он был, как мы целовались, что чувствовали. Но ты не понимаешь одного — «он» уже не существует. Есть твой вымысел, твой монстр. Ты сражаешься с тенью, а ранишь меня, которая здесь, с тобой и которая выбрала тебя, а не их.
Я посмотрела ему прямо в глаза – в эти измученные, но такие родные глаза.
— Я даю нам последний шанс. Сегодня мы выкладываем друг другу все карты на стол. Я отвечу на любой, даже самый больной и унизительный, твой вопрос, но всего один последний раз. Но потом всё – мы либо хороним этих призраков вместе, прямо сейчас, либо мы хороним наши отношения навсегда, так как я не переживу еще одну такую ночь.
Сергей посмотрел на меня и по его лицу потекли слёзы отчаяния.
— Я боюсь услышать правду, — прошептал он.
— А я боюсь, что ты так и останешься в своем вымышленном мире, где ты всегда на втором месте. В моём мире ты всегда бвл и есть на первом.
Мы просидели за тем кухонным столом до полудня. Говорили, кричали, плакали. Я отвечала на все его «как» и «почему», разбирая по косточкам свои давно умершие чувства. По мере того, как призраки обретали реальные, жалкие черты, его хватка ослабевала. Он видел, что сражался с пустышками.
Это был болезненный, хирургический процесс. Но когда мы закончили, в квартире воцарилась хрупкая, выстраданная тишина. Мы были опустошены, но впервые за долгие два года — вместе. Битва была окончена и теперь предстояло лечить раны.
———
Прошло несколько месяцев. Наш дом постепенно наполнялся миром, но новые испытание было ещё впереди. Мы научились обходить старые мины, но я всё ещё ловила на себе его задумчивый, чуть настороженный взгляд. Я понимала, что одного разговора мало. Доверие нужно было заслужить заново, каждый день, каждым своим взглядом и жестом.
Однажды вечером мы смотрели старый фильм. В какой-то романтической сцене он негромко спросил:
— А ведь было же что-то хорошее в том прошлом, да? Хотя бы иногда?
Раньше, такой вопрос вызвал бы у меня панику и желание убежать, но сейчас я увидела в нём не вызов, а попытку понять. Я осторожно прикоснулась к его руке.
— Были какие-то моменты, да. Минуты, может даже секунды. Но это как вспоминать красивый закат, который ты видел много лет назад. Ты помнишь, что было красиво, но не чувствуешь того тепла. А с тобой... — я посмотрела на него, стараясь вложить в слова всю свою правду, — с тобой я проживаю не просто красивые картинки, а проживаю целую жизнь. Жищнь, со всеми её утрами, чаепитиями, смехом над глупостями, поддержкой, когда трудно. Ты — не закат. Ты — моё солнце, которое светит для меня каждый день.
Он долго смотрел на меня и в его глазах что- переломилось. Тень сомнения, долгие годы сидевшая в них, наконец отступила. Он не просто услышал мои слова — он поверил им, так как за ними стояли все эти месяцы тишины без допросов, спокойных объятий без подтекста, жизни без оглядки на призраков.
Наше исцеление не было мгновенным. Оно было похоже на выздоровление после тяжелой болезни — медленное, с осторожными шагами, но с каждым днём мы дышали всё свободнее. Его шутки снова стали легкими, а смех по-настоящему счастливым. Мы заново учились быть просто мужем и женой, которые любят друг друга, без оглядки на тех, кого никогда не было в их общем доме.
Я наконец-то поняла: прошлое имеет над тобой власть ровно настолько, насколько ты сам его кормишь своими страхами. Мы перестали его кормить и оно отпустило нас.
Конец
