Предыдущая часть:
— Соф, сейчас действительно не самое подходящее время для таких перемен, сама понимаешь, — пробормотал он, избегая её взгляда. — Кризис на работе, знаешь ли, всё усложняет, проекты встали.
— Какой ещё кризис? Ты же обещал, что всё будет в порядке! Что за отмазки? — София вскочила, и её голос стал резче, вся слащавость мгновенно улетучилась.
Её слащавость испарилась.
— Ты же сам говорил, что скоро подпишешь этот новый выгодный контракт и всё наладится, или это были просто слова? — добавила она, и в тоне сквозило сильное раздражение от задержки.
Алексей посмотрел на неё. Он прекрасно понимал, что её интересовали лишь деньги, связи и его статус успешного человека. Но теперь, когда статус пошатнулся, а деньги стали таять, её любовь как будто испарялась. Но что ему ещё оставалось?
— Ладно, ладно, не злись, я постараюсь что-то придумать, не кипятись, — сказал он, махнув рукой и глотая остаток виски.
Горечь напитка смешалась с горечью поражения.
— Я обязательно что-нибудь придумаю, чтобы всё уладить поскорее, обещаю, потерпи, — добавил Алексей, стараясь звучать убедительно, несмотря на сомнения.
Он протянул руку, пытаясь притянуть её к себе.
— Не сердись на меня, солнышко, я не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за этого, давай лучше обнимемся.
София позволила себя обнять, но её улыбка была холодной и победоносной. Она добивалась своего пока что. Анна выкладывала в социальные сети новые фото воздушных эклеров.
— Охваты в соцсетях падают, это заметно по статистике, — вздохнула она, размышляя вслух. — Похоже, нужны более профессиональные фото, чтобы привлечь внимание, эти мои селфи не тянут.
— Привет, рад тебя видеть снова, как дела? — раздался знакомый голос в дверях, с ноткой теплоты.
Она подняла голову. На пороге стоял Павел. В руках не камера, а небольшой бумажный пакет.
— Здравствуйте, Павел, проходите, рада вас видеть! Заходите, присаживайтесь, — ответила Анна с улыбкой.
Она знала, что после того юбилея его карьера в крупных агентствах дала трещину. Заказчики не любят скандалов, как-то обмолвился он. Так что теперь Павел работал фрилансером.
— Я, собственно, пришёл по делу, не просто так, — сказал Павел, подходя ближе и оглядываясь. — Вижу, вы активно ведёте социальные сети, но фото, уж простите за прямоту, не очень цепляют внимание аудитории, можно лучше.
Анна покраснела.
— Да, я знаю об этом, фото действительно нужно улучшить. Но бюджет пока не позволяет нанять профессионала, все на развитие уходит...
Она не успела договорить.
— А если я предложу бартер, чтобы помочь друг другу? Что скажете? — перебил Павел, и глаза его лукаво блеснули от интересной идеи.
Его глаза лукаво блеснули.
— Я вам предлагаю профессиональную съёмку всех ваших десертных шедевров, а вы мне в обмен — ну, скажем, пожизненную скидку на кофе и эклеры, чтобы я мог нормально питаться. Я же фрилансер, ем на бегу, а здесь так вкусно пахнет, — улыбнулся Павел. — И, если честно, давно мечтал снять именно вашу кондитерскую — она такая светлая и уютная, совсем как вы сама.
Предложение было настолько неожиданным и щедрым, что Анна растерялась.
— Павел, ну я не могу вас так нагружать своей работой без оплаты, это же нечестно, — засмущалась она, чувствуя неловкость.
— Да для меня это совсем не нагрузка, а настоящее удовольствие работать с такими красивыми десертами, поверьте, — ответил он искренне. — Плюс, это шанс обновить моё портфолио свежими снимками. Ну так что, договорились о бартере? Жму руку?
У Анны не оставалось выбора. Фотограф протянул ладонь, и она вложила в неё свою, после чего предложила ему скрепить сделку кофе и свежей выпечкой. Через три дня Павел пришёл со своей техникой. Он работал увлечённо, вдохновённо, ловил свет на глазури тортов, подчёркивал нежность кремов, находил необычные ракурсы для привычных маффинов. Но не только десерты становились его моделями, но и их создательница. Павел заставлял Анну забыть о камере, увлекая её разговорами о свете, композиции, о том, как важно передать не только вид, но и душу предмета. Она смеялась, расслаблялась, и фотограф ловил эти моменты.
— Ань, ты просто создана для камеры, выглядишь на снимках так естественно и живо, как будто не позируешь, а живешь, — восхищённо сказал он, просматривая материал на экране ноутбука.
— Спасибо большое, это очень приятно слышать, не ожидала, — ответила она смущённо, почувствовав прилив тепла от комплимента.
— Без тебя эти фотографии никогда бы не получились такими живыми и настоящими, ты в них главная, — добавил Павел, и в словах сквозила искренняя признательность.
Наступила небольшая пауза. Вечерний свет за окном окрашивал всё в золотистые тона. Павел отложил ноутбук, снял очки и протёр линзы. Когда он снова посмотрел на Анну, взгляд его был непривычно серьёзным и немного нервным.
— Я давно хотел тебе кое-что сказать, ещё с того самого вечера на юбилее, когда увидел твою внутреннюю силу, и это меня просто восхитило. И за эти недели, наблюдая за тобой издалека, видя, как ты с нуля строишь эту кондитерскую и сияешь от счастья... я... ну, в общем, — он запнулся, собираясь с духом, а потом вдохнул полной грудью. — В общем, я влюбился в тебя по-настоящему, Аня, серьезно.
Она замерла. Сердце бешено заколотилось. В его глазах не было фальши, только чистая, тёплая искренность. Она чувствовала его поддержку всё это время.
— Павел, ой, — выдохнула Анна, чувствуя, как по щекам катятся предательские слёзы от неожиданности. — Не знаю даже, что сказать, это так внезапно. Ты действительно замечательный человек, с таким талантом и добротой в сердце, я ценю...
— Но есть какое-то "но", да? Я вижу по глазам, — тихо подсказал Павел, и в глазах мелькнула тень понимания и принятия.
Анна опустила взгляд, сжимая в руках кружку.
— Но я пока не готова к этому. Совсем не готова начинать какие-либо новые отношения. Раны от прошлого ещё слишком свежи, и мне нужно время, чтобы прийти в себя, привыкнуть к этой новой жизни без боли. Прости меня, пожалуйста, но доверять кому-то сейчас мне очень сложно, после всего, — объяснила она честно, без лишней драмы или оправданий.
Она подняла на него мокрые глаза.
— Но это совсем не значит, что ты мне не нравишься или что я не ценю тебя и твою поддержку. Наоборот, очень ценю всё, что ты для меня сделал. Но сейчас все мои силы, вся моя любовь и внимание — они направлены на Мишу и на то, чтобы мы с ним встали на ноги.
Павел долго смотрел на неё, потом медленно кивнул. На его лице обиды не было, только лёгкая грусть и огромное уважение.
— Я понимаю тебя полностью, и ты права в своём решении, не торопись, — сказал он тихо, с ноткой принятия и уважения в голосе.
Анна встала и неожиданно для себя приобняла его.
— Спасибо тебе за всё, за поддержку и понимание, ты настоящий друг, — прошептала она искренне, с теплотой в голосе.
Он ответил на объятия, осторожно, уважая границы. Павел вышел в наступающие сумерки. Анна же осталась стоять у витрины своей кондитерской, глядя на его удаляющуюся фигуру. В душе родилось странное чувство — грусть от того, что она не может ответить взаимностью, и одновременно огромная благодарность и облегчение, что он понял её правильно. Один из дождливых осенних вечеров в кондитерской выдался тихим. Анна дописывала меню на завтра, когда колокольчик над дверью звякнул по-особенному робко. На пороге стояла маленькая фигурка в промокшей и слишком большой ветровке.
— Можно, пожалуйста, немножко хлеба или чего-нибудь поесть? Я не много, только чуть-чуть, — прошептала она, не поднимая глаз, и в голосе сквозила робкая надежда на помощь.
Сердце Анны сжалось. Уличные дети иногда заглядывали, и она всегда подкармливала их выпечкой дня. Она подошла ближе, стараясь разглядеть лицо, скрытое под капюшоном, и вдруг её словно током ударило.
— Маша, это ты! Боже, девочка, как ты здесь оказалась? — имя сорвалось с её губ само собой, с ноткой удивления и жалости.
Она вспомнила ту холодную ночь у подъезда свекрови, яростное отрицание Алексея и крошечную фигурку, оставшуюся в темноте. Девочка вздрогнула и резко подняла голову. Глаза расширились от узнавания.
— Вы... вы та тётя из машины той ночью, которая спросила мое имя, — произнесла она, и в словах смешались удивление, страх и слабая надежда.
Она сделала шаг назад, готовая бежать.
— Погоди, пожалуйста, не уходи так сразу, давай поговорим, — попросила Анна, бросаясь к двери, чтобы мягко заблокировать выход.
— Маш, ты меня помнишь с той ночи? Не бойся, я не обижу.
Девочка кивнула, глотая слёзы.
— Помню вас хорошо. Вы — новая жена моего папы, та, кто кричала мне из машины, когда он меня прогнал.
— Да, это я, Маша, — подтвердила Анна, чувствуя ком в горле от жалости.
В её глазах снова мелькнула та самая отчаянная надежда. Анна ощутила ком в горле.
— Проходи внутрь, согрейся у тепла, покушай чего-нибудь горячего, ты вся промокла, — предложила она, стараясь звучать гостеприимно и успокаивающе.
Она мягко взяла девочку за плечо, почувствовав при этом, как та дрожит.
— Катюш, будь добра, помоги, — крикнула Анна в подсобку. — Принеси, пожалуйста, горячего чаю, тарелку супа и свежих булочек для нашей гостьи, и побыстрее.
Усадив Машу за дальний столик, укутав её в свой тёплый рабочий кардиган, Анна наблюдала, как малышка сначала робко, а потом с жадностью опустошала тарелку наваристого куриного супа. Вид был одновременно душераздирающим и обнадёживающим.
— Маш, теперь, когда ты немного поела и согрелась, — осторожно начала Анна. — Расскажи, пожалуйста, что с тобой случилось, почему ты одна на улице? Что произошло после той ночи?
Лицо малышки помрачнело. Она сжала кружку с чаем крошечными покрасневшими руками.
— Мама умерла почти год назад от какой-то тяжёлой болезни легких. Она кашляла сильно, без остановки, а потом просто её не стало, врачи не смогли помочь, — ответила она монотонно, как будто повторяла эту историю уже тысячу раз, но в конце голос дрогнул от боли.
Голос был монотонным, как будто она уже тысячу раз повторяла это.
— После этого я жила у тёти Оли, маминой сестры, но она меня терпела через силу. Она всегда говорила, что я для неё обуза и что папа должен меня забрать или хотя бы деньги присылать. Она такая злая, ругалась постоянно, поэтому я не выдержала и сбежала, чтобы не слушать это больше.
— Господи, бедная, — прошептала Анна, закрыв на мгновение лицо руками.
Она даже не думала, что всё настолько плохо. Маша потупилась.
— Только, пожалуйста, не отдавайте меня в приют, я слышала, там очень плохо, дети рассказывали страшные истории про то, как там бьют и не кормят. Я лучше сама попробую ещё раз найти папу, вдруг он передумал и стал добрее, может, просто был не в настроении тогда.
Её голосок дрогнул.
— Может, я тогда ему просто не понравилась, и поэтому он меня отверг? Может, я что-то не так сказала?
Ярость к Алексею пронзила Анну. Бросить ребёнка уже чудовищно, а он ещё и продолжал отрицать её существование, зная правду. Фактически оставлял дочь на произвол судьбы.
— Машенька, послушай меня внимательно, посмотри на меня, — сказала Анна, наклоняясь ближе и глядя ей прямо в глаза.
— Ты ни в чём не виновата, слышишь? Ты такая хорошая, умная девочка, и ты заслуживаешь нормальной жизни — с едой, безопасностью, школой и друзьями. Хочешь остаться здесь со мной? У нас есть маленькая уютная комнатка наверху, там тепло, чисто и спокойно. Ещё есть мой сын Миша, он примерно твоего возраста, очень добрый мальчик. Вы наверняка подружитесь и будете играть вместе, он любит новых друзей.
Надежда, смешанная с недоверием, вспыхнула в глазах ребёнка.
— Правда, можно? А что с папой, он не будет против? Он же меня не хочет, а вы не боитесь?
— Папа... о нём мы подумаем позже, когда ты немного окрепнешь. Сначала давай тебя согреем, накормим как следует и дадим отдохнуть. Договорились на это? Шаг за шагом.
Маша кивнула, и две крупные слезы скатились по её щекам, оставляя чистые дорожки на грязной коже. Так девочка поселилась в маленьком, но уютном помещении над кондитерской. Анна купила ей одежду, школьные принадлежности. Миша, познакомившись с девочкой, был в восторге. Дети быстро нашли общий язык. Маша, несмотря на тяжёлую жизнь, оказалась умной и начитанной, а Миша был энергичным и добрым. Они вместе делали уроки за столиком в кондитерской после закрытия и вместе играли.
— Мам, а ты слышала, как Маша читает вслух книги? Это так здорово и выразительно, с интонацией! — восхищался Миша. — И задачи по математике она объясняет гораздо лучше, чем наш учитель, всё понятно становится, без запинок. Может, она со мной будет ходить в школу? У нас как раз есть свободное место в классе, и учительница не против.
Маша застенчиво улыбнулась, но в глазах читалась робкая надежда. Школа — нормальная школа. Это казалось недостижимой мечтой. Анна обняла обоих.
— А знаешь, это действительно отличная идея, я поддерживаю. Я обязательно поговорю с директором школы, все улажу, — ответила она с улыбкой.
Она посмотрела на девочку.
— Хочешь учиться в одной школе с Мишей, чтобы быть вместе? Не боишься?
— Очень хочу, это было бы так здорово! Я бы старалась, честно, — прошептала малышка, просияв от радости.
Продолжение: