Всем привет! Продолжаю подборку фото авторов со своими главными персонажами. Готовы увидеть Островского в обнимку с Катериной? 😉
Встреча Островского с Катериной
Катерина (тихо, с мольбой в глазах): «Александр Николаевич... Скажите, за что вы так со мной? Зачем дали мне душу, что не вмещается в эти стены? Зачем подарили мне грешную любовь и показали небо, чтобы я бросилась в воду?»
Александр Островский (с глубокой печалью): «Катя, я не придумал твою судьбу. Я увидел ее. Ты - луч света в темном царстве Кабаних и Диких. И свет либо пробивается, либо гаснет. Ты не смогла гаснуть медленно, по капле. Твой уход - это не поражение. Это последний, отчаянный протест.»
Катерина: «Значит, иного выхода для меня не было?»
Островский: «В том мире, что я изобразил, - нет. Но твой поступок заставляет других искать выход. Ты изменила всех, кто прочел о тебе.»
А что, если б Катерина смогла нормально общаться с Кабанихой, то есть нашла способ приспособиться?
Не было бы бунта. Катерина научилась бы молчать, делать вид, что подчиняется, и формально соблюдать правила.
Не было бы измены с Борисом. Внутреннего протеста и жажды любви было бы недостаточно для такого отчаянного шага. Она бы подавила их в себе.
Не было бы публичного покаяния и самоубийства. Жизнь Катерины превратилась бы в тихое, медленное угасание в «тёмном царстве», как у большинства других жителей Калинова.
Исчез бы главный конфликт пьесы. «Гроза» потеряла бы свою силу как протест против самодурства. Катерина из «луча света» превратилась бы в ещё одну жертву, смирившуюся со своей участью.
Встреча Некрасова с мужиками
Николай Некрасов: «Простите меня, правдоискатели. Использовал я ваш образ, ваши тяготы, чтобы миру мою Русь показать. Не корысти ради, а чтоб услышали.»
Мужики: «Что уж там, барин... Ты про нас написал, не приукрашивая. И про голод, и про барщину, и про женскую долю... Спасибо, что не забыл. А только... много ль толку-то?»
Некрасов (с горячностью): «А ты думал, правда сразу побеждает? Ее сеять надо, как рожь. Каждое слово - зерно. Может, и не мы, так внуки наши будут пожинать тот урожай счастья, что Вы ищете.»
Встреча Тургенева и Базарова
Евгений Базаров (с привычной насмешкой): «Ну что, Иван Сергеевич, довольны своим творением? Слепили карикатуру на «нового человека» и выставили на посмешище?»
Иван Тургенев (спокойно, но твердо): «Вы ошибаетесь, Евгений Васильевич. Я отнесся к вам строго, но честно. Я показал вашу силу - ум, волю, презрение к пустым условностям. Но я не мог скрыть и вашей слабости.»
Базаров: «Слабости? Это вы о чем? О любви, что ли? О вашем «таинственном взгляде»?»
Тургенев: «О вашем отрицании. Вы отрицаете искусство, любовь, природу - все, что делает человека человеком.»
А что, если бы Базаров и Павел Петрович смогли общаться нормально (то есть без взаимной ненависти и предубеждений)?
Мирное общение с Павлом Петровичем сделало бы жизнь Базарова в имении Кирсановых более комфортной, но не изменило бы его судьбу кардинально. Его внутренний конфликт и столкновение с непреодолимыми силами (любовь, смерть) привели бы к тому же трагическому финалу, просто по другому пути. Роман потерял бы остроту социального конфликта, но сохранил бы философскую глубину.
Встреча Гончарова и Обломова
Илья Ильич Обломов (лениво, без укора): «А, это вы, Иван Александрович... Подождите, надо бы встать, поздороваться... вот только... как-нибудь потом.»
Иван Гончаров (садится рядом, с легкой улыбкой): «Не трудитесь, Илья Ильич. Лежите. Я ведь и пришел-то не для формальностей. Я пришел посмотреть, как вы поживаете.»
Обломов: «А что на это смотреть-то? Суета одна вокруг. Вы вот написали про меня целую книгу... Неужели я стоил такого внимания? Я же ничего не делал.»
Гончаров: «В том-то и дело, что в вашем «ничегонеделании» для меня скрывалась целая философия. Протест против суеты, поиск идеала, тоска по гармонии... Вы просто довели эту тоску до логического конца.»
А что, если бы Обломов стал как Штольц?
Исчезла бы «обломовщина». Не было бы истории о трагедии безволия и поэзии лени. Роман потерял бы свой смысл.
Он бы действовал, а не мечтал. Вместо лежания на диване он строил бы карьеру, управлял имением и путешествовал, как Штольц.
Он женился бы на Ольге. Их брак был бы возможен, но построен на активности, а не на глубокой, но пассивной любви.
Это было бы неестественно. Суть Обломова в его противоречии: он не может стать Штольцем, потому что его натура сформирована «обломовщиной» - патриархальным укладом, убившим в нём волю.
Встреча Достоевского с Раскольниковым
Раскольников: «Я был Наполеоном в своих мыслях! Я имел право!»
Достоевский: «И где же ваша наполеоновская сила, Родион Романович? Вы сломлены не полицией, а собственной совестью. Совесть - вот ваш главный судья. Она оказалась сильнее вашей теории.»
Раскольников: «Но ведь мир построен на крови! Кто власть имеет, тот и прав!»
Достоевский: «Нет. Прав лишь тот, кто сохранил в себе образ Божий. Вы убили не старуху. Вы убили себя. И воскресить вас может только искупление.»
А что, если бы Раскольников не убил старуху-процентщицу?
Не было бы преступления и наказания. Не было бы мук совести, страха перед разоблачением, кошмаров и отчуждения от всех людей.
Теория осталась бы неопровергнутой. Он продолжал бы мучиться вопросом: «Тварь ли я дрожащая или право имею?». Его идея о «праве сильных» так и висела бы над ним дамокловым мечом.
Не было бы искупления. Вся история с Соней Мармеладовой, признанием и каторгой, которая в итоге очистила его и дала надежду на возрождение, не произошла бы.
Он остался бы в том же тупике. Его гордость, бедность и отчаяние никуда бы не исчезли. Он мог бы сойти с ума от своих мыслей, опуститься или совершить другой, возможно, ещё более отчаянный поступок.
Встреча Толстого с Наташей
Наташа Ростова (впорхнув в комнату, как всегда, стремительно): «Лев Николаевич! Это вы? Я так боялась с вами встретиться... Вы ведь описали все мои ошибки, всю мою глупость с Анатолем... Вам не стыдно за меня?»
Лев Толстой (с теплой, чуть грустной улыбкой): «Стыдно? Нет, моя птичка. Я описал твою жизнь. А жизнь - это не только балы и радости. Это и падения, и боль. Ты ошибалась, страдала - и выжила. И стала мудрее, не растеряв своей души. Ты - сама жизнь.»
Наташа: «Но теперь я такая скучная... Я только о детях да о муже думаю.»
Толстой: «Это не скучно. Это - самое главное. В этом твое настоящее предназначение и твоя сила, которую Пьер нашел и полюбил.»
А что, если бы Наташа Ростова и князь Андрей Болконский остались вместе и поженились?
Брак Наташи и Андрея был бы гармоничным, но «лёгким». Толстой же вёл героев через страдания к более глубокому счастью.
Статичный идеал. Они дополняли бы друг друга, но без кризисов их развитие остановилось.
Андрей мог выжить. Без душевной раны его уход на войну не был бы жестом отчаяния.
Наташа не повзрослела. Без падения и раскаяния она осталась бы инфантильной.
Не состоялся бы брак с Пьером. Толстой видел в нём истинный, выстраданный идеал семьи.
Ну короче у Толстого трагедия и ошибки - необходимое условие для глубокого преображения. Без них история теряет философскую глубину.
Далее последняя часть, заключительная, где сам Блок встретится с Иисусом 😲