— Света, ты опять эти билеты купила? — Олег даже не поднял взгляд от телефона. — Сколько можно по театрам таскаться?
Я застыла в прихожей с сумкой в руках. На экране мелькали танки какой-то игры. Ему пятьдесят восемь, а он стреляет по виртуальным мишеням, как подросток.
— Премьера в драмтеатре. Я месяц ждала.
— Иди одна. Я устал.
Устал. В субботу. После дня, когда он с дивана встал только до холодильника и обратно. Мне пятьдесят шесть, я за день две лекции провела, ещё зашла к матери, купила продукты на неделю. Но билет в театр купила себе одна. Как обычно.
— Может, хоть на море летом? — попробовала я. — Краснодар, Турция, куда хочешь.
— Зачем тратиться? Дома лучше.
Вот тогда я и поняла. Нам не по дороге.
Когда началось расхождение
Началось не вчера. Я просто долго не замечала. Или не хотела замечать.
В марте подруга Лариса позвала нас на выставку Айвазовского. Я обрадовалась — давно мечтала. Олег пожал плечами:
— Картинки смотреть? По телевизору покажут.
Я поехала с Ларисой и её мужем Вовкой. Они держались за руки перед «Девятым валом», спорили о технике мазка, потом пили кофе в музейном кафе и строили планы на поездку в Феодосию.
Мне было одновременно хорошо и больно. Хорошо — от красоты. Больно — от понимания, что я третья лишняя среди пары.
Вечером я пыталась рассказать Олегу о выставке. Он кивал, уткнувшись в телефон.
— Там такие огромные полотна, море как живое...
— Угу.
— Мы с Ларисой думаем, может, летом в морю махнуть, в Феодосию. Там же дом-музей Айвазовского.
— Света, я же сказал — зачем тратиться? У нас дача есть.
Дача. Шесть соток в пригороде, где я полю грядки, а он лежит в гамаке. Это его идея отдыха.
В апреле я записалась в киноклуб документалистики. Не потому что мне нужны какие-то знания — просто захотелось чего-то нового. Два раза в неделю, по вечерам в четверг и субботу.
Олег отреагировал, только когда я третий раз ушла в субботу вечером:
— Ты что, совсем дома не сидишь?
— Я хожу на киноклуб.
— В твои годы по кружкам бегать?
В мои годы. Мне пятьдесят шесть, а не девяносто. Я работаю, вожу машину, хожу в спортзал. Но для Олега я уже старуха, которая должна сидеть дома и радоваться дивану.
Хуже всего был случай с платьем. Я увидела в магазине синее платье — простое, элегантное, как раз для театра. Накопила, купила. Надела в субботу перед спектаклем.
Олег смотрел телевизор в старой растянутой футболке, в которой ходит третий год. Я прошла мимо него, остановилась у зеркала в прихожей, поправила волосы. Он даже не обернулся.
— Я пошла.
— Давай.
Не «ты красивая». Не «новое платье?». Даже не взгляда.
Я стояла у двери и думала: когда он последний раз смотрел на меня? Не мельком, а по-настоящему?
Параллельные жизни под одной крышей
Мы ужинали в разных комнатах. Он — в зале, перед телевизором, с тарелкой на коленях. Я — на кухне, с книгой. Раньше я думала, это нормально — у каждого своё пространство. Теперь понимаю: мы просто не хотим сидеть вместе.
Разговоры наши стали короткими и хозяйственными.
— Хлеб купить?
— Купи.
— Электрик придёт в четверг.
— Хорошо.
Всё. Никаких «как дела?», никаких «что нового?».
Я могла прочитать потрясающую книгу, узнать на работе интересную новость, увидеть в городе что-то красивое. Но кому рассказывать? Олегу? Он кивнёт, не слушая, и вернётся к своему телефону.
Лариса как-то спросила меня за кофе:
— Света, а как ты Олега заставляешь с собой ходить?
Я засмеялась:
— Никак. Он не ходит.
— То есть совсем?
— Совсем. Вот ты с Вовкой — да, пара. И в музей, и в кино, и на велосипедах по набережной. А мой только до дивана доезжает.
— Так может, пора что-то менять?
— В пятьдесят шесть лет? Поздно.
— Света, тебе всего пятьдесят шесть. Жить надо, пока можем.
Её слова застряли в голове. «Жить надо, пока можем».
А я живу? Или просто существую рядом с мужем, который меня не видит?
Юбилей подруги
В мае у Инны был день рождения — пятьдесят пять. Она сняла ресторан, позвала одноклассниц. Я сказала Олегу:
— В субботу у Инки праздник.
— Иди.
— Ты не пойдёшь?
— Не люблю чужие праздники.
Не люблю чужие праздники, не люблю театры, не люблю выставки, не люблю поездки.
Что ты вообще любишь, Олег? Диван и телевизор?
Я поехала одна. В ресторане собрались наши девчонки — кто с мужьями, кто в одиночку. Лариса с Вовкой танцевали под старые песни. Ольга показывала фотографии из Италии — они с мужем ездили на годовщину свадьбы.
Марина рассказывала, как они с супругом купили абонемент в филармонию и теперь каждую субботу на концертах.
А я сидела одна, пила и улыбалась.
Официантка принесла второе блюдо и участливо спросила:
— А ваш супруг где?
— Устал, работы много, — ответила я машинально.
Рядом сидела Инна, разведённая уже три года. Она тихо сказала:
— Света, не ври себе. Он не устал. Ему просто всё равно.
Я открыла рот, чтобы возразить. И не смогла. Потому что это правда.
Домой я вернулась в половине одиннадцатого. Олег лежал на диване, телевизор орал - какое-то ток-шоу. На столе — пустая тарелка из-под сосисок, на плите — немытая сковородка с застывшим жиром.
— Как сходила? — спросил он, не отрываясь от экрана.
— Нормально.
— Ну вот и хорошо.
И всё. Он не спросил, кто был, о чём говорили, весело ли было. Ему не интересно.
Мне захотелось рассказать, как Лариса с Вовкой спели дуэтом их любимую песню, как Ольга показывала Венецию на фотографиях, как Инна призналась, что после развода будто заново родилась. Но Олег не спросит. Он никогда не спрашивает.
Я прошла в спальню, разделась, легла. Смотрела в потолок и думала.
Тридцать лет назад мы поженились. Он был весёлым парнем, душой компании. Мы ходили на танцы, ездили на электричках в пригороды, устраивали пикники с друзьями.
Потом родились дети, началась рутина. Работа, сад, школа, институты, кредиты. Мы устали. Я устала тоже.
Но когда дети выросли и разъехались, я поняла: наконец-то можно пожить для себя. Съездить куда-то, походить по театрам, увидеть что-то новое.
А Олег понял по-другому: наконец-то можно отдохнуть от суеты. Лечь на диван и не вставать.
Мы хотим разного. Совершенно разного.
Первый серьёзный разговор
На следующий день за завтраком я решилась:
— Олег, нам надо поговорить.
Он оторвался от яичницы:
— О чём?
— О нас. Мы же не живём, а существуем рядом.
— Света, не начинай. Нормально всё.
— Нормально? Когда мы последний раз куда-то ходили вместе?
— На дачу ездили в мае.
— Это не считается. Я про театр, кино, выставки. Про то, чтобы просто погулять по городу.
— Мне это не нужно. — Он вернулся к яичнице. — Я тридцать семь лет работаю. Устал. Хочу дома отдохнуть.
— А мне что-то дома не сидится.
— Видимо, не сидится. — Он посмотрел на меня. — Ты же каждую субботу где-то. То театр, то подруги, то киноклуб твой. Нормальные жёны...
— Что? — Я почувствовала, как внутри холодеет. — Договаривай.
— Нормальные жёны мужей не бросают ради развлечениий. Семья должна быть вместе.
Я отставила чашку.
— Вместе — это когда вместе, Олег. А у нас — параллельно. Ты в своём мире, я — в своём.
— Ты это к чему клонишь?
— Ни к чему. Просто думаю.
Он допил кофе и встал из-за стола. Разговор был окончен для него.
Но не для меня.
Два столбца и третий вариант
Неделю я молчала. Не из обиды — из необходимости подумать. Я преподаватель, привыкла анализировать. Вот и решила подойти к нашему браку как к исторической проблеме: собрать факты, рассмотреть варианты, сделать выводы.
Вечером, когда Олег смотрел футбол, я села на кухне с блокнотом. Разделила страницу на два столбца: «Вместе» и «Отдельно».
Вместе:
Квартира общая, двухкомнатная. Можно разделить пространство — он в зале, я в спальне.
Привычка. Тридцать лет вместе. Знаю, как он храпит, какой чай пьёт, в каком настроении просыпается.
Финансово удобно. Коммуналка, продукты. На жизнь хватает.
Дети не будут переживать. Хотя Лёша живёт в Москве, Катя в Выборге, им, наверное, всё равно. Но вопросов не зададут.
Отдельно:
Квартиру придётся делить или кому-то съезжать. Снимать однушку — двадцать тысяч в месяц. Моей зарплаты хватит, но будет туго.
Алименты он не должен — взрослые дети, я работаю. Совместной собственности кроме квартиры нет. Машина на меня, дача оформлена на его мать.
Свобода. Полная. Никто не скажет «тебе что дома не сидится».
Одиночество. Может быть. Или нет. Я уже три года живу одна в браке.
Я смотрела на столбцы и понимала: оба варианта имеют право на жизнь.
Но есть третий. Неожиданный.
А если остаться, но жить отдельно внутри брака?
Он — в зале с диваном и телевизором. Я — в спальне с книгами и ноутбуком. Бюджет общий, быт общий, но жизни — свои. Официально вместе, фактически — каждый сам по себе. Белый развод без штампа в паспорте.
На следующий день я позвонила Марине. Она психолог, работает с семейными парами.
— Марин, а бывает так — живут вместе, но как соседи?
— Часто. Называется «гостевой брак» или «белый развод». Формально семья, фактически — раздельное проживание.
— И это нормально?
— Если обоим комфортно — почему нет? Главное — договориться об условиях. Чётко. Без недомолвок. Иначе начнутся претензии.
— Как договориться?
— Сесть и проговорить всё. Деньги, быт, личное пространство, право на свою жизнь. Как контракт. Звучит холодно, но спасает от иллюзий.
— А он согласится на такое?
— Не знаю. Но если не согласится — тогда точно придётся разводиться. Света, ты готова к этому?
Я помолчала. Потом сказала:
— Готова.
Ультиматум без истерики
Я выбрала вечер среды. Олег пришёл с работы, поужинал, устроился на диване. Я села напротив, в кресле. Выключила телевизор пультом.
— Олег, мне нужен твой ответ.
Он удивлённо поднял голову:
— На что?
— Мы либо начинаем жить вместе — с общими интересами, поездками, событиями. Либо живём отдельно. Но честно.
— Света, ты о чём?
— Я не хочу больше покупать билеты и ходить одна. Не хочу врать знакомым, что ты занят. Не хочу ужинать на кухне, пока ты в зале смотришь телевизор.
Он помолчал. Потом сказал осторожно:
— Ты хочешь развестись?
— Я хочу понимать, как мы живём дальше.
— А как мы живём сейчас?
— Никак. Ты делаешь вид, что у тебя есть жена. Я делаю вид, что у меня есть муж. А по факту — пустота.
Он нахмурился:
— Я тебе плохой муж, что ли? Деньги приношу. Не пью. Не гуляю.
— Ты хороший сосед. Но я не хочу быть замужем за соседом.
Пауза. Он смотрел на меня, будто видел впервые.
— И что ты предлагаешь?
Я выдохнула:
— Вариант один — разъезжаемся. Я снимаю квартиру или ты. Официальный развод. Вариант два — остаёмся, но я перестаю ждать, что ты изменишься, а ты перестаёшь ждать, что я угомонюсь.
— То есть как — остаёмся?
— Как соседи. Квартира общая, деньги общие, но жизни — свои. Ты смотришь телевизор, я хожу в театры. Ты жаришь сосиски, я обедаю с подругами. Никто никого не тянет. И не осуждает.
Он откинулся на спинку дивана, закрыл глаза.
— А зачем тогда вместе?
— Удобно. Привычно. — Я пожала плечами. — И мы не враги, Олег. Просто разные. Тебе нужен покой, мне — движение. Ты устал от жизни, я хочу жить. Это не плохо и не хорошо. Это факт.
— Но люди не так живут.
— Люди живут по-разному. Кто-то вместе до конца. Кто-то разводится. Кто-то остаётся формально, но по сути порознь. Третий вариант — самый честный.
Он молчал. Я ждала. Наконец он открыл глаза:
— Мне надо подумать.
— Думай. Но не затягивай. Мне пятьдесят шесть. Пенсия через три года. Я не хочу встретить её в подвешенном состоянии.
Договор как начало честности
Три дня он молчал. Я занималась своими делами, не давила. Ходила на работу, в спортзал, встречалась с Ларисой. Жила так, будто его решение меня не касается. Хотя внутри, конечно, ждала.
В субботу утром он сел рядом за кухонным столом:
— Я согласен.
Я подняла взгляд от кофе:
— На что?
— На твой второй вариант. Останемся, но... раздельно.
— Почему?
Он усмехнулся:
— Потому что ты права. Мне не нужны театры. Мне нужен диван. А тебе — наоборот. И я устал притворяться, что меня это радует.
— То есть тебе тоже тяжело?
— Ещё как. Ты каждый раз смотришь на меня с укоризной. «Почему не идёшь?», «Почему не хочешь?». Я виноват, что хочу отдыхать дома?
Я вдруг поняла: он действительно страдал. По-своему. Ему тяжело было чувствовать себя плохим мужем. Но измениться он не мог. Как и я.
— Значит, договорились?
— Давай условия.
Я достала блокнот. Села напротив. Мы говорили час. Спокойно, по-деловому. Как партнёры, а не супруги.
Условия:
Общий бюджет на коммуналку, еду, дачу. Всё остальное — пополам.
Личные деньги — каждый на своё. Я — театры, путешествия. Он — рыбалка, что захочет.
Быт — по очереди, как всегда. Неделя — я готовлю ужин, неделя — он.
Не лезть друг другу в жизнь с советами. Он не говорит «куда опять пошла», я не говорю «сколько можно на диване».
Личное пространство. Зал — его территория. Спальня — моя.
Если кому-то станет совсем невыносимо — обсуждаем развод. Без скандала.
— Всё? — спросил он.
— Всё.
Мы пожали друг другу руки. Как коллеги. Странно, нелепо, но честно.
Жизнь после решения
Прошёл месяц.
Суббота. Я собираюсь на спектакль — то самое синее платье, причёска, лёгкий макияж. Предвкушаю. Олег на диване — спортивный канал, на столике кружка чая и тарелка с сосисками. Он довольно посапывает.
— Пойдёшь? — спрашиваю я без надежды, по привычке.
— Нет. Хорошо сходи.
— Спасибо, что не против.
— Спасибо, что не тащишь, — усмехается он.
Я ухожу. В антракте фотографирую программку, отправляю ему в мессенджер: «Декорации потрясающие. Актёры огонь». Он отвечает смайликом с поднятым вверх большим пальцем.
Я улыбаюсь. Это больше, чем я получала раньше.
Возвращаюсь в половине двенадцатого. Он уже спит. Утром за завтраком он спрашивает:
— Ну как было?
— Замечательно. Три часа, но пролетели незаметно. Ты бы не выдержал.
— Поэтому я и не хожу. — Он наливает себе чай. — Зато ты налюбовалась.
— Налюбовалась.
Мы завтракаем молча. Но это не тяжёлое молчание обиженных супругов. Это спокойное молчание соседей, у которых всё в порядке.
Лариса звонит днём:
— Ну как вы там? Разъехались?
— Нет. Живём вместе.
— Но ты же говорила...
— Мы договорились. Живём как соседи. Каждый в своём мире.
— И тебе не обидно?
— А чего обижаться? Он не изменился, я не изменилась. Просто перестали ждать друг от друга невозможного.
— Странно как-то.
— Честно, Лар. Намного честнее, чем было.
Она молчит. Потом говорит:
— Знаешь, может, ты права. Зачем ломать людей? Если можно просто дать им быть собой.
— Вот именно.
Вечером я сижу в спальне с книгой. За стеной гудит телевизор — Олег смотрит хоккей. Раньше это раздражало. Теперь нет. Это его жизнь. Моя — здесь, с хорошим романом и чашкой ромашкового чая.
Завтра я записалась на экскурсию по крышам. Одна. Олег не пойдёт — боится высоты. И это нормально. Я сфотографирую город с высоты птичьего полёта, он посмотрит матч. Вечером мы поужинаем вместе — каждый расскажет о своём дне. Коротко, без подробностей. И разойдёмся по своим углам.
Мы так и не стали жить вместе. Зато перестали мешать друг другу жить отдельно.
И, знаете, это честнее, чем притворяться семьёй.
Хотя иногда я всё же думаю: а что, если уйти совсем? Снять маленькую квартиру, завести кошку, ездить куда захочу. Может, это было бы правильнее? Или, наоборот, это и есть трусость — сохранять удобство вместо настоящей свободы?
Не знаю. Пока живу так.
Жизнь многовариантна. Как экзамен по истории — всегда есть несколько правильных ответов. Я выбрала этот. Посмотрим, сколько баллов он мне принесёт.
Если вы тоже когда-нибудь думали о том, что честность важнее видимости счастья - подписывайтесь, здесь ещё много историй про выборы, которые мы делаем после пятидесяти.