Дождь стучал по подоконнику старого кабинета, словно торопливый курьер, пытающийся вручить посылку, которую никто не ждал. В воздухе витал запах старой кожи с дивана, дорогого коньяка и пыли, осевшей на корешках книг, которые никто никогда не читал. Два брата, Артем и Кирилл, сидели друг напротив друга, разделенные массивным дубовым столом покойного отца. Между ними лежал тот самый конверт – толстый, белый, официальный.
Адвокат, сухопарый мужчина с лицом, не выражавшим ровным счетом ничего, кроме профессиональной скорби, медленно, растягивая момент, вскрыл его.
— Итак, господа, — его голос был похож на скрип несмазанной двери, — последняя воля и завещание вашего отца, Сергея Петровича Орлова.
Артем, старший, сжал кулаки. Его взгляд, жесткий и расчетливый, скользнул по портрету отца над камином, а затем перешел на брата. Кирилл, младший, нервно теребил край своего свитера. Он был полной противоположностью Артему: где Артем был острыми углами и холодным гранитом, Кирилл был мягкими линиями и теплым, но непрочным песчаником.
— Я полагаю, все стандартно, — бросил Артем, не глядя на адвоката. — Дом, акции «Орлов-Холдинга», доли в дочерних предприятиях. Мы, я уверен, найдем цивилизованный способ все разделить.
Он уже мысленно подсчитывал, сколько ему придется заплатить Кириллу, чтобы тот отказался от своей доли и не мешал развивать бизнес. Кирилл, художник-неудачник, вечно витающий в облаках, все равно бы все прокутил.
Адвокат кашлянул.
— Не совсем.
Он надел очки и начал читать. Стандартные формулировки, отмена предыдущих завещаний... и вот, кульминация.
— «Все мое движимое и недвижимое имущество, акции, доли в бизнесе и прочие активы я завещаю в полном объеме...»
Артем выпрямился, готовый услышать свое имя. Кирилл замер.
— «...Илье Валерьевичу Сомову».
В комнате повисла тишина, которую не мог заглушить даже дождь. Казалось, время остановилось, застыв в причудливой гримасе непонимания.
— Кто? — выдохнул Артем, и его голос впервые за много лет дрогнул.
— Илья Валерьевич Сомов, — бесстрастно повторил адвокат.
— Это ошибка, — Кирилл вскочил с кресла. — Илья... Мы же с ним... Лет двадцать его не видели!
Память, как старый проектор, заскрипела и выдала размытый кадр. Лето. Дача. Двое мальчишек и третий, коренастый, веснушчатый, с умными глазами. Илья. Их общий друг детства. Тот, с кем они лазили по чердакам, ловили рыбу в речке и строили штаб в старом сарае.
— Это какой-то подвох, — прошипел Артем. — Отец был в здравом уме? Вы проверили?
— Экспертиза проведена, завещание составлено по всем правилам, заверено и обжалованию не подлежит, — адвокат отодвинул от себя документ, словно снимая с себя ответственность. — Контакты господина Сомова приложены. Он ожидает вашего звонка.
Спустя час братья сидели в дорогом ресторане, но не ели. Перед ними стояли два бокала виски. Артем выпил свой залпом.
— Илья Сомов, — он произнес это имя, будто пробуя на вкус что-то горькое и забытое. — Ты помнишь, что произошло?
Кирилл смотрел в окно на мокрый асфальт.
— Помню. Как не помнить.
---
Тот день тоже был дождливым. Им было по тринадцать, четырнадцать. Они, вопреки запретам, пошли на старый карьер за рекой. Место было опасное, обрывистое, но манило их, как манит все запретное. Артем, желая покрасоваться перед младшим братом и Ильей, полез на самый край глиняного обрыва. Камень под ногой подался, и он полетел вниз, на острые камни, торчащие из воды.
Все произошло за секунды. Кирилл оцепенел, не в силах издать ни звука. Но Илья не растерялся. Он, не раздумывая, сорвался вслед за Артемом, не прыгнул, а именно сорвался, цепляясь за корни и глину. Артем упал на узкую полосу песка, отделявшую обрыв от воды, и сильно ударился головой. Он был в полубессознательном состоянии, его нога была неестественно вывернута.
Илья, весь в ссадинах и грязи, взвалил его на себя и, с нечеловеческой для его возраста силой, потащил вверх, помогая себе и Кириллу, который наконец пришел в себя и подал руку. Они кое-как дотащили Артема до дороги, где их подобрала проезжающая машина. Врачи потом сказали, что еще бы пятнадцать минут – и кровоизлияние в мозг могло стать фатальным.
Отец, Сергей Петрович, тогда подарил Илье новый велосипед, самый лучший в городе. А его родителям – огромную корзину дорогих продуктов. Потом Илья куда-то переехал, связь оборвалась. Жизнь пошла своим чередом. Спасителя забыли.
— Он спас мне жизнь, — глухо произнес Артем. — И что? Теперь он получает все? Весь бизнес, который я строил вместе с отцом? Дом, в котором вырос?
— Ты не строил, ты помогал, — тихо сказал Кирилл. — А я... я вообще был лишним. Но почему Илья? Почему не мы?
— Потому что отец до конца был романтиком, — с горькой усмешкой сказал Артем. — Он всегда ценил «благородные порывы». А мы с тобой... Мы стали не теми, кого он хотел видеть. Я – холодный делец. Ты – богемный бездельник. А Илья... Илья однажды совершил по-настоящему благородный поступок. Без расчета. Видимо, отец решил, что он единственный, кто этого достоин.
— Что будем делать? — спросил Кирилл.
— Действовать по закону. Оспаривать. Он не член семьи. У него нет прав.
— А моральные права? — Кирилл посмотрел на брата с вызовом.
— Не начинай, — отрезал Артем. — В этом мире выживают не самые благородные, а самые сильные.
---
Встреча была назначена в том самом доме, который теперь по документам принадлежал Илье. Он вошел нерешительно, оглядываясь. Это был уже не тот коренастый веснушчатый мальчишка. Перед ними стоял мужчина лет сорока, с простым, уставшим лицом, одетый в простую, немодную куртку. Он выглядел старше своих лет.
— Артем, Кирилл, — он улыбнулся, и в его глазах на мгновение мелькнуло что-то знакомое, из детства. — Давно не виделись.
— Привет, Илья, — Кирилл первым нашелся, подошел и нерешительно обнял его.
Артем лишь кивнул, оставаясь на своем месте, как генерал на командном пункте.
— Я... я сам в шоке, — начал Илья, садясь на край дивана. — Когда мне позвонил адвокат... Я вашего отца видел всего пару раз после того случая. Он иногда звонил, спрашивал, как дела. Но чтобы так...
— Что ты собираешься делать с наследством? — без предисловий спросил Артем. Его голос был стальным.
Илья смутился.
— Я не знаю. Честно. У меня свой маленький автосервис на окраине. Я в этих ваших делах не разбираюсь. Акции, бизнес... Это не мое.
— Отличная новость, — Артем подался вперед. — Вот смотри, Илья. Ты хороший парень. Ты спас мне жизнь. Я этого никогда не забывал. — Это была ложь, и все в комнате это понимали. — Но бизнес... Это сложный механизм. Он требует ежедневного контроля. Если ты запустишь его, все рухнет. Работники останутся на улице, акционеры потеряют деньги. Ты этого хочешь?
— Нет, конечно, — тихо ответил Илья.
— Тогда вот мое предложение. Ты официально отказываешься от наследства в нашу пользу. Я и Кирилл. Мы выплатим тебе компенсацию. Очень большую компенсацию. Ты сможешь расширить свой сервис, купить дом, обеспечить своих детей. — У Артема не было сомнений, что дети у Ильи должны быть. Это было частью шаблона.
Илья посмотрел на него, и в его глазах что-то изменилось. Исчезла неуверенность, появилась твердость.
— У меня нет детей, Артем. Жена умерла три года назад от рака.
В комнате снова повисла неловкая пауза. Кирилл потупил взгляд.
— Сожалею, — сухо сказал Артем, не сожалея ни капли. — Но это не меняет сути предложения.
— А что предлагаешь ты, Кирилл? — неожиданно спросил Илья, поворачиваясь к младшему брату.
Кирилл вздрогнул.
— Я? Я... не знаю. Я никогда не интересовался бизнесом. Мне нужна была лишь небольшая часть, чтобы открыть свою галерею... Но теперь... — он замолчал.
Илья внимательно посмотрел на них обоих: на Артема – напряженного, хищного, готового разорвать добычу; на Кирилла – растерянного, слабого, ведомого.
— Знаете, — медленно начал Илья, — ваш отец приезжал ко мне за полгода до смерти. Мы пили чай в моем гараже. Он много говорил. Говорил о вас. Он сказал, что Артем – блестящий стратег, но видит в людях только инструменты. А Кирилл – чуткая душа, но у него нет стержня. Он сказал, что боится, что после его смерти вы перегрызете друг другу глотки из-за наследства и погубите все, что он строил. И что вы погубите самих себя.
Артем скептически хмыкнул, но слушал внимательно.
— И тогда он спросил меня: «Илюш, помнишь, как ты их тогда спас? Не только Артема от смерти, но и Кирилла от пожизненного чувства вины?». А я ему сказал, что помню, конечно. И тогда ваш отец сказал одну вещь, которая меня тогда поразила. Он сказал: «Настоящее наследство – это не деньги и не заводы. Настоящее наследство – это память. Память о том, кем ты был, когда от тебя что-то действительно зависело».
Илья встал и подошел к столу, за которым когда-то сидел Сергей Петрович.
— Я не откажусь от наследства.
Артем вскочил, его лицо исказила гримаса гнева.
— Ты...
— Я не откажусь, — перебил его Илья, и в его голосе зазвучала сталь, которой братья в нем не знали. — Но я не буду им управлять. Артем, ты остаешься генеральным директором. Ты ведешь бизнес. Но теперь ты отчитываешься передо мной. А тебе, Кирилл, я передаю в управление благотворительный фонд, который ваш отец хотел создать, но не успел. Ты всегда хотел делать что-то красивое и важное. Вот твой шанс. А все доходы мы делим на троих поровну.
Он посмотрел на них, и в его взгляде не было ни злорадства, ни жадности. Была лишь усталая мудрость.
— Ваш отец оставил мне не деньги. Он оставил мне вас. Снова. Он надеялся, что я смогу спасти вас еще раз. Не от смерти, а от самих себя. От жадности, от равнодушия, от вражды. Он завещал мне вашу душу. Вернее, то, что от нее осталось.
Артем стоял, опустив голову. Все его доводы, все его схемы рушились перед этой простой, невероятной правдой. Отец купил им спасителя. На этот раз – за все свое состояние.
Кирилл первый нарушил тишину. Он подошел к Илье и обнял его, по-настоящему, по-братски.
— Прости нас, Иль. Прости, что забыли.
Артем медленно поднял голову. Он смотрел на портрет отца, который теперь смотрел на него с немым вопросом. Он видел перед собой человека, который когда-то, ценой собственного здоровья, вытащил его с того края. И который сейчас, спустя двадцать пять лет, снова протягивал ему руку, чтобы вытащить из другой пропасти – пропасти его собственной натуры.
— Ладно, — хрипло сказал Артем. Это было не согласие, не капитуляция. Это было начало долгого, трудного пути к самому себе. — Ладно, Илья. Давай попробуем.
За окном дождь начал стихать. Наследство было получено. Но дележ его только начинался. И главной его частью была не собственность, а память, ответственность и призрачный шанс на искупление.